Рин Дилин - Заложники

«Нет, тут что-то не то. Никогда Лютариха не занималась добрыми делами. Сомневаюсь, что сейчас что-то изменилось».

Знахарь попытался пробиться в сознание отца мальчика. Но тот лишь думал о том, что наконец-таки освободился от опостылевшей жены, и сразу после похорон планировал уйти к другой женщине. Он старательно прятал довольное предвкушение под маской скорбящего родителя и с раздражением нетерпеливо ждал, когда всё закончится. Михаил Иванович испытал к этому человеку презрение, смерть собственного ребёнка его нисколько не печалила, и с брезгливостью отошёл от него.

Он покрутился вокруг матери Мишеньки. Попытался проникнуть в её сознание и так, и эдак, но ничего не получалось. Женщина оставалась закрыта от него, точно Райские кущи до конца времён. Где-то там, под этими чёрными одеждами, на ней был спрятан сильный магический артефакт, ограждающий её от любых чар. Знахарь прекратил попытки пробиться к её сознанию и подозвал мальчика:

– Вот что, малец. Бабка эта чёрная ведьма. Что бы они с твоей мамкой не удумали, к хорошему это не приведёт. На всякий случай стой около меня. Я из-за этой ведьмы к своей могиле привязан, не могу далеко от неё отойти. А здесь я тебя прикрыть смогу.

Люди закрыли гроб крышкой, опустили его в яму и под заунывный вой плакальщиц, закопали могилу. Рядом со старым и потемневшим от времени крестом Михаила Ивановича, появился ещё один, небольшой и светлый новенький крестик с именем Мишеньки.

Все по очереди подходили к его матери, выражая соболезнование и уходили, позволяя женщине побыть со своим горем наедине. Отец мальчика ушёл, даже не оглянувшись на жену, что-то весело насвистывая на ходу.

На кладбище возле свежей могилы остались четверо – двое живых и двое мёртвых. Мать Мишеньки достала из кармана мешочек и листок бумаги. Внимательно разглядывая то, что на нём нарисовано, женщина принялась зачерпывать из мешочка белый порошок и старательно вырисовывать им круги и знаки на земле. Лютариха стояла в сторонке и, ухмыляясь, наблюдала за её действиями.

Знахарь хотел было подойти и помешать глупой бабе, но внезапно почувствовал, что не может пошевелиться. Он скосил глаза и посмотрел на мальчика. Тот тоже застыл столбом, испуганно тараща глазёнки.

– Что это, дядь Миш? Я не могу пошевелиться. Что происходит?

– Как я и говорил, ничего хорошего, – прошипел знахарь, пытаясь одолеть древнее колдовство.

Дождавшись, когда женщина закончит, Лютариха подошла к ней, достала из своей котомки мёртвого чёрного ворона, нож и протянула ей:

– Положи в центр и отрежь ворону крыло.

Женщина беспрекословно взялась выполнять ведьмины указания. Ловко, точно разделывая привычную куриную тушку, она прижала его к земле и полоснула ножом. Острое лезвие рассекло сустав точно по соединяющим связкам, словно масло, отсекая плоть и кожу. Лютариха не моргая наблюдала за нею, шевеля губами, безмолвно бормоча заклинания.

Закончив, мать Мишеньки достала из-за пазухи белого голубка: она его купила у местного рыночного фокусника с утра. Всё время, что длились похороны, птица, приученная терпеливо переносить тесные тёмные пространства, смирно сидела у неё под кофтой, доверчиво прижавшись к груди. Голубь расправил и захлопал крыльями, пытаясь взлететь, но женщина крепко держала его за лапы.

– Отрежь ему крыло и вместо него пришей вороновое.

Женщина удивлённо посмотрела на ведьму:

– Живому?..

Лютариха усмехнулась:

– А то какому? – и заметив, что та медлит, фыркнула – Или передумала? Мужик твой прямо сейчас к Зинке побежал, и возвращаться к тебе не думает. Бросишь начатое, не привяжешь душу мальчишки к земле, и всё будет как я сказала – муж уйдёт, а сыновья следом за братом отправятся.

Знахарь бессильно заскрежетал зубами:

«Так вот что ты удумала! Заложного покойника из мальчонки сделать!»

– Дядь Миш, за что она со мною так? – тихо всхлипнул мальчик, – Что я ей плохого сделал? Она ведь мамка моя…

Почувствовав, что у могилы знахаря твориться что-то неладное, неупокоенные пытались перейти дорогу и пробиться к ней, но словно невидимая стена преградила им путь.

Михаил Иванович напряг все свои силы, пытаясь вызвать дождь: смоют капли рисунок с кладбищенской земли, и несдобровать этим двум паскудам, обеих собственноручно задушит!

Небо стало заволакивать тучами, поднялся ветер. Погода стремительно портилась, но слишком медленно для Мишеньки.

Его мать взяла доверчиво и удивлённо глядящего на неё голубя, прижала его к земле и полоснула ножом. От внезапной боли птица забилась и захлопала клювом. Тёплая кровь потекла по рукам женщины. Голубь закатил глаза и обмяк. Но по пульсирующим струйкам, текущим тёплыми дорожками по её пальцам и капающим на землю, она поняла, что птица ещё жива. Ведьма протянула ей иголку с ниткой:

– Шей быстрее, пока не издох.

Женщина дрожащими липкими пальцами взялась за дело.

– Как голубю белому не летать с вороновым крылом по небу… – принялась бубнить заклинание Лютариха.

Мальчик взвыл от боли:

– Что это, дядь Миш?! Убери это от меня! Больно! Больно! За что?! Ты ведь мать мне! Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста-а-а!!!

Неупокоенные покойники со всего кладбища бежали на помощь к могиле знахаря. Целая армия уже билась в невидимую стену, пыталась проломить её кулаками. Знахарь перебирал одно охранное заклинание за другим, пытаясь накрыть ими мальчика, но ничего не помогало.

– Да есть Ты на Небе или нет?! – в бессильной ярости закричал он Богу, глядя в штормовое небо, – Почему спокойно смотришь на подобные беззакония?!

Молнии засверкали из-за туч, разрывая небесную твердь с грохотом и треском вонзаясь в землю, они приближались к могиле знахаря.

Ведьма с опаской посмотрела на них и заторопила женщину:

– Быстрее, ну?! Чего копаешься?

Мать Мишеньки сделала последний стежок, завязала узел и перегрызла напитавшуюся кровью нить. Дрожащими руками она положила неподвижную искалеченную птицу рядом с мёртвым однокрылым вороном.

Крупные капли дождя застучали по пыльной земле.

– Ну, всё. Идём, пока чары не спали. Не то нам достанется.

– От кого? – непонимающе спросила женщина, продолжая сидеть на земле.

– От того, кого ты Райской жизни лишила! – прошипела Лютариха и дёрнула её за руку, помогая подняться, – Или думаешь, он рад этому? – ведьма потащила её прочь от кладбища.

Дождь стеной обрушился с неба. Молнии продолжали бить в землю, и, словно шагая, последовали за женщинами в деревню.

– Платочек! Отдай платочек! Платочек отдай! – закричал вслед ведьме мальчик.

Вода потоками смыла колдовской рисунок с земли и мальчик со знахарем в изнеможении рухнули. Мишенька задрал на себе рубашечку и осмотрел то место, где у него только что невыносимо жгло и болело. С правого плеча через весь торс до самого пупка опускалась чёрная татуировка воронового крыла. Перо в перо.