Альбина Нури - Ужас без конца

Катерина Васильевна поглядела на Стаса и неожиданно улыбнулась:

— Хороший ты парень, уважительный. И за невесту свою беспокоишься, переживаешь, сразу видно. — При этих словах Стас покраснел. — Бегать от нечисти — бесполезное дело. Не может человек без воды, а где вода — там и она будет. Но помочь беде можно — отдариться только надо. Пойти и бросить в бучило что-то ценное, с чем жальче всего расстаться. Если лобаста примет дар, то отстанет. Есть у тебя такая вещь?

Вместо ответа Дина поднесла руку к груди и тронула кулон с изумрудным глазком.

— Самая дорогая моя вещь. Не в смысле денег, а… — Девушка прикусила губу, и Стас тронул ее за плечо, желая успокоить. — Это последний мамин подарок. Она меня одна растила, погибла три года назад, когда я на первом курсе училась. Под машину попала. Так гордилась, что я поступила в университет, в большом городе живу. — Дина плотно сжала кулон в ладони. — Думала, никогда с ним не расстанусь. Когда кулон на шее, кажется, мама где-то рядом.

Катерина Васильевна поднялась с лавки и вдруг ласково погладила Дину по волосам.

— Сирота, значит. Вишь оно как… Матери-то наши и с того света нам помогать готовы. Материнская любовь самая живительная, самая сильная. Ты не горюй о кулоне-то. Это вещица только, а память о матери — она навсегда с тобой, вот здесь. — Старуха легонько ткнула узловатым пальцем Дине в грудь. — Не бойся. Мать от нечисти отведет, отмолит. Сладится все. Отстанет от тебя поганая.

К Зоиному бучилу Дина ходила одна. Катерина Васильевна сказала, так надо. Страшно было, но чем ближе она подходила, тем больше крепла уверенность, что все получится, как нужно.

Вот и оно, бучило проклятое: темная вода, кривые деревья, жухлая трава. Дина сняла с груди кулон, поцеловала, посмотрела в последний раз на сердечко с камушком.

«Прости, мам. Я тебя люблю. Помоги мне, пожалуйста», — подумала Дина.

А потом вытянула руку над водой и, задержав на секунду в ладони, бросила украшение в воду.

— Вот мой дар. Забери себе, а меня оставь! — сказала, как научила Катерина Васильевна.

Потом резко повернулась и, не оглядываясь, пошла прочь. Дина слышала, как за спиной забурлило, заплескалось, словно что-то тяжелое завозилось, выбираясь из своего логова. Запах рыбы и стоячей воды накатил душной волной.

— Забери мой дар, а меня оставь! Оставь, — бормотала Дина, ускоряя шаг, оставляя позади Зоино бучило.

Уже через час все трое ехали домой. Молчали, каждый думал о своем. Как ни странно, несмотря на все пережитое, на душе у Дины было спокойно. Она знала, верила: все плохое позади, кошмар закончился.

Жуткая обитательница бучила забрала мамин кулон. Но Катерина Васильевна права: любовь и память о дорогих людях никто отнять у нас не в состоянии. А Дина, кажется, не только потеряла, но еще и обрела.

Она поглядела на Стаса и улыбнулась.

Это маленький город, и потому на первый взгляд он может показаться вам простым, как хлеб, и скучным, как урок плохого учителя.

Но у крошечных сонных городков могут быть свои тайны, которые они хранят от посторонних глаз. Чужакам секреты не известны, но, если пришлые думают, что понимают, что и как тут устроено, они ошибаются.

Иногда самое лучшее, что они могут сделать, — упаковать свои вещи, сесть в машину и уехать так далеко, как только сумеют.

Но лучше всего им было бы вообще никогда сюда не приезжать…

— Просто болваны, вот вы кто. Обделались уже с перепугу, девочки? — насмешливо проговорил Марк и поглядел на Антоху и Пику.

Слова были колкие и обидные, но при этом звучали не обидно — вот такой парадокс. Марк вообще состоял из одних парадоксов.

Шмотки модные, цветастый платок на шее, серьга в ухе — и при этом на гомика не похож. Очки носит, но никакой не заучка. Над учебниками не сидит, а получает всегда пятерки. Перед учителями не заискивает, не лебезит, даже грубит иногда, а они все равно его обожают.

Марк — столичная штучка, в Ясном оказался потому, что его мать (она какой-то крутой специалист, не то химик, не то биолог) пригласили на полгода, по контракту, поработать на крупном местном предприятии.

Стоило Марку впервые войти в класс, как лица у всех девчонок сделались мечтательными, глуповато-восторженными. Пацаны, понятное дело, насторожились, кое-кто попытался проверить Марка на прочность, но он сходу дал понять, что задевать его не надо. Себе дороже выйдет.

С Антохой и Пикой сошелся короче, чем с остальными, можно даже сказать, они за эти три месяца стали друзьями, и Марк говорил, что ребята должны обязательно приехать к нему в Москву.

Мать Марка постоянно пропадала на работе, время от времени трудилась в лаборатории даже по ночам, и иногда (когда она разрешала) Марк звал друзей к себе с ночевкой. Друзья гоняли в танки, болтали, слушали музыку и, если удавалось купить, пили пиво.

Сегодня был как раз такой случай, и после второй банки речь зашла о Длинной Даме.

— Я отвечаю, сам посмотри, — горячился Антоха, — пройдешь вечером по Ясному — все окна зашторены! У кого жалюзи, у кого занавески.

— Тут же юг. Летом, наверное, страшная жара! И что, все так и сидят, потеют? — недоверчиво спросил Марк.

— И ты бы сидел как миленький, — угрюмо ответил Пика.

Пикой его звали не за худобу, как можно подумать: это была фамилия. Имя свое — Осип — он терпеть не мог. Как вообще родителям могло прийти в голову так его назвать, злился Пика, и не разрешал никому звать себя по имени.

— Но это же чушь полная! В наше время верить, что ночами по городу бродит и заглядывает в окна выдуманная больным на всю голову придурком Длинная Дама!

— Не выдуманная, — поправил Пика.

История была жуткая: лет тридцать назад в милом южном городке орудовал жестокий маньяк, который похищал и убивал девочек. Одна из них и была дочерью Длинной Дамы. То есть, конечно, тогда она еще была обычной женщиной, но после исчезновения дочери сошла с ума и повесилась.

Марк посмотрел в окно, за которым было почти темно: в декабре темнеет рано, а ночи длинные, как эта самая Дама.

— Почему Длинная-то? — спросил Марк, снова садясь в кресло и открывая очередную банку. — И с чего вдруг Дама?

Антоха и Пика переглянулись.

— Она одета в длинное платье, — сказал Антоха. — Старинное такое.

— Это вообще-то саван, — поправил Пика. — А Длинная — потому что она очень высокого роста. Примерно с фонарный столб.

Марку, у которого основательно шумело в голове от выпитого, это показалось смешным.

— Ну, бродит длиннющая каланча и подглядывает за людьми! Бояться-то чего? — Он засмеялся и закинул в рот горсть орешков.

Квартира, которую им с матерью выделили на эти полгода, была студией: комната и кухня совмещены. Мать сначала возмутилась: она такие терпеть не могла, да к тому же что-то напутали, решили, будто сыну не пятнадцать лет, а пять, вот и дали однокомнатную. Но потом успокоилась: место хорошее — центр, школа близко. Да и в целом, какая разница, не на всю же жизнь.