Альбина Нури - Ужас без конца

Иногда она покупала у старушек на площади ягоды или семечки в свернутых из газеты кулечках, заходила в хлебный магазин за булочкой с изюмом, а в молочный — за кефиром или сметаной. По субботам шла на почту и заказывала разговор с мамой, информируя ее, что все просто замечательно. Порой Лидочке даже казалось, что так было всегда: лениво, спокойно, размеренно, никакой Лисы-Алисы, которая разрушила ее счастье.

На четвертой неделе Лидочкиного пребывания в Кузякино все изменилось.

В половине девятого в дверь постучали. Это не могла быть хозяйка: она ушла ночевать к дочери. Соседей Лидочка почти не знала: так, здоровались на улице.

— Ты ведь Лида? Очень приятно. А я Лера, — заявила стоящая на пороге высокая черноволосая девушка в белом платье. — Скучаешь?

Лидочка удивилась и гостье, и вопросу, поэтому от неожиданности ответила честно:

— Немножко.

— Выходи, проветришься. Чего дома сидеть?

В Лере была удивительная убедительность: невозможно противиться и возражать. Лидочка накинула кофту и вышла во двор, села на скамью под яблоней. Лера стояла рядом, внимательно глядя на нее. Глаза у новой знакомой были шальные, горячечные.

— Ты здесь живешь? — спросила Лидочка. — Я тебя прежде не видела.

— Ага, тут, недалеко. — Девушка неопределенно махнула рукой.

Лидочка хотела было рассказать о себе, но новая подруга потрясла головой: ее это, видимо, не интересовало.

— А давай прогуляемся? — предложила Лера.

— Куда? В парк?

— Вот еще! Там скукота, бабки на лавочках! Пошли на кладбище.

— На кладбище? Вечером?

— А что такого? Тишина, зелень, дорожки широкие — одно удовольствие бродить.

— Скоро стемнеет.

— Трусиха! — захохотала Лера. — Ну, стемнеет и стемнеет, боишься, покойники повылезут? У-у-у-у-у, как страшно!

Это было немножко обидно.

— Ничего я не боюсь. Пошли.

Лидочка встала со скамейки, и девушки вышли за калитку.

До кладбища было рукой подать, и чем ближе они подходили, тем серьезнее становилась Лера. У входа на погост им встретилась старуха, что жила через дом, Лидочка иногда покупала у нее смородину. Та смотрела настороженно, выжидательно, и девушка чуть смущенно проговорила:

— Погода хорошая. Вот, прогуляться решили перед сном.

Лера ничего не сказала, просто прошла мимо. Старуха тоже промолчала.

— Охота тебе было перед этой старой ведьмой оправдываться? — Лера заломила бровь.

На кладбище стояла тишина — кладбищенская, конечно же. Полная и густая, как сваренный мамой клюквенный кисель. Деревья склонились над могилами, многие из которых заросли травой. Низенькие деревянные и металлические оградки, кресты и памятники, аллеи, посыпанные камешками, заросшие травой дорожки. Кладбище было довольно большое и старое, в отдалении виднелось несколько каменных склепов.

Страшно Лидочке не было, хотя день уже догорал, рыжее солнце целовало на прощание макушки деревьев. Девушки медленно брели по центральной аллее, а потом Лера воскликнула:

— Ого, какая земляника!

Справа от них, на полянке под раскидистым деревом красовалась россыпь крупных ягод. Лера побежала туда, принялась собирать. Лидочка колебалась: все же рядом могилы, хотя, судя по всему, старые, заброшенные.

— «Кладбищенской земляники вкуснее и слаще нет»! Помнишь стихи? Давай, попробуй! Чего ты такая робкая!

Робкая. Так и Костя говорил. Его это, похоже, раздражало в Лидочке, вот он и выбрал бойкую Алису.

Земляника оказалась ароматная, душистая. Девушки сидели прямо на земле, наслаждаясь вкусом.

— Смотри! Никогда таких красивых цветов не видела! — восхитилась Лидочка, заметив ярко-алые бутоны растений неподалеку. — Маки, что ли? Нет, не похоже.

Лера, недолго думая, легко поднялась на ноги, собрала букет диковинных цветов.

— Умеешь венки плести? — спросила она.

Лидочка умела, но плохо.

— Городская ты барышня, — усмехнулась Лера. Ее ловкие длинные пальцы орудовали так быстро, что Лидочка не успевала понять, как и что она делает.

— У тебя пальцы как у пианистки. Ты не музыкантша?

Лера нахмурилась.

— Была.

— А что…

— После расскажу, — отрезала она. — Вот, смотри, красота какая.

Это был не венок, а прямо-таки корона, которую Лера торжественно водрузила на голову Лидочки.

— Носи, не снимай!

Они еще немного посидели, поговорили о том о сём, а после засобирались домой. Солнце давно зашло, по потемневшим аллеям ползли тени, и Лидочке было не по себе.

— Хорошая вышла прогулка, — улыбнулась Лера, когда они подходили к воротам кладбища. — И вовсе не страшно, верно?

Лидочка согласилась. Не страшно, и не случилось ничего, а все же, оказавшись возле своего дома, она почувствовала облегчение. А еще удивилась: где же Лера? Улица была пуста. Наверное, зашла в один из соседних домов.

Но почему не попрощалась? Обиделась на что-то? Странная она все же, подумалось Лидочке. Придя домой, девушка почувствовала, что очень устала. Слабость накатила такая, что она еле добралась до кровати и сразу же заснула.

Проснулась разбитая, с тяжелой головой. Венок, что сплела Лера, лежал на столе, от цветов шел тяжелый сладкий аромат.

«Может, поэтому голова чугунная», — предположила Лидочка.

Выкинуть бы, а жалко: цветы свежие, не увяли ничуть. Вынесла венок на крыльцо, повесила на вбитый в стену за какой-то надобностью большой гвоздь, кое-как оделась и вышла из дому.

Аппетита не было, сил работать — тоже.

— Ты чего вялая какая? Не захворала? — спросила Зоя Викторовна.

Лидочка пожала плечами.

— Вроде все в порядке. Спала плохо, — отговорилась она. — Завтра пройдет.

Однако не прошло. Следующие два дня Лидочка прожила точно в тумане. Есть не могла из-за приступов дурноты, а если и удавалось что-то проглотить, ее потом мучительно рвало. Лидочка похудела, лицо осунулось. Сил не было — оно и неудивительно, девушка с трудом приползала на работу, заставляла себя трудиться.

Хуже всего было то, что постоянно болела голова: ее словно сжимал тугой обруч, причем иногда с такой силой, что, казалось, вот-вот сплющит в лепешку. Таблетки не помогали. Иногда становилось легче, но, дав девушке передышку, боль снова вгрызалась в череп стальными зубами.

Зоя Викторовна отправила Лидочку в поликлинику, но врач ничего не нашел: анализы в норме, температуры нет, давление как у космонавта.

— В выходные отоспишься, все пройдет, — сказала начальница. — И завтра, в пятницу, тоже не приходи. А я запишу, что ты была.

Ага, отоспишься… Спала Лидочка отвратительно. Вернее, засыпала сразу, но всю ночь ее мучили кошмары, которых она не могла вспомнить поутру. То ли душил ее кто-то, то ли она от кого-то спасалась, бежала, но все никак не могла убежать.

Вот и пятница прошла — Лидочка весь день провалялась в кровати, и суббота миновала. А в воскресенье стало еще хуже. Ко всем прочим бедам прибавились видения.