Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

Оля в красках представила: вот она, напуганная до предела, сидит дома, вот в дверь начинают трезвонить — настырно, долго. Мама открывает дверь, и безобидный с виду коммивояжёр улыбается выскочившей в коридор Оле нелюдской зубастой улыбкой.

Вот она выходит в магазин за хлебом, и из-под прилавка её хватают цепкие обезьяньи лапы, покрытые чёрной шерстью, слишком грубой и колючей для настоящего животного.

Положим, от простых чудовищ она ещё сможет защититься, успокоившись — хотя до спокойствия ли тут. Но симбионтам её настроение не помеха. Кто знает, сколько их сотрудничает с «ними»? Кто знает…

— Так что рано или поздно я им попадусь, — пробормотала Оля. — Раньше мне казалось, что они потеряли меня из виду, но…

— Послушай, — перебил её Женька. — По-моему, они не теряли тебя из виду. Ну, разве что совсем ненадолго, когда погиб Фролов. Но с тех пор прошло уже много времени, так что они просто выжидали удобный момент. Сейчас ты, по сути, настолько же не в безопасности, как и обычно. Просто теперь об этом знаешь.

Звучало совершенно не обнадёживающе.

— Ну так и что теперь? — беспомощно протянула она. — Мне остаётся только скрыться, выходит? Может, поехать к тебе?

— Не вариант. Мне удалось улизнуть под шумок, пока они отвлеклись на смерть Фролова, а вот с тобой всё будет не так просто. Скорее всего, и рейс отследят, и на хвост тебе сядут.

Женька вздохнул. Оля ощутила, как пропадает последняя надежда.

— Неужели совсем ничего нельзя сделать?! — в её голосе отчётливо звенели нотки истерики, и она ненавидела себя за это. — Мне останется только сложить лапки и умереть?

— Ну… — в трубке замялись и зашуршали какой-то бумагой. — Не совсем. Возможно, есть один способ. Но его использовать не хочется.

Оля насторожилась.

— Ты о чём?

— Как думаешь, зачем им было присылать мне эту фотографию? — спросил Женька.

Паника мешала связно мыслить, но до Оли постепенно начало доходить.

— Ты хочешь сказать…

— Я пока ничего не хочу сказать. Но да, похоже на то, что они пытаются заманить и меня тоже, — подтвердил тот в трубке. — Если кто-то из нас запаникует и натворит фигни, в конечном итоге накроют обоих. Так что главное сейчас, повторяю, — успокоиться и не принимать поспешных решений.

— А если я окажусь в опасности, они начнут шантажировать тебя, — догадалась Оля. — Как ни посмотри — везде их выгода.

Похоже, ситуация и впрямь оказалась безвыходной. И действие, и бездействие одинаково вели в тупик, где хохотал, щерясь змеиным оскалом, призрак Фролова. Вели к «ним».

Капкан стремительно схлопывался.

А главное — Женька оказался прав. Симбионты вышли на его аккаунт и открыли за Олей слежку лишь из-за её собственных действий. Его поиски, его осторожность — всё оказалось неважным.

— Я не знаю, что делать, — вдруг признался он, и Оле на миг показалось, будто она ослышалась. — Ты права. Тупик. Что бы мы ни попытались предпринять, они на шаг впереди нас. Всё продумано. Чёрт, и… как тебя из этой ситуации вытащить без потерь, я тоже не представляю.

Оля помотала головой. В голову лезли совсем уж дикие идеи. Инсценировать собственную смерть? Нереально. Особенно — в условиях слежки. Уйти жить в лес, не имея никаких навыков выживания?

Согласиться, в конце концов, на их условия? Дождаться, пока согласится он?

— Я… постараюсь успокоиться, — несмело произнесла она, чувствуя, как скручиваются узлом внутренности. — А потом попробую… Не знаю даже, что. Может, ещё найдётся способ. Надо подумать.

— Я тоже подумаю, — согласились в трубке. — Нам пока ничего не остаётся, кроме как думать и… как-то жить дальше. Но будь осторожна, Оль. Будь максимально осторожна. Ещё сильнее, чем раньше.

— Но дома-то запираться — не вариант, — вздохнула Оля. — Да и не поможет, сам понимаешь.

— Понимаю. К тому же это большими буквами скажет им: посмотрите, мы её запугали. Так что… попробуй жить, как жила. Хотя я понимаю, что будет сложно. Но ведь… по сути, ничего и не изменилось-то. К тому же, раз мы им нужны, они не должны сделать с тобой ничего плохого. Просто думай об этом.

Звучало довольно безрадостно, но Женька в трубке так старался её успокоить, что ей даже сделалось неловко.

— Я… попробую. Правда, — откликнулась Оля, стараясь, чтобы её голос звучал максимально спокойно. Хотя какое уж тут спокойствие.

Если внутри неё и отсчитывали время до неизбежного невидимые часы, сейчас их стрелки дрожали в нескольких делениях от двенадцати.

Она так и не заснула до самого утра. Женька писал с наспех созданной страницы, продолжая успокаивать и поддерживать, но помогало слабо. Оле всё мерещилось, что её окружили. Что ей не хватает воздуха. Она с нетерпением ждала утра, точно рассвет мог что-то изменить, точно с выходом солнца пришло бы и решение. Но утро наступило, а ничего не поменялось. Часы всё так же шли. «Они» всё так же были где-то неподалёку.

Поначалу хотелось засесть дома. Пусть даже на пару дней: квартира дарила смутное ощущение безопасности. Вот только на поверку оно оказалось лживым, и Оля поняла это сразу, как только глянула на окно.

С вечера на подоконнике ничего не было, но сейчас его прочертили глубокие, как раны, царапины.

Оля не помнила, чтобы видела кого-то у себя в комнате. Пусть даже мелкую тварь.

После такого оставаться дома резко расхотелось.

Она не запомнила, как собралась в школу — тихо, осторожно, чтобы не разбудить выходную сегодня маму. Не заметила, как столкнулась на кухне с отцом, который сонно жевал утренний бутерброд и не обратил на дочь почти никакого внимания. Да и она на него почти не отреагировала.

Вкус завтрака почти не ощущался. Отражение послушно показало ей бледную, как привидение, девушку с дикими глазами, и Оля мрачно выругалась. Скроешь тут панику, когда все эмоции отражаются на лице.

Утренние новости принесли ещё одну «радостную» весть: живодёр, убивающий кошек, объявился снова. Только этого не хватало. Конечно, теперь одноклассники разом перестанут подозревать Женьку — вот только с учётом происходящего в классе новой подозреваемой может стать она сама.

Впрочем, сейчас это было не самое худшее. Потому что возвращение «кошачьего маньяка» значило ещё кое-что.

Оно значило, что чёрный волк с торчащими наружу костями наверняка вновь вышел на улицы города.

На улице бил в лицо морозный ветер: ночью поднялась метель. Точно, декабрь же. Месяц праздников, о которых она за всем случившимся почти забыла. Скоро наступят новогодние каникулы, и одноклассники уже сейчас обсуждают, где и с кем будут проводить праздничное время. Но не Оля.

После всего случившегося никто не подаст ей руки.

Женька оказался прав: после ухода Гоши ничего не изменилось. Молчаливое отчуждение, окутавшее Олю, обычно отдавалось болезненным эхом внутри — но не сегодня.