Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

По всем правилам подобных историй ей полагалось сейчас волноваться. И она волновалась — тихо, про себя, в глубине души. Но волнение больше не мучило: меркло перед всеобъемлющим ощущением праздника, таким сильным, что от него становилось почти больно.

Музыка продолжала играть.

Когда именно оно появилось, Оля не заметила. Слишком увлеклась музыкой, цветными огнями и танцем, простым, но оттого не менее радостным. Женька на удивление быстро учился. Через пару минут они даже перестали спотыкаться на каждом шагу.

— Может, тебе в танцевальный кружок пойти? — беззлобно поинтересовалась она, когда они в очередной раз приблизились к ёлке, огромной, до потолка.

— Боже упаси, — фыркнул в ответ Женька. — Только этого не хватало. Сегодняшний вечер — исключение, забыла?

— Да помню я, помню, — Оля засмеялась, и в унисон с её смехом по залу разнёсся совсем другой звук.

Уже знакомый по прошлому разу многоголосый вой.

Она даже не успела испугаться, когда из дверного проёма хлестнула, стремительно заполняя помещение, липкая бесформенная тьма. Та же самая: жирный мазутный блеск, пульсирующие кластерные отверстия и дым, вырывающийся из них. С алыми всполохами, такими же, как блики в Женькиных глазах.

— Ой, твою мать… — только и смогла пробормотать Оля.

Тварь стремительно заполняла собой помещение. Растекалась по полу, шипя и вереща, а танцующие пары проходили по её телу и даже не замечали, на что наступают. Двигалась по залу. Искала что-то — точнее, кого-то.

Оля и Женька замерли невдалеке от ёлки. В дальнем от входа углу — к счастью! Стой они у двери, чудовище обнаружило бы их тут же, и новогодняя сказка закончилась бы на очень печальной ноте.

— Не паникуй. Похоже, оно нас не видит, — прошипел ей на ухо Женька. — То есть, по идее, мы можем ещё продержаться. Говоришь, иллюминацию врубают в полночь? Сколько там до неё?

Они так и замерли в танцевальной позе, не в силах ни разомкнуть руки, ни сдвинуться с места. Оля скосила глаза к огромным часам на стене — с её позиции их хоть немного было видно.

— Пара минут всего, — так же тихо отозвалась она. — Если не видит, значит, нам что… продолжать?

— Похоже на то, — нервно усмехнулся он. — Только от ёлки лучше всё-таки не отходить. Не думаю, что нам стоит к нему прикасаться.

Оля ощутила, как гулко забилось сердце. Ну вот, опять. Буквально минуту назад всё было почти хорошо и даже радостно — и снова происходит что-то ужасное. Снова чудовища, снова опасность…

Только бы оно не догадалось уничтожить прожекторы раньше, чем вспыхнет свет. Иначе им обоим конец. Убивать их, конечно, никто не станет — «им» видящие нужны живыми — но вряд ли после атаки этой твари они смогут сохранить здравый рассудок.

А такое, пожалуй, похуже, чем смерть. Один Фролов чего стоит. Стоил.

Оля решительно отогнала от себя тревожные мысли и сделала максимально непринуждённый шаг, увлекая Женьку за собой. Вести, по идее, должен был он, но в этих делах опыта у неё имелось больше.

Хотя бы в этих.

— Ты что-нибудь о нём знаешь? — поинтересовалась она, огибая ёлку. Женька покачал головой.

— Совсем немного. Оно полуразумное, как и большинство тварей, но как-то… служит этой группировке. Что это такое на самом деле — понятия не имею, но могу немного понимать его речь. Оно… приходило уже раньше. Пару раз. Интересовалось, как дела. Видимо, следило, чтобы я не натворил чего без «их» ведома.

— Нихрена себе, — протянула Оля. — Понимать его речь? Это тоже из-за… штуки?

— Из-за неё, да, — он кивнул и осторожно закружил её, неумело, но старательно. — Она, кстати, не шибко довольна происходящим и пытается толкать меня к этой хреновине. Но пока несильно.

— Что будет, если оно нас поймает? — поинтересовалась Оля, скосив глаза в сторону мазутной массы. Та потихоньку облепляла стены, расширялась, двигалась к ним, в дальний угол, к огромной таёжной ёлке. — Я не спросила ни в квартире, ни на улице, но… ты знаешь?

— Ничего хорошего, — отозвался Женька и прикрыл глаза, прислушиваясь. — «Идите ко мне, потому что так нужно. Идите, и ваши кости будут уголь, ваши тела будут дым, ваши души будут огонь». Довольно поэтично, но нихрена не понятно.

— Может, это метафора на одержимость? — задумалась Оля. — Но делать меня одержимой «им» смысла нет, а тебе оно вообще ничего сделать не сможет…

— Ну, как сказать, — усмехнулся тот. — Вырубить и притащить к этому чуваку с протезом — тоже не слишком хороший исход. А уж он найдёт способ уговорить на симбиоз и тебя, поверь. Вот тебе и тела-дым, и души-огонь.

— Так ты всё-таки что-то помнишь?

— Нет. Но могу догадываться, что этот парень и Кирилл из маминого дневника — одно и то же лицо. И он поехавший наглухо.

Оля открыла уже рот, чтобы спросить, как он вообще додумался до такого вывода, но не успела. Женька вдруг перехватил её за талию — крепко, сильно — и дёрнул совсем не в ту сторону, в которую они двигались до того.

— Что ещё за?.. — вырвалось у Оли. Громко, слишком громко: кто-то из танцующих с неодобрением покосился на них. — Это снова… не ты?

Он не ответил. Лишь наклонился к её лицу и посмотрел в глаза, странно, по-птичьи повернув голову.

Красные вспышки в глазах стали настолько яркими, что, казалось, отсвечивали на щёки. Или это блики от гирлянд создают причудливую игру света на лице?

— Отпусти, — пробормотала Оля, холодея, но хватка стала только сильнее. Теперь оно действовало не с яростью потревоженного зверя, но с холодным расчётом, и отбиться она уже не могла.

Они сделали шаг. И ещё. И ещё. Мазутная масса заурчала, потекла к ним чёрным склизким ковром.

Оля скосила глаза на табло: почти двенадцать. Почти Новый год. Буквально полминутки осталось. Вон уже и люди собираются у большого проектора, где вот-вот покажут президента, а потом — Спасскую башню и громыхающие на ней часы.

Часы, бьющие полночь.

Чёрная масса коснулась её ботинок, и у Оли подкосились ноги. Внутри поднялась холодная паника: нет, нет, не сейчас! Дайте ей ещё несколько мгновений, ещё хотя бы полминуты, полминуты чудес — и она всё исправит, и план претворится в реальность и спасёт обоих, и…

Она с изумлением ощутила, как ослабевает хватка на её руке. Лихорадочное волнение подкатилось к горлу: пришёл-таки в себя? Вовремя, ничего не скажешь!

Чёрные отростки, испещрённые отверстиями, поднялись на уровень её колен. Медленно охватили лодыжки. Ещё чуть-чуть — и станет совсем поздно.

Оля с силой дёрнула кистью, вырывая её из Женькиной ладони. Вторая его рука по-прежнему сжимала её талию и отпускать явно не собиралась, но хоть немного свободы уже было лучше, чем ничего.

Времени почти не оставалось. Либо она сделает это сейчас — либо никогда.