Ирина Матлак - Поющие пруды

Я отходить далеко от школы не стала, намереваясь дождаться возвращения Егора. Пока ждала его, снова и снова прокручивала в голове сцену в школьном туалете. Не могла перестать думать о моменте, когда между мной и этой появилась девочка. Неужели она и правда хотела меня защитить? До настоящего времени я считала ее чудовищем, но вдруг это не так? Вдруг и среди низших встречаются… не знаю, относительно человечные, что ли?

– Ты ее дочка, да? – внезапно прозвучало позади меня.

Резко обернувшись, я увидела рядом Галину Ересееву, пристально на меня смотрящую. Как-то машинально отметила ее небрежно повязанный на голове платок и линялый тулуп, поверх которого почему-то висели несуразные разноцветные бусы. В прошлый раз я не то не обратила внимания на ее нелепый вид, не то она тогда выглядела по-другому…

– Чья дочка? – невольно напрягшись, спросила я, хотя догадывалась, о ком идет речь.

– Проклятой, что ни в чем неповинных людей губила, – Галка не сводила с меня немигающего взгляда. – Бабка моя все жалела ее, помогала. А зря… не место таким, как вы, на этой земле!

Понизив голос, она буквально выплюнула:

– Чтоб вам всем сдохнуть!

От адресованной мне ненависти я вздрогнула. И тут же мельком осмотрелась по сторонам, опасаясь, что ее слова могли услышать. К счастью, поблизости никого не оказалось.

Меньше всего мне хотелось разговаривать с той, кто только что пожелал мне смерти, но не спросить я не могла:

– Вы знаете, как она погибла?

Галка все еще не сводила с меня темных, действительно напоминающих птичьи глаз, и теребила стеклянные бусы. После прозвучавшего вопроса ее пальцы на миг замерли, а затем продолжили перебирать бусины с удвоенной скоростью.

– Что заслужила, то и получила. Что вода дала, то обратно забрала, – невнятно пробормотала она. – Людей сгубила, сама и погибла…

Наш странный разговор, если это вообще можно было назвать таковым, прервал приближающийся гул мотора. Затормозив около нас, Егор оценил ситуацию и кивком пригласил забираться на байк.

– Ну ты нашла, с кем разговаривать, – укоризненно бросил он, когда мы отъехали от школы. – Она же не в себе!

– Она сама ко мне подошла, – я крепче обхватила его за пояс. – И я просто спросила у нее про маму…

Мышцы под моими пальцами заметно напряглись.

– Кстати об этом, – напряжение прозвучало и в его голосе. – Мой отец просил передать, что хочет с тобой поговорить. Говорю сразу, соглашаться тебе совсем необязательно. Или можешь подождать, как и собиралась, пока пройдет полнолуние…

Я в задумчивости прикусила губу, думая, как лучше поступить, но колебалась недолго.

– Нет. Раз сам зовет, значит поговорим сейчас.

С Германом Громовым мы не виделись с момента нашей первой и единственной встречи. К Егору я приходила, только когда была уверена, что его нет дома. Еще неделю назад, наверное, нервничала бы, но сейчас волнения практически не было. Наверное, когда стрессовых ситуаций становится слишком много, ты просто привыкаешь к ним.

Отец Егора сидел в зале, развалившись на диване с бутылкой пива. Увидев его, я снова невольно отметила, что они с сыном похожи. И даже регулярное употребление алкоголя не обезобразило красивое от природы лицо.

– А, пришла все-таки, – хмыкнул он, приложившись к бутылке. – Ну, проходи, присаживайся. Чувствовать себя как дома не предлагаю, наша халупа наверняка оскорбляет твой взращенный роскошью вкус.

– Мой вкус в данный момент оскорбляет только пивная вонь, – ответила я ему в тон.

Вообще-то грубить старшим мне было совершенно не свойственно, но сказывался все тот же стресс.

Показалось, что во взгляде Громова промелькнуло нечто вроде одобрения, когда он усмехнулся:

– С характером. Вся в мать.

– Вы хотели со мной поговорить? – я опустилась в кресло.

– Это ты хочешь со мной поговорить, разве нет? – он скептически заломил бровь. – Скоро полнолуние, которое тебе нужно как-то пережить. На твоем месте я бы умолял о толковых советах и информации.

– У меня уже есть источник информации, – я кивнула на присевшего на подлокотник кресла Егора. – Но вы правы, я действительно хотела бы кое о чем вас спросить… вернее, кое о ком.

Допив пиво, Громов поставил пустую бутылку на пол, откинулся на спинку дивана и смерил меня долгим изучающим взглядом.

– Ты и правда чертовски на нее похожа, – констатировал он спустя недолгую паузу. – Какая ирония… ладно. Хочешь узнать, как она умерла? Тебя ведь это интересует?

– Да, – коротко отозвалась я и парой мгновений спустя добавила: – Но, если бы вы рассказали все, что о ней помните – какой она была при жизни, как стала… не такой, как остальные, я была бы вам благодарна.

– Благодарна? – с насмешкой переспросил Громов. К слову, эта усмешка у них, похоже, семейное. – Мне до чужих благодарностей дела нет, если, конечно, их невозможно положить в карман. Что до Ингрид…

Его лицо сделалось задумчивым, а усмешка оказалась стерта.

– Она всегда была не такой, как все. Да, обращение в русалку изменило ее, но она всегда могла видеть низших. Чувствовала их, а они чувствовали ее. Мы оба были не такими, как остальные, это нас и сблизило. Нам не был нужен никто, мы проводили время вместе целыми днями. Я не рассказывал ей всего, но о многом она догадывалась сама. Она была проницательной, а я так и не сумел разгадать ее до конца… – Громов потянулся к пиву, на полпути вспомнил, что бутылка пуста, и снова усмехнулся: – А еще она была скрытной. Я знаю, что ее притягивало сверхъестественное, мистическое – то, что нельзя объяснить общеизвестными законами. Но до сих пор не знаю, стала она русалкой по своей воле, или это все-таки было случайностью.

– По своей воле? – удивилась я. – Разве это возможно?

– Сложно, но возможно, если знаешь, как, – Громов явно не хотел об этом рассказывать и жалел, что проговорился. Поэтому тут же увел тему в сторону: – Тебе уже наверняка известно, что Ингрид уехала из «Прудов», едва окончив школу. Она пропала для меня на несколько долгих лет. Я искал ее, но тщетно – ее отец, твой дед, позаботился о том, чтобы ее ничего не связывало с прошлым. Но только такие места, как «Поющие пруды», так просто не отпускают… и связь между русалкой и водой, в которой она обратилась, так просто не разорвать. Вот и Ингрид разорвать не сумела. Вернулась сюда… тогда я и узнал, что она давно замужем и воспитывает четырехлетнюю дочь.

В следующий момент внимание Громова отвлек вошедший в комнату пес. Я знала, что у Егора есть собака, но никогда ее не видела. Крупная черная дворняга по кличке Пират обычно сопровождала Германа Громова в лесу.

Только теперь, впервые увидев Пирата, я поняла, почему он получил такую кличку – у него отсутствовал один глаз.