Мэделин Ру - Побег из приюта [litres с оптимизированными иллюстрациями]

По телевизору шло ее любимое шоу, но при этом экран так сильно мигал, что невозможно было понять ничего из того, что там творится.

– Рики, милый, ты вернулся. Я так рада, что ты вернулся. К тому же как раз к обеду! Какой приятный сюрприз!

Она вздыхала и ежесекундно оборачивалась, чтобы взглянуть на прыгающее изображение на экране.

Одновременно она делала вид, что пылесосит, при этом ее голова была запрокинута назад, кожа казалась бледнее, чем обычно, широко открытые глаза не мигали, а на лице застыла широкая улыбка. Этот улыбающийся рот не шевелился, тем не менее из него продолжали вылетать слова.

– Мам, с тобой все в порядке?

– Да, милый, у меня все отлично, – ответила она, все так же не шевеля застывшими губами. – Почему бы тебе не подняться наверх и не позвать отца? Я уверена, он хочет поскорее сесть за стол.

Отец. Рики рванулся к лестнице. Она никогда не называла Бутча, его отчима, «отцом». Он всегда был Бутчем. Это означало, что наверху находится его настоящий отец. Он наконец-то вернулся. Рики всегда этого хотел, но никогда не решался признать, потому что это было распространенным стереотипом, и именно этого признания добивались от него все эти психи в Викторвуде. Когда он один-единственный раз произнес это вслух, мать отчаянно разрыдалась. Она напомнила ему, что его отец их бросил, что он поступил эгоистично, не оставшись и даже не попытавшись все наладить.

Но теперь отец вернулся. Он приведет дом в порядок. Он посадит в вазоны новые цветы и заставит мать встряхнуться, выведет ее из этого странного замороженного состояния. Пол наверху как будто поплыл под ногами, когда Рики на него ступил. Коридор накренился, как в ярмарочном лабиринте. Он оперся ладонью о стену, пытаясь удержаться на ногах, и начал пробираться вперед. Его босые ноги с чавканьем погружались в пропитанный какой-то жидкостью ковер. Что-то густое и красное пузырилось между пальцами, пачкая кожу.

В ванной работало радио. Это была единственная комната, из-под двери которой пробивался свет. Рики брел к ней, борясь с тошнотворной качкой коридора, пытавшегося швырнуть его на пол. Его мокрые ноги замерзли, голова была словно ватой набита, сознание путалось, и он даже не понимал, какая песня звучит по радио.

Дверь ванной оказалась ледяной на ощупь, но он постучал. Он постучал еще раз. Теперь песня звучала совершенно отчетливо – одна из его любимых. «Слезы клоуна».

– Папа?

Но пусть мое радостное восхищение…

Рики постучал громче, чтобы его услышали, несмотря на музыку.

Не создаст у тебя превратное впечатление…

Как бы сильно он ни стучал в дверь, из-за нее не доносилось ни звука. Рики колотил по ней кулаками, кричал и плакал так сильно, что сорвал голос. Там его отец. Почему он его не слышит? Разве он не хочет снова увидеть сына?

Его охватила паника, но тут музыка внезапно замолкла.

– Что случилось, сын? Почему ты устроил весь этот тарарам?

Рики обернулся и увидел в конце коридора Бутча. Его огромное массивное тело заполняло собой весь проход, но с ним тоже что-то было не так. Он стоял спиной к Рики, но наклонился в его сторону, а его шея и голова были вывернуты совершенно невозможным образом, так, что Рики видел его лицо. Оно было бледным. Болезненным. И на нем застыла такая же широкая улыбка, что и на лице матери.

– Что это за шум? – Он уже шел к Рики, приближаясь очень быстро, делая невероятно большие шаги на цыпочках, и походка его была неестественно быстрой и торопливой, как у комара-долгоножки. – Что за грохот?

Рики попятился и съежился, прижавшись спиной к двери ванной комнаты. О боже, бежать было некуда – нигде не было ни дверей, которые он мог бы открыть, ни комнат, в которых можно было бы спрятаться. Он не мог отвести глаз от этой жуткой ухмылки – от ухмылки, которая не шевелилась, которая приближалась и приближалась, пока Бутч не навис над ним.

– Разве ты не знаешь, что он умер? Разве ты не знаешь, что он умер, УМЕР, УМЕР? СКОНЧАЛСЯ.

Рики со стоном рухнул на пол. Реальность с не меньшей силой ударила его наотмашь. Это было очередное видéние. Сон. Грудь стискивала боль, и он разбил себе подбородок. Он перекатился на спину, прижимая пальцы к груди и судорожно глотая воздух, ожидая, пока сотрутся остатки сна. Холодный пол был единственным, что связывало его с реальностью, – на него можно было положиться. Даже его собственному телу – дрожащему и слабому – невозможно было доверять.

Почему видения, которые его тут посещают, кажутся настолько реальными? И еще ему отчаянно хотелось знать, когда они прекратятся .

– Я отсюда выбираюсь. Мне больше ничего не остается. Здесь все так странно, все… И еще Пэтти.

Рики завершил это заявление приглушенным ворчанием, с которым выдернул из клумбы очередной пучок сорняков. Изоляция закончилась. Их отправили в сад – работать под строгим присмотром медсестер, что теперь воспринималось как подарок. Они с Кэй пропалывали клумбу, сидя на корточках. В нескольких ярдах от них другие пациенты старательно подстригали кусты и сажали цветы. Даже в этот теплый день небо было затянуто дымкой, и такой же странный туман, зацепившись за живую изгородь, окружал сад. Это наводило на мысли о колдовском заклятии, наложенном на это место с тем, чтобы никто не смог отсюда выбраться.

– Трудовой час, наверное, самое лучшее для этого время, вот как, например, сейчас. – Рики понимал, что несет чепуху, но это было лучше, чем молчать. – Может быть, мы сможем убедить кого-нибудь нам помочь. Отвлечь внимание охраны на себя, что-то в этом роде… Мы могли бы перемахнуть через ограду, а потом держаться подальше от главной дороги. Это будет нелегко, но мы должны попытаться. Я не допущу, чтобы с нами поступили так, как с Пэтти.

Энджела, которая обычно не отходила от Пэтти, работала в одиночку. Пэтти была всего в нескольких ярдах от нее, покорно ухаживая за растениями. Теперь она вела себя тихо и уже не распевала во весь голос.

Кэй опустилась на пятки, вытирая лоб. Кусочек земли остался на ее лице, смешиваясь с пóтом.

– Ты же знаешь, что это невозможно. Ты видел, что они с ней сделали. Тебе в самом деле хочется после этого поднимать шум? Они нас просто поймают, и что тогда?

– Я знаю, Кэй, знаю, но именно поэтому мы и должны сбежать. – Рики бросил горсть одуванчиков в пластиковое ведро и досадливо отмахнулся от мухи. – Поскольку я уже не боюсь, что меня примут за психа, я расскажу тебе, что вчера вечером у меня было видение о моей семье. Мой дом разваливался, а мама и отчим были похожи на монстров. Они так жутко улыбались. – Его передернуло от одного воспоминания. – Я думаю, это был знак.