Андрей Сиротенко - Сон, ставший жизнью [litres]

– Давай вернёмся в дом! – решительно произнёс Степан, сплевывая себе под ноги. – Бог с ней с этой Варей!

Девочка поднялась на ноги и ловким движением ухватила что-то из травы. Теперь уже я не спешил подчиняться просьбе Степана, желая узнать, что будет дальше. Варя вернулась к усаженным ровным рядом куклам, поправила двум из них волосы и, постучав указательным пальцем по своим губкам, размашистым движением принялась рисовать игрушкам лица. Находкой девочки оказался обычный уголек, который оставлял ровные линии и кружки на бесцветных тряпках.

– А вот это уже очень плохо, – испуганно пробасил Степан. – Пока куклы не имеют лиц, они не принесут вреда тем, с кем отождествляются. А тут и гадать не нужно: их привязывают к нам с тобой. Но как только тряпичным куклам рисуют лица, это означает, что всё зло, которое ждёт удобного момента, чтобы напасать на человека, получает доступ к нему. Защита рушится.

– Но кукол очень много… – не хотел верить я в слова своего друга.

– То-то и оно! – Степан наставительно поднял кулак правой руки вверх. – Прабабушка говорила, что на нас имеется природная защита от подобных вещей. Слабое зло не сумеет пробиться сквозь неё. Но кукол слишком много…

– Так давай помешаем ей или просто отберём эти игрушки и выбросим их? Лица сотрём или водой смоем…

Внезапно Варя перестала мурлыкать свою мелодию и злобно захихикала. Закончив рисовать куклам лица, она отбросила в сторону чёрный уголёк и медленно подняла голову. Вместо милого детского личика перед нами возникла страшная мертвенно-бледная физиономия с огромными синяками под покрытыми белёсой дымкой глазами.

– Вам не выбраться отсюда, – загробным голосом сквозь жуткий смех выдавила из себя девочка. – Вы умрёте, ваше время истекает.

– Время истекает, – подхватили куклы писклявыми голосами, разевая нарисованные рты.

– Бежать бесполезно, – видя, как Степан хватается за ручку двери, чтобы вернуться обратно в дом, добавила девочка.

– Бесполезно, – ещё громче завизжали куклы.

Я и сам хотел было забежать в хату Гаврилы, но шорох совсем неподалеку заставил обратить на себя внимание. Казалось, что кого-то волочат прямо по земле. Я напряг зрение, приноравливаясь к вмиг ставшей густой темноте, и разглядел, как из ночного воздуха начинают появляться люди. Первым в поле моего зрения попал парень лет пятнадцати. Одет он был во всё чёрное, на ногах его были высокие кожаные сапоги. Странный выбор для молодого человека из нашей деревни. Из-за накинутого капюшона я не мог разглядеть его лица, зато сидящего на плече филина, грозно зыркающего глазами по сторонам, я рассмотрел достаточно хорошо. Второй из темноты соткалась девушка примерно такого же возраста. Ночь мешала рассмотреть цвет платья, но, наверное, оно было тёмно-зелёным. На голове капюшона у девушки не было. Её левая рука лежала на холке огромного волка, шедшего рядом. Зверь рычал, скаля белые зубы, но вперёд бежать без разрешения хозяйки не торопился. Нескольких секунд хватило, чтобы понять, кем являлись эти люди…

– Дети старухи Анны, – ошарашенно произнёс Степан. – И девочка перед нами совсем не Варя, а…

– Умершая внучка ведьмы, – закончил я за друга начатую фразу.

Девочка скончалась примерно в шесть лет. Никто не испытывал жалости к ребёнку из-за образа жизни старухи Анны. Чем болела девочка, никто толком не знал. Да и не интересовались люди, что в семье чёрной колдуньи происходит. Кто-то говорил, что она в лесу заблудилась, замёрзла сильно и заболела воспалением лёгких, сгорев за несколько дней. Другие довольно утверждали, что так ей воздалось за чёрные дела, которыми её семья промышляет. А третьи лишь разводили в стороны руками, не желая распространять беспочвенные слухи и принимать чью-либо точку зрения. Так или иначе, внучка умерла. С той поры многое поменялось в семье старухи Анны. Всё больше они становились затворниками. Вокруг своего участка забор обновили, хотя раньше и не помышляли, чтобы дыры в прогнившем частоколе залатать. Несколько окон, что выходили на главную улицу в деревне, заколотили, другую часть завесили чёрными шторами. Дети перестали ходить в школу, хотя до того не пропускали ни дня. Даже не болели почти. И учились хорошо, преподаватели хвалили их.

И только сейчас я заметил, что, как и все в деревне, свыкся с выражением «дети старухи Анны», что уже и не представлял, как их можно назвать «внуками и внучками старухи Анны». Настоящих детей ведьмы, а были у неё сын и дочка, мы давно уже не видели. Как приехали внуки в деревню – никто не заметил и не узнал. Сами как-то объявились в отмеренные непонятно кем дни и стали тут жить. Анна относилась к ним как к детям. Сперва внуки и внучки пытались завести знакомства и подружиться с местными детьми. Но в компанию их никто не брал. Старший внук, тот, что шёл сейчас с филином на плече, и, по всей видимости, его сестра с волком ко мне в друзья набивались, но я пропустил мимо ушей все их предложения. А потом, по весне, младшая внучка умерла. Внучка, которая сейчас вернулась с того света и смотрела на нас немигающим взором…

Мы со Степаном как вкопанные стояли на крыльце дома Гаврилы, наблюдая за медленно приближающимися детьми старухи Анны. Мой внутренний голос говорил, что пока ещё рано прятаться в доме, что я увидел не всё, что должен был. И второй «я» был абсолютно прав… Третьей из темноты появилась сама ведьма. Она ползла по земле, подтягиваясь руками, и скалила рот в кривой ухмылке. Рядом с ней кралась чёрная кошка, щурясь зелёными глазами и покачивая из стороны в сторону хвостом. Последней из темноты появилась ещё одна внучка старухи Анны. Девочке было двенадцать лет. Она единственная, кто ещё выходил на деревенские улицы и не сторонился людей. Однако без особой надобности она в разговоры не вступала, разве что в магазине, когда товары какие-нибудь для дома покупала. На её плече сидела чёрная ворона, а рядом с шипением ползла змея. И, судя по отсутствию жёлтых пятнышек на её голове, девочку сопровождало ядовитое пресмыкающееся. Платье на ней было точь-в-точь, что и на старшей сестре.

Все четверо приближались в абсолютной тишине. Только звери иногда подавали свои разномастные голоса, да умершая внучка на крыльце перед нами не прекращала злобно хихикать.

Я времени даром не терял, мысленно перебирая те истории, которые записывал в тетради. Но ничего даже близко похожего там не было. Ни кукол, ни заколдованных чёрной магией животных, ни самих детей старухи Анны. Я запоминающиеся кошмары с их участием не смотрел. Потому очень подозрительно отнёсся и к тому, что произошло в хате бабы Юли. И тут на тебе: сразу внук и все внучки, да ещё сама старуха, полная сил и желания избавиться от меня со Степаном.