Андрей Сиротенко - Сон, ставший жизнью [litres]

– О, это я обязательно запишу, – художник достал блокнот и что-то в нём черкнул. – Не должно так получаться. Значит, я где-то ошибся. Портрет не имеет права приукрашивать человека.

– Да всё нормально, – поспешил заверить Леонида Степан. – Это я ради комплимента сказал. Очень хорошо у вас получается рисовать.

Но Леонид всё равно отметил ещё что-то в своём блокноте, после чего убрал записную книжку обратно в сумку. Степан отложил в сторону портрет Стаса Науменко. На следующей картине мы увидели Машу Михайлову. Обаятельная девушка восемнадцати лет, студентка медицинского института. Но мне было не до восхищения талантами художника и голубыми глазами миловидной Маши, гораздо важнее было другое. Её дедушка год назад тоже умер загадочной смертью. Как и папа Стаса Науменко. Петр Исаакович практически каждый день ходил в лес за грибами и ягодами. Часть раздавал деревенским детишкам, часть увозил в город на продажу. И так из года в год. Он знал наш лес как свои пять пальцев и, казалось, с закрытыми глазами может привести на полянку, усыпанную ягодами и грибами.

И вот в один из летних дней он ушёл по привычному для себя маршруту и не вернулся. Поначалу никто особенно не волновался, Петр Исаакович, бывало, и до самого вечера бродил по лесу. Но когда он не вернулся и на следующий день, родные забили тревогу. Собрали желающих со всей деревни и пошли на поиски. Мы нашли Машиного дедушку у одного из болот. Абсолютно голого. Одежда была заботливо уложена в корзинку, на рубахе почему-то не хватало нескольких пуговиц – они были вырваны с мясом. Доктор заявил, что дедушка надышался болотными газами, потому и учудил всё это безобразие. Я не верил. Петр Исаакович каждый день ходил в лес. Почему раньше болотные газы на него не влияли? Его маршруты никогда не менялись, он бывал в одних и тех же местах… Многих в деревне удивил вердикт врача, однако участковый на наши сомнения внимания не обратил, пожал плечами и удалился. А на следующий день тело Петра Исааковича бесследно пропало. Прямо из дома Маши. Да и одежда дедушки с утра оказалась прогнившей и чёрной. Обращаться к участковому не стали. Закопали пустой гроб – и дело с концом.

Казалось бы, связи со Стасом Науменко нет никакой. Но за неделю до своего исчезновения Петр Исаакович купил машину. Откуда только деньги на неё взял? Не на продажах же ягод и грибов заработал! Полировал и мыл её каждый день. Даже про походы в лес забыл. Но в то утро, когда последний раз в лес пошёл, каким-то дёрганным он проснулся. Всё бегал из угла в угол, что-то причитая. Маша рассказывала, что они подумали, что дедушка в долги залез и у него требуют срочно отдать сумму. Потому он и в лес засобирался, чтобы немного заработать на ягодах да грибах. И получилось то, что получилось…

– Вот и ещё одно подтверждение того, что наша школа не хуже городской. Правда, Макс? – Степан ткнул меня в бок.

Друг любил поддразнить меня на тему знаний, мол, я зря в город учиться поехал, в нашей деревне тоже довольно хорошо преподают. Я не обижался и давно уже привык пропускать мимо ушей его подколки. Когда принималось решение о переезде, я считал иначе. Да и мама с папой говорили, что так будет лучше. А как тут угадаешь, ведь всё познается в сравнении, никогда не знаешь, куда приведёт тебя та или иная тропа, когда ты только начинаешь по ней идти. Так произошло и со мной. Хотя, я не жалею, что всё так получилось. У меня есть и моя деревня, и есть суетливая городская жизнь. И мне нравится их сравнивать, находить плюсы и минусы и в одном, и в другом.

– А когда вы нарисовали эту девушку? – решил полюбопытствовать я.

– Несколько дней назад я в город возвращался, до поезда почти целый час был: какая-то авария на дороге потому все поезда задерживались. Заметил девушку в толпе и захотелось запечатлеть её красивое лицо. Маша к просьбе отнеслась весьма положительно. На станции я сделал наброски, а в вагоне поезда дорисовал портрет целиком.

– Удивительная история, – охарактеризовал сказанное Степан, откладывая картину в стопку уже просмотренных.

И вновь портрет. Я не знал этого молодого человека. Твёрдый и немного злой взгляд – карие глаза будто впивались в самые потаённые уголки души. Тёмные густые волосы ниспадали на плечи. Нос был сломан в двух местах, превратившись в маленькую волну прямо посреди лица.

– Степан, ты знаешь этого человека?

– Угу, – коротко ответил он. – Скажите, а его вы где увидели? Он давно уже затворником живёт на отшибе соседней деревни.

– Когда первый раз в лес ходил, то заблудился и набрёл на его дом. Тарас, конечно, не самый радушный хозяин, но меня всё равно приютил, напоил чаем и показал обратную дорогу. А ещё согласился быть главным героем моей новой картины.

– Ты знаешь что-то про него? – ещё раз повторил я свой вопрос.

– Да. Я с ним однажды разговаривал. Жуткую историю он мне рассказал. Приехал Тарас издалека. Говорил мне название своей деревни, но я не запомнил. В тот день он пошёл в лес на охоту. Долго бродил и не мог найти ни одного зверя. Выбившись из сил и застрелив всего одну утку, он решил вернуться обратно в деревню. Ещё на подходе он заметил что-то неладное – деревня словно вмиг вымерла, улицы опустели. Тарас стал заходить в открытые хаты, но и там никого не было. Горели только что растопленные печки, блеяли овечки, каша варилась на электрических плитах. Люди словно растворились в воздухе – ни одного следа, ведущего из деревни, Тарас не нашёл. На том странности не закончились. Исследовав деревню и не найдя никаких зацепок, Тарас решил пойти в лес. Дорога пролегала мимо кладбища, и парень решил зайти туда и проститься со своими родственниками, ведь не знал, захочет ли ещё когда-то вернуться в это странное место. Все могилы были раскопаны! В общем, бежал оттуда Тарас и днем и ночью, в итоге решил осесть неподалеку от нас. Ещё говорил, что его деревня часто страдала от неурожая и различных стихийных бедствий. Но однажды к ним приехал выездной цирк, и с той поры три года всё было хорошо. Лето в меру засушливое, в меру дождливое, зима мягкая. Удои повысились, у всех всё ладиться стало. И тут такое произошло…

– Да-а-а-а… – задумчиво выдохнул я.

Художник рассказ Степана никак не комментировал. То ли знал эту историю от Тараса, то ли не видел смысла прерывать монолог моего друга. Под портретом единственного выжившего находилась картина старого лесного пня. Я вздохнул с облегчением, радуясь возможности оторваться от неприятных мыслей. Пень был самым обычным, но Леониду удалось нарисовать его так, что складывалось ощущение, что именно его ты и видел вчера или неделю назад. Вот те самые жуки, которые так же сидели на его выступающем сучке. Вот мох, который указывает на север, а вот бабочка, кружащая над пнем и готовящаяся сесть на него… Под картиной с пнём лежала недорисованная работа с моего участка, на которой схематично была изображена моя хата с встающим из-за горизонта солнцем.