Татьяна Купор - Красота как наказание

– Пропусти!

– Ты останешься здесь, – твердо сказал Роман, даже не подумав отодвинуться. Скованная страхом, Анна не могла сойти с места.

– Ты шутишь? Хочешь, чтобы я сошла здесь с ума?

– Нет. Каждый день я буду приходить сюда и рассказывать тебе о сестре. Ты наконец получишь то, чего так хотела: правду. И дашь мне то, чего хочу я.

– И чего же ты хочешь?

– Увидеть твой страх.

В его глазах загорелся дикий блеск, от которого у Анны застыла в жилах кровь. Она и опомниться не успела, как муж вышел и закрыл дверь. Несколько минут стояла неподвижно, растерянно глядя перед собой. В комнате было жутко до дрожи, через окно с трудом пробивался солнечный свет, почти не разбавлявший царящий там мрак. В воздухе все еще витал резкий аромат мужского парфюма.

Анна в отчаянии нащупала ручку и попробовала повернуть. Дверь не поддалась. Вторая попытка тоже оказалась неудачной. Она не могла поверить, что муж оставил ее здесь и запер дверь снаружи.

– Открой! – закричала она. – Сейчас же открой, слышишь? Чего ты добиваешься?

Но ни через минуту, ни через час ответа Анна так и не получила. И даже не сразу осознала, что стала заложницей собственного мужа. Мрачный дом с бордовыми стенами, величественно стоящий на краю леса, стал не прибежищем, а обителью боли. Каждый, кто хоть раз видел этот дом, невольно окидывал его восхищенным взглядом, потому что мрачная готическая красота пленила. Но никто не знал, какие тайны хранят холодные кирпичные стены…

Старые дубы яростно хлестали ветвями по стеклу, и от этих звуков Анна проснулась. Открыла глаза, увидела черный потолок. Быстро огляделась по сторонам – в комнате царил полумрак. К сожалению, клочок неба, проглядывающий из окна, не мог полностью рассеять темноту. Как давно она находится здесь, потихоньку сходя с ума? Трудно вспомнить. Большие зеркала, поблескивая, демонстрировали десятки ее отражений и усиливали панику.

Она вгляделась в сумрак и с трудом различила очертания двери. Инстинктивно прислушалась к каким-то неопределенным глухим звукам, долетающим из отдаленной части дома. Отвернулась к стене и снова уткнулась в подушку. Скоро слух уловил шаги в коридоре – тихие, осторожные. Кто-то поднимается. Неторопливо, с паузами, точно дожидаясь, пока страх заползет в ее душу. В кончиках пальцев зародилась дрожь, постепенно овладевая всем телом.

Роман. Сегодня он еще не приходил. Хотя, может, это еще вчерашний день продолжается? Анна совсем потеряла счет времени. Мысль о том, что они сейчас встретятся, вызвала панику. Некуда бежать. Негде спрятаться. Роман все продумал, все предусмотрел! Как долго он будет держать ее здесь? Когда закончится этот ужас?

Анна вспомнила, что перед тем, как уснуть, долго сидела у двери и смотрела на тусклую лампу над головой. Прячущаяся по углам тьма заставляла затаенные страхи оживать. В сознании всплывали безобразные картинки и образы, появлялись плохие мысли, она осознавала, что сходит с ума.

Шаги замерли за порогом комнаты, превращая ожидание в пытку. Анна вскочила на ноги. В свинцовой тишине было слышно лишь ее тяжелое, прерывистое дыхание. Наконец щелкнул замок. Дверь слегка скрипнула, оповещая, что пришел хозяин. Было непривычно видеть его одетым во все белое. Он словно хотел подчеркнуть контраст, но Анна не видела в муже ни проблеска света. Она не сомневалась, что его душу окутала тьма. И эта комната, созданная им, добавляла к образу последний штрих.

– Доброе утро, дорогая, – сказал Роман, и от обманчиво-спокойного голоса мурашки побежали по коже.

– Доброе утро? Ты закрыл меня здесь, продержал неизвестно сколько, и теперь как ни в чем не бывало говоришь «доброе утро»? – возмутилась она, бросаясь на мужа с кулаками.

– Пусть это послужит тебе уроком. Любопытные женщины меня раздражают.

– А меня раздражают психически нездоровые мужчины! – выкрикнула она и тут же рухнула на кровать, схватившись за пылающую щеку. Тяжелая пощечина сбила ее с ног.

– Не будем тратить время на бессмысленные разговоры, – процедил Роман, поморщившись. – Ты хотела узнать правду о нас с Маргаритой? Что ж, теперь я готов открыться.

И он, остановившись у окна, начал рассказывать.

***

…Дверь гостиной распахнулась, и в комнате появился Станислав Игоревич.

– Проходи, не стесняйся, – сказал отец смутно знакомой темноволосой девочке, которую держал под руку. На вид ей было лет двенадцать. Синие глаза, выглядывающие из-под низко надвинутого черного платка, как-то особенно выделялись во всем ее облике. Следом за ними вошла домработница Елена.

Роман встал из-за стола и приблизился к девочке. Сердце его странно дрогнуло, когда он взглянул в эти глаза.

– Рома, ты помнишь Маргариту, свою двоюродную сестру? – спросил Станислав Игоревич.

– Да. Как же давно мы не виделись!

Тетя Инна, мама Маргариты, не любила приезжать сюда.

– Почему ты так странно одета? Во все черное? – поинтересовался мальчик.

Домработница неожиданно всхлипнула. Роман недоуменно взглянул на нее, потом посмотрел на отца, который деликатно молчал.

– Я спросил что-то не то?

Маргарита расплакалась и, сорвав с головы платок, прижала его к лицу. Густые пряди темных волос в беспорядке рассыпались по плечам, делая ее еще красивей.

Станислав Игоревич осторожно отвел сына в противоположный угол комнаты и тихо сказал:

– Дядя Сергей и Виталик, брат Маргариты, несколько дней назад погибли в автокатастрофе.

– А тетя Инна?

– Она чудом осталась жива, но, к сожалению, получила очень много травм. Не может ни ходить, ни говорить. Она не в состоянии воспитывать Маргариту. Поэтому девочка будет жить у нас.

– А с ней все в порядке? Она же не пострадала, правда?

– Не пострадала. В день аварии Маргарита поссорилась с братом и не поехала с семьей, чем спасла себе жизнь.

Так эта девочка с ясными синими глазами и темной копной волос стала жить в их доме. Роман наблюдал за ней украдкой, не решался подойти и завести разговор. Она казалась такой нереальной, фантастической. Только прикоснись – и она упорхнет, как птичка. Неразговорчивая и стеснительная, девочка редко выходила из комнаты. Впрочем, как и он.

Однажды дед отругал Маргариту из-за какого-то пустяка и уже замахнулся, чтобы ее ударить, но вовремя подоспевший Роман принял удар на себя.

– Защищаешь эту иждивенку? Проваливай, пока я окончательно не вышел из себя! – взвился старик, который часто избивал внука и заставлял заниматься до изнеможения, чтобы тот впоследствии смог управлять семейным бизнесом.

Но Роман не отступил. Он чувствовал дрожь во всем теле, словно запертая в нем душа отчаянно билась о стенки плоти, с чем-то сражаясь там, внутри. Он думал, что после смерти матери разучился любить и сострадать, что сердце зачерствело и покрылось коркой льда.