Генри Каттнер - Смех мертвых [сборник litres]

Элизабет явно не поверила моим словам. Шагая к существу, я уже пожалел, что не захватил с собой монтировку из инструментального ящика. Но возвращаться за ней не хотелось. Теперь-то я знаю, что это все равно было бы бесполезно.

Тварь потела, но маслянистая пленка, покрывавшая желтую, в разводах, кожу, не походила на обычный пот. И чем ближе я подходил, тем меньше мне все это нравилось. Существо было неподвижно, пока я не подошел почти вплотную, затем внезапно открыло черные, сверкнувшие потусторонним огнем глаза… И вдруг прыгнуло вверх, странно разматываясь, а потом стремительно пронеслось мимо меня. Не успел я повернуться, как услышал крик Элизабет. И тут закричал я сам. Поскольку человек-змея, извиваясь, пролезал в окошко машины, хватая мою жену. Она пыталась выскочить из противоположной дверцы, но сделать это ей мешал руль. И хуже всего, что ручной тормоз, который я забыл блокировать, был, очевидно, снят во время их возни, поскольку машина медленно покатилась по крутой дороге прямо на меня. Я понял, что она слетит вниз с обрыва, если ее немедленно не остановить. Перед глазами вспыхнуло видение автомобиля, который, переворачиваясь, летит по крутому склону горы…

Машина уже набрала скорость, когда я добежал до нее. Я вскочил на подножку и распахнул дверцу, слыша тяжелое дыхание Элизабет, отбивающейся от монстра. Мельком я увидел над плечом жены лицо этого существа, похожее на искаженную дьявольскую маску, ужасную и нечеловеческую, с покрытыми пеной губами. Когтистая, как у птицы, рука схватила платье Элизабет и разорвало его на плече. Отчаянно ругаясь, я попытался дотянуться до рукоятки ручника. Все трое мы возились в темноте, и я никак не мог добраться до тормоза.

Зашелестел под колесами гравий, когда машина съехала с дороги, и я бешено рванулся вперед. Машина покачнулась, вздрогнула, но в это мгновение я схватил рычаг ручника и изо всех сил нажал его…

Элизабет обхватила меня за шею, и я вытащил ее из машины. Тварь полезла за ней, шипя от гнева. Черные бусинки глаз ярко пылали гневом и жаждой, и я почувствовал, как смертельный холод стягивает узлом живот. Я уже понял, что никак не сумею справиться с чудовищем.

Так оно и оказалось. Тварь отпустила Элизабет и бросилась на меня, снова напомнив змею, наносящую стремительный, смертоносный удар. Я успел отпихнуть с его пути Элизабет, а потом мы столкнулись, и от удара у меня перехватило дыхание. Я ударился спиной и головой о твердую дорогу. Сверкающее солнце, казалось, безумно плясало в синем, горячем, как духовка, небе. Внезапно надо мной нависло лицо какого-то злобного демона, желтая маска с извивающимися губами, которые, раскрываясь, тянулись к моему горлу. А затем я испытал совершенный ужас, увидев два острых, как иглы, блестящих клыка в черном провале пасти.

– АФРИКА! – ПРОЗВУЧАЛА РЕЗКАЯ команда, и давление на грудь стало слабеть, а потом и вовсе исчезло.

– Африка, уходи! – снова послышался голос.

Мир перестал безумно кружиться перед глазами. Я с трудом поднялся на ноги и увидел желтую спину Африки, исчезающую за большим валуном. Ко мне подскочила и помогла встать Элизабет с белым как мел лицом.

На крылечке хрупкой хижины Фраули стоял какой-то человек. Я смотрел, как он с удивительным проворством сбежал по ступенькам и направился к нам. Это был старик, смуглый, морщинистый, высохший, словно калифорнийское солнце выпило из него всю влагу. Глаза у него были голубыми и неожиданно молодыми.

– Вы поехали не по тому пути, – кратко сказал он.

Голос, как и ожидалось, был сухим и надтреснутым.

Я представился и объяснил, куда мы направляемся.

– А-а! – протянул он со странным выражением лица. – Так вы Джим Робсон, да? А это…

– Моя жена.

Старик вздрогнул, какая-то серая пелена опустилась на его глаза.

– Доставьте мне удовольствие, – сказал он со старомодной учтивостью, – пройдемте внутрь, – тут он заметил, как я оглянулся, и добавил: – Нет, Африка уже ушел. Больше нет никакой опасности.

Я посмотрел на автомобиль и отметил, что тот стоит на достаточно безопасном расстоянии от обрыва. Последовав за стариком, я заметил еще одного человека, стоявшего на крылечке – молодого загорелого парня, носившего, что было совершенно неестественно, пенсне, прикрепленное к отвороту широкой черной лентой. Наш хозяин, в котором я по письмам Рэнсома опознал Фраули, представил нас:

– Это доктор Кин. Он… э-э-э… из санатория, – старик заколебался. – Присядьте, я все объясню.

Комната, в которую он нас провел, казалась темной после ослепительного солнца снаружи. Когда мои глаза привыкли к полутьме, я увидел голые стены, низкую раскладушку в углу и безупречно чистый пол. Фраули указал нам жестом на стулья и стал возиться в шкафчике, готовя выпивку. Потом протянул нам текилу – огненный, крепкий напиток. Мне это было нужно после всех приключений.

Элизабет тоже взяла у него стакан. Правда, поставила его на столик.

– Что это было… что это за тварь? – не выдержала она. – Он ведь человек, верно?

Фраули сухо хмыкнул.

– Африка уже давно живет где-то поблизости. Наверное, в горах у него есть пещера. Да, конечно, он человек, – выражение лица старика изменилось, – но я не стал бы утверждать то же самое о его… – Фраули оборвал себя, мельком взглянул на меня и повернулся к доктору Кину, который играл своим пенсне. – Это люди, о которых я вам говорил… Ну, те, что упоминал Рэнсом. Они еще не знают о… о том, что произошло.

– Да, – кивнул доктор Кин. – Мистер Хатауэй в настоящее время находится в санатории. Несколько дней назад полицейские подобрали его, идущего по дороге… в бреду.

Мы с Элизабет обменялись пораженными взглядами. Мы знали, что Рэнсом эксцентричен. Но – безумен?..

– Нет, он не сошел с ума, – спокойно сказал Фраули.

– Одежда его была изорвана, – продолжал доктор Кин, – и он болтал о монстрах… о желтых, похожих на змей монстрах, которые напали на него.

Я тут же подумал об Африке, но старик, словно угадав мои мысли, помотал головой.

– Нет, это не он. Африка, в общем-то, достаточно безопасен. Послушайте, мистер Робсон, Рэнсом сейчас находится в этом санатории, и они говорят, что он сумасшедший. Но я-то знаю, что это не так. Что-то едва не убило вашего кузена.

Кин сказал, тщательно выговаривая слова:

– Ну, вряд ли я стал бы это утверждать…

– Вы верите в это, – нахмурился Фраули, – иначе не приехали бы сюда, чтобы заняться расследованием. А я – знаю. Я живу в этих горах почти шестьдесят лет. В них всегда обитало зло, но оно было заперто. Заперто, пока ваш кузен не выпустил его на свободу.

Я ничего не сказал, только вслушался в шум на улице, где раздавались какие-то звуки – скрип гравия под ногами? Но из окна никого не было видно.