Генри Каттнер - Смех мертвых [сборник litres]

– Почему он жил отшельником в этом доме? – продолжал Фраули. – Разве так бы поступил нормальный человек? Он там экспериментировал. Пытался овладеть элементалями, обитающими в здешних горах. Эти места не для людей. Индейцы никогда не заходили в эту долину. Это было табу. Они называли ее Запретным Местом. И на то была причина.

– Ну, не знаю, – сказал доктор Кин. – В конце концов мне действительно не стоило ехать сюда. Но бред мистера Хатауэя… – он замялся и бросил на меня примиряющий взгляд, – ну, у меня сложилось об этом свое мнение, и я, наконец, решил сам сюда приехать, хотя и был уверен, что не найду здесь никаких подтверждений. Но не знаю, здесь есть что-то такое…

– Я тоже почувствовала, – внезапно сказала Элизабет. – Как только мы въехали в горы. Словно одеяло висит в небе или лист стекла. Что-то, чего нельзя увидеть или потрогать… но можно ощущать.

Фраули облизнул губы.

– Вы тоже чувствуете, – прошептал он. – Видит Бог, это реально. Иногда я слышал из дома вашего кузена такие звуки… Рэнсом совершил прорыв! – внезапно пронзительно закричал он. – Вы что, не понимаете? Он совершил прорыв! В этих горах есть нечто скрытое, нечто древнее и очень злое. Вы почувствовали это, – кивнул он в сторону Элизабет. – Но вы – городские жители. Вы и понятия не имеете, как отчетливо я, живущий в этих горах столько лет в одиночестве, чувствую их присутствие… А затем ваш кузен, дурак, попытался отпереть запертые врата!

Он вскочил на ноги. Я непонимающе уставился на него.

– Он получил то, чего добивался. Они теперь стали сильнее, потому что он помог им вырваться. Его студия… разве вы сами не чувствуете? Разве не ощущаете, как вас засасывает и оглушает этот дом… Последние ночи я вынужден запирать двери на ключ. Что-то есть у него в студии на чердаке…

Его прервал какой-то шум и грохот, которые становились все сильнее. Удары, стук камней…

Мы уставились друг на друга. Я вспомнил звуки, которые слышал несколько минут назад, и рванулся к двери. Доктор Кин последовал за мной.

Моей машины не было. Из под обрыва доносился грохот и поднималось облако пыли. Элизабет дотронулась до моей руки. Я обернулся и увидел страх в ее карих глазах.

– Все в порядке, – тупо сказал я. – Это был… наверное, это произошло случайно.

Фраули хрипло закашлялся, трясясь, белый, как бумага. Затем вернулся в дом, и я услышал, как зазвенел стакан. Затем он вышел, вытирая рукой губы.

– Вы думаете, они услышали меня… – прошептал он себе под нос. – Ну, что я говорю о них?

– Чепуха, – покачал я головой. – Этот Африка…

– Просто удача, – заявил доктор Кин, – что у меня есть машина, иначе бы мы все остались здесь, не так ли? Мне очень жаль, приятель. Нелепая случайность.

– Вам следует посмотреть, – весьма мрачно сказал я, – все ли в порядке с вашей машиной.

Кин пораженно уставился на меня. Затем развернулся и быстро пошел прочь. Я оглянулся, прежде чем последовать за ним, но никого не было видно.

– Вы не сможете их увидеть, – прошептал Фраули. – Не сможете… если они сами не захотят.

– Если я все же увижу Африку, – сказал я ему, – то отправлю его вслед за машиной.

Фраули предостерегающе покачал головой:

– Оставьте его в покое. Они рассердятся, если кто-нибудь причинит ему вред. Он… он их дитя, знаете ли.

– Что вы имеете в виду? – спросила Элизабет.

– Ну… никто не знает, кем был его отец. И вы сами видите по его внешности…

По дороге навстречу нам мчался доктор Кин, пенсне свисало у него с лацкана. У меня по спине пробежал холодок.

– Бензин исчез… полностью. Я не смог завести машину, – выдохнул он.

– Вот вам и удача, – проворчал я. – До цивилизованных мест тридцать миль… Мы не сможем пройти их по такой жаре. У вас, конечно, нет телефона, Фраули?

Тот помотал головой.

– А разве у вас нет машины? – спросил Кин. – Или хотя бы бензина?

– Нет. Прежде я пользовался машиной Рэнсома. Но не так давно с ней что-то случилось, мы так и не отремонтировали ее.

У меня появилась идея.

– Значит, у Рэнсома должен быть запас горючего?

– Ну… Да, большая бочка в гараже. Но вы же не отправитесь туда?

– И зачем я вообще приехал сюда? – покачал головой доктор Кин. – Кроме того, где еще мы сможем достать бензин?

Фраули схватил меня за руку, и я обернулся. Он смотрел мне в глаза с обеспокоенным выражением на морщинистом лице.

– Я думаю, ключи находятся в студии на чердаке. Но минутку, сынок. Я знаю, что во все это трудно поверить… Но вы же не захотите подвергать свою жену опасности, не так ли?

– Я не боюсь! – заверила Элизабет.

– Здесь нет никакой опасности, – возразил я старику. – Мы быстро вернемся.

Во всяком случае, я понимал, что Элизабет не хочет оставаться одна на горе, пока мы с Кином идем на поиски бензина. Но Фраули не отпускал мою руку.

– Не ходи туда, сынок, – с нажимом продолжил он. – Ваш кузен выпустил их… и теперь они в доме. У них есть какая-то цель, ужасная цель, которую мы и представить себе не можем. – Его костлявые пальцы больно стиснули мне запястье.

Я резко выдернул руку. И мы все втроем направились к дому, оставив Фраули смотреть нам вслед…

Я СМЕРИЛ ВЗГЛЯДОМ дом. Это было старое трехэтажное здание, длинное и уродливое, содержащее, как стало известно позднее, всего десять комнат, не считая просторной студии, которая занимала почти весь чердак. Вниз по склону в сторону дома тянулась ржавая железная труба, видимо, трубопровод, снабжающий кузена водой. Окна были настолько грязными, что через них ничего не было видно.

Гараж оказался запертым. Доктор Кин вспомнил о словах Фраули, что ключи должны быть в студии Рэнсома на чердаке. Странно, что парадная дверь дома оказалась не на запоре и со скрипом открылась, когда я толкнул ее.

Внутри было сумрачно. Нас окутало какое-то затхлое зловоние. Элизабет закашлялась и шагнула назад.

– Фу! – сказал я. – Здесь воняет, как в могиле.

Я тут же пожалел о своих словах, потому что Элизабет немедленно заявила:

– Я не пойду туда, если ты не возражаешь.

– Ладно, – поспешно ответил я, довольный, что она так быстро сдалась.

– Ничего, если я тут осмотрюсь? – спросил доктор Кин. – Я не буду ничего трогать.

Я согласно кивнул. Постепенно глаза привыкли к полумраку, да и вонь уже не так била в нос. Я переступил порог и вошел.

Дверь в студию наверху тоже была не заперта. Я осторожно открыл ее, вглядываясь в темноту. Темнота на чердаке оказалась столь плотной, что я ничего не мог разглядеть. Она была почти материальной, как эбонитовая стена, стоявшая передо мной. Я пошарил в карманах в поисках спичек и зажег одну. При ее свете я заметил электровыключатель возле двери и щелкнул им.