Керстин Гир - Третий дневник сновидений [litres]

– Тому, что у нас во время каникул наконец будет место, где нам уже точно никто не будет мешать, – сказал Генри.

Господи! Лишь тут я поняла, куда он клонил.

– А когда будут каникулы? – спросила в некоторой панике.

– Двадцать восьмого марта начнутся.

Так быстро? Осталось не больше трёх недель. Трёх недель, когда я хотела либо научиться летать , либо признать правду. Лучше всего признать, причём здесь и сейчас. Это как сорвать пластырь. Не надо слишком задумываться, надо просто покончить с этим.

– Генри… – начала я.

Во рту у меня вдруг пересохло. Я начала шагать взад-вперёд, рискуя потревожить миссис Ханикатт. Когда я стояла с Генри так близко, я не могла думать ясно, как будто мой мозг был переключён на автопилот и мог интересоваться лишь тем, как пахнет Генри, или ощущать под футболкой мускулы на его груди, и как…

Стоп! Так дальше действительно не пойдёт. Надо взять себя в руки. И собрать всё своё мужество.

– Генри, ради…

– Знаю, – резко прервал меня Генри, вид у него был смущённый. – И ты права. Ты еще никогда не была у меня дома. И лишь теперь, когда все разъедутся, я приглашаю тебя к себе. Это действиительно странно и неправильно! Чтобы для тебя это не было так… обидно, я хочу тебя пригласить в ближайшее воскресенье. – Он глубоко вдохнул. – Чтобы ты официально познакомилась с моей семьёй. А она с тобой.

Я смотрела на него озадаченно. Он вдруг стал выглядеть более нервным, чем я, – руки засунуты в джинсы, виноватый взгляд устремлён на меня.

– В самом деле, я до сих пор всячески старался не допустить между вами знакомства и был… совершенно не считался с тобой. Эта история с Би и моим отцом, и как я потом повёл себя… – Генри шагнул ко мне. – Но теперь, когда мы опять вместе, я не хочу повторять ту же ошибку. – Он сделал ещё шаг и протянул руки. – Ведь ты знаешь, Лив…

Теперь он был совсем рядом, смотрел на меня так внимательно, точно я была загадкой, которую надо разгадать, а я заметила, что во мне сбился какой-то ритм. Может, сердечный.

– Ведь ты знаешь, Лив, я ни за что не хочу тебя потерять.

Слезы защёкотали мне нос, и я опустила голову на его грудь. Ему ни в коем случае не надо было видеть моих слёз.

Генри всё-таки чувствовал, что со мной происходит.

– Ладно, – зашептал он мне в ухо и тихо засмеялся. – Если кому-то не хочется этой семейной встречи, так только тебе.

– Считай, что мои нервы из проволоки, – ответила я, радуясь, что у меня появилась возможность справиться с ситуацией. Хотя голос оставался всё ещё неуверенным. – Не заботься об этом. – Теперь я снова смогла посмотреть на него. Слёзы удалось сдержать. – Твоя семья не такая уж необычная, как тебе кажется. Я уже знаю Эми и Мило.

– Да, верно, – сказал Генри насмешливо и слегка сощурил глаза. – Однажды ты познакомилась и с моим отцом, и с его возлюбленной, слышала, как они кричали на моего брата. Славный был день.

Я быстро его поцеловала. Сама умела быть саркастичной. Эта область мне знакома.

– Всё так, – кивнула я. При случае я знала бы, что делать с той славной порцией табака… Она ведь потом помогла мне проникнуть в сны отца Генри и убедить его изменить свои безжалостные планы. До сих пор я немного гордилась этим. – Ты потом вернул ему табакерку?

Генри покачал головой.

– Я её храню. На чёрный день. – Его серые глаза внимательно меня изучали. – Расскажешь мне когда-нибудь, как ты это сделала, Лив?

Я тоже покачала головой.

– Это я сохраню для себя. На всякий случай, – ответила я. – Если когда-нибудь нам не о чём будет поговорить, я вспомню эту историю.

– Ну, разговоры о том о сём… Мы часто их переоцениваем. – Генри ухмыльнулся, положил обе руки мне на талию, привлёк к себе и опять начал целовать, заставив на сей раз забыть, что всё это нам снится, забыть, что миссис Ханикатт может за нами наблюдать, забыть вообще про всё.

Существовали только я, Генри… и этот проклятый попугай.

– Поищите себе комнату, – прохрипел голос где-то рядом.

Мы захихикали.

– Хорошо, что мы всё прояснили. – Генри опустился на стул и обнял меня. – Значит, ждём тебя в следующее воскресенье к чаю.

Я прислонилась к его плечу.

– И благодаря… благодаря каникулам у нас будет ещё немного времени обсудить разные вещи.

– Хм-м… – Я посмотрела на его припухшие губы и представила, что он ощущает, притрагиваясь к ним пальцем.

– Какие, например? – спросила я уклончиво.

– Например, о том, как нам предохраняться.

Я поднялась, у меня начался приступ кашля.

– Что?!

– Как же, нам ведь надо сначала немного позаботиться о безопасности, тебе не кажется? – Генри, к сожалению, даже ничуть не смутился.

– А, да… – пролепетала я.

Чёрт побери! Об этом всегда лучше говорить, пока не стало поздно. Может, мне надо ещё раз начать всё сначала?

– А как предохранялись вы с Расмусом? – спросил Генри.

Я почувствовала, что краснею, и снова изобразила приступ кашля, прежде чем смогла контролировать выражение лица. К счастью, во сне это происходит быстрей, чем в реальной жизни.

– Ливви, тебе неприятно говорить об этом?

Вообще-то да.

– Нет. Ты прав. Надо об этом думать. А насчёт Расмуса и меня… э-э…

С Расмусом мы вместе гуляли. С этой чёртовой собакой.

Скажи, наконец. Просто скажи, Лив. И тогда ты проснёшься и станешь кусать подушку.

– Презерватив, – проговорила я.

Генри медленно кивнул:

– Это самое разумное. По крайней мере, вначале.

Показалось ли мне, или теперь он тоже немножко покраснел?

– Три недели – это долго… – Он вздохнул.

В этот момент взглядом он и впрямь напомнил мне Расмуса. Когда тот просил кусочек ливерной колбасы.

– Точней, целая вечность.

Вечность, наверно, для него. С другой стороны, он прав: до тех пор ещё многое может случиться. Кто знает, останемся ли мы до тех пор вообще в живых? Ведь и Артур, и Анабель с демоном однозначно говорили о планах убийства.

– Что всё-таки значит это солнечное затмение? – спросила я.

Но Генри уже не мог ответить: он исчез.

А у меня вместе с его объятиями исчезла опора – я стукнулась о край стула.

Попугай засмеялся злорадно.

БАЛАБО-БАЛАБА

БЛОГ

8 марта

Помните закончившуюся на этой неделе зиму, когда не произошло СОВЕРШЕННО НИЧЕГО? Вы уже знаете, что в это до зевоты скучное время мне не удавалось обнаружить ни одного скандала и я была уже почти готова сочинять их сама? Журналисты называют время, когда им не о чем писать, временем солёных огурцов. И здесь в блоге вы всегда можете узнать, что я особенно много сообщаю о Хейзел-я-совершенно-не-интересна-Притчард или заново предлагаю что-то уже всеми забытое, возможно, справедливо. Так вот, должна сказать, что сейчас у меня для Хейзел нет места даже в постскриптуме. Потому что вы каждый день творите что-то безумное. Спасибо! Вы самые лучшие! (Хотя, может, стоит официально расследовать историю о питьевой воде в Хампстеде, что-то здесь недостоверно…)