Роуз Сабо - Какие большие зубки [litres]

В зале за моей спиной раздался негромкий рык. В тени, на дальней лестнице, стоял Рис и провожал взглядом пару, удаляющуюся в гостиную.

– Ш-ш-ш, – прошипела я. – Не порти вечер. – Но мой голос прозвучал жестко, словно я тоже немного рычала.

– Мне это не нравится, – сказал он. – Элли, зачем мы все это делаем?

– Мы пытаемся помочь grand-mère чувствовать себя как дома. И нам нужно, чтобы люди в Уинтерпорте были счастливы. Не знаю, говорила ли тебе бабушка Персефона, но по большей части ее работа заключалась в том, чтобы горожане не ополчились против нас.

На его лице отразился ужас.

– Серьезно? Почему?

Я вздохнула. Иногда мне так хотелось его придушить.

– Потому что мы странные и опасные, – сказала я. – Поэтому, пожалуйста, постарайся сегодня быть не слишком странным и опасным, хорошо? Прошу тебя.

Он вздохнул.

– Ладно. Попытаюсь.

Я предложила ему руку, повторяя жест Артура, Рис принял ее, и на мгновение мы словно снова вернулись в детство, когда играли вместе. Он тогда был крупнее меня, но и нежнее. Всегда с радостью соглашался на игры, которые казались мне веселыми, даже если ему самому они не нравились. Я вспомнила, как однажды мы сломали мой кукольный домик, складывая на него все более и более тяжелые вещи, пока крыша, наконец, не прогнулась и, куклы не оказались погребены под грудой всякой ерунды. Я посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, а он улыбнулся в ответ. Он был мне почти как родной брат.

Когда мы вошли в гостиную, миссис Ханнафин рассказывала длинную историю о том, как ее отец принимал участие в строительстве этого дома.

– Столько денег ни до, ни после не получал, – говорила она. – А сколько стоил весь дом, вы знаете?

– Около ста тысяч, если не ошибаюсь, – сказал Артур. Он сидел в кресле за шахматным столиком. Лума уселась ему на колени. Джейн, Ханнафины и я не могли даже смотреть на них. Я чувствовала, как Рис напрягся всем телом, словно пес, рвущийся с поводка. Я легонько пнула его по ноге носком туфли.

– Рядом с этим домом часто люди пропадают, – сказал мистер Ханнафин. – Мама рассказывала, что как-то году этак в одиннадцатом тут пропал школьный учитель. Она частенько мне говаривала: «Смотри, Джордж, ни за какие деньги к тому дому не приближайся…».

– Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном , – сказала grand-mère .

Миссис Ханнафин склонила голову набок.

– О боже, – ахнула она, показывая на картину на стене. – Это импрессионизм?

Мы некоторое время беседовали, по большей части – grand-mère и Ханнафины. Джейн заняла кресло, которое стояло в углу, подальше от Лумы, вжалась в него, сунув ноги как можно глубже под кресло, и сидела молча, надувшись. У нее были маленькие очки в роговой оправе и кислое выражение лица. Grand-mère все пыталась вовлечь в разговор Риса, но он держался ближе ко мне и молчал, явно встревоженный. Я слышала, как колотится сердце у него в груди. Что его так пугало? Неужели все дело в Луме, липнущей к Артуру?

Наконец grand-mère сказала:

– А, кажется, ужин готов. Пройдемте в столовую? Рис, прошу, сопроводи мисс Джейн.

Джейн встала и позволила Рису взять ее под руку. Grand-mère медлила, и я осталась с ней.

– Ну разве она не хорошенькая? – спросила она, кивнув на Джейн.

Я залилась краской.

– Вроде ничего, – сказала я. Я не ожидала, что мы заговорим о Ханнафинах и уж тем более – что меня попросят оценить девушку. Этот вопрос заставил меня нервничать, словно я сделала что-то неправильное.

– Для Риса, я имею в виду, – уточнила grand-mère .

– Не знаю, Рису вроде… – Я замялась, мне не хотелось рассказывать grand-mère , что я о нем знала. – И одному неплохо.

Она вздохнула.

– Я хочу поделиться с тобой своими наблюдениями, – сказала она. – Для своего возраста Рис не демонстрирует должного интереса к девушкам. Но у молодого человека из столь уважаемой семьи должны быть перспективы. – Перспективы, подумала я. Прозвучало словно какой-то старомодный термин из Луминых книг. – В ней есть что-то, что, по моему мнению, он может оценить. Она весьма похожа на мальчика.

О нет. Она знает о Рисе. Однако не говорит этого напрямую, так что мне не придется ничего отрицать. Она нахмурилась и пристально изучала мое лицо. Я постаралась сделать его непроницаемым, скрыть растерянность.

– Хочешь сказать, ты сама не замечала? – спросила grand-mère .

– Не замечала чего? – спросила я. Хотя, конечно, уже знала ответ на этот вопрос.

– Того, что Рис немного странный, – сказала она. – Вижу, ты шокирована. Ты слишком хорошо воспитана, чтобы задумываться о таких вещах, знаю, но не стоит быть такой наивной, Элеанор. Это привлекает нежелательное внимание. И лишь вопрос времени, когда он совершит что-нибудь невообразимое.

Я была зла, но также и смущена. Мне не понравилась та странная злобная ухмылка, которую я видела на лице Риса в ту ночь, когда он вывалился из-за потайной двери. Но мне не нравилось и то, как она о нем говорила. Словно с моей стороны было бы ужасно хотя бы заметить, как он вьется вокруг Артура. Словно в самой этой мысли было что-то ядовитое.

Она, должно быть, заметила выражение моего лица, потому что сказала:

– Вижу, тебе пока хватит информации. Можем поговорить позднее. Идем за стол?

Когда мы вошли в столовую, мама уже была там в длинной вуали, дедушка Миклош сидел, ссутулившись, во главе стола, а отец устроился на другом конце со стаканом бренди.

– Я так рада, что мы все сегодня собрались здесь, – сказала grand-mère , усаживаясь на свое место. Она взялась за маленький серебряный колокольчик, который стоял возле ее винного бокала, приподняла его и позвонила, и тут же вошла Маргарет с подносом.

Я наблюдала за лицом Миклоша, пока Маргарет ставила подносы на стол и носила изысканные блюда от кухни к буфету и от буфета к нам. Он был так же напряжен, как в ту ночь, когда в городе зазвонили колокола, но не спешил сорваться из-за стола и убежать. Он сидел, словно приклеенный к месту. Интересно, о чем он в этот момент думал.

– Поскольку у нас гости, – сказала grand-mère , – давайте сегодня все будем вести себя прилично за столом .

Я начала отличать этот тон ее голоса; именно так я говорила с хозяином магазина. Grand-mère уже не раз использовала этот тон сегодня вечером, поняла я вдруг. От этой мысли мне стало не по себе, особенно когда все принялись за еду. Отец взялся за вилку, поднял ее и странно на нее посмотрел. Затем насадил на вилку немного салата с огурцами и откусил с выражением превеликого любопытства. Он выглядел так, как будто ему в голову впервые пришла какая-то важная мысль.

Казалось, одна только Лума не поддалась влиянию grand-mère . Она хватала салат руками, подбрасывала кусочки огурца в воздух и ловила их ртом. Grand-mère в недоумении покосилась на нее. Отец быстро осушил стакан с бренди. Мама то и дело прикладывала влажный платок к щеке, пряча его на коленях, когда grand-mère смотрела в ее сторону.