Роуз Сабо - Какие большие зубки [litres]

Проскользнув в кухню, я наткнулась на поджидавшую меня Маргарет. Она схватила меня за предплечье и потащила за собой по коридору в прачечную. Оттуда – к маленькой двери в коридор, ведущий к библиотеке. Она указала на открытую дверь.

В библиотеке царил хаос. Повсюду валялись книги, некоторые кучами, другие раскрыты и перевернуты. Коробка с магическими принадлежностями тоже валялась вверх дном, игольницы и коробки от фотопленки рассыпались вокруг. Не осталось ни одной вещи, которая лежала бы на своем месте; даже кресло было перевернуто. Чернильница валялась на боку, а поперек листа промокательной бумаги пролитыми чернилами было выведено слово: «УХОДИ».

Маргарет снова показала на беспорядок, а потом ткнула в меня. Она что, велит мне уйти? Хочет, чтобы я объяснилась? Я помотала головой. На глаза навернулись слезы. Все это не имело никакого смысла. Бабушка Персефона хочет, чтобы я ушла, хотя до этого она сама дала мне книгу? И как она умудрилась разнести всю библиотеку, если вчера она с трудом могла сдвинуть одну-единственную коробку? Она становится сильнее?

Я попыталась попятиться, но Маргарет удержала меня. Она пристально посмотрела мне в глаза, словно пытаясь разглядеть что-то внутри меня. Глаза у нее были зелеными, я только теперь заметила, и такие дикие, каких я не видела ни у одного существа. Это было хуже, чем смотреть в глаза дедушке Миклошу.

– Элеанор? – раздался голос сверху. – Ты вернулась? Где ты была, дорогая?

Grand-mère . Маргарет отпустила меня, почти отбросила, и поковыляла назад по коридору. Пока grand-mère спускалась по ступенькам, она уже захлопнула за собой дверь.

– Ах, дорогая моя! – сказала grand-mère . – А я гадала, куда же ты подевалась!

Я испытала такое облегчение, что рассказала ей все от и до. О том, как я отнесла почту в город, о хозяине магазина, об отце Томасе. Она слушала, не проявляя ни капли беспокойства, пока я не рассказала о Маргарет и библиотеке.

– Я, кажется, слышала грохот снизу, – сказала она. – Вот почему я хочу, чтобы ты научилась с ней общаться. Она же могла тебе навредить!

– Думаешь, это Маргарет натворила?

Эта версия казалась более разумной, чем предположение о бабушке Персефоне. И я боялась Маргарет. Но мне трудно было представить, что она могла сотворить такой беспорядок.

Grand-mère вздохнула.

– Не знаю, – сказала она. – Боюсь, это возможно. Кажется, она не доверяет тебе. Я хочу, чтобы ты была осторожней с ней наедине, моя дорогая.

– Я приберусь здесь, – сказала я. – Не могу видеть библиотеку в таком состоянии.

Grand-mère улыбнулась.

– А я поговорю с Маргарет, – сказала она. – Спасибо, что сходила в город.

Она ушла, и я осталась в недоумении: чего я вообще боялась? Она была со мной так нежна. Никогда меня не обижала. Она любила меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь. Она сама почти это сказала.

Оставшись в библиотеке одна, я сложила книги в стопки, предварительно разгладив смятые страницы, и расставила их по полкам. Я стояла на табурете и убирала на место очередную книгу, когда услышала, как со стола что-то упало. Опрокинутая чернильница. По моим ногам пробежал холодный ветерок.

– Кто здесь? – спросила я.

Чернильница закатилась под стол, оставив за собой черный след. Я опустилась на четвереньки и заползла следом, чтобы ее подобрать. Холодный ветерок подул снова, и от ковра оторвались маленькие кусочки чего-то. Эти кусочки полетели прямо на меня. Я поймала один, выбралась из-под стола и поднесла находку к свету.

Маленькое черное перышко, даже пушок. На мгновение я подумала, что это перо из чернильницы, но нет: слишком маленькое для пишущего пера, слишком тонкое. Черное, как сама ночь. Что-то тут было не так.

Что она хочет мне этим сказать? Это перо упало с Маргарет, которая вечно ощипывала птиц? Но это точно не перо индюшки. Может, стервятника?

Как можно тише я поднялась по лестнице, пряча перо в ладони. Я знала, что и бабушка, и Маргарет умели гадать по птичьим потрохам. Может, мне удастся найти список птиц, пригодных для этого. Может, это что-то прояснит. Я заперла за собой дверь спальни, уселась за кроватью и принялась читать.

В бабушкиной записной книге царил беспорядок: записи трудно было различать, местами новые были втиснуты рядом со старыми. Я листала страницы в поисках картинок, которые могли бы хоть на что-то намекнуть. Книга наполовину была заполнена изображениями: растения в разрезе, диаграммы из пересекающихся кругов и линий, которые я не могла расшифровать и которые заставили меня вспомнить о предостережении отца Томаса. Когда я, наконец, нашла страницу с нарисованной на ней птицей, это оказался голубь, кишки которого лежали на земле на подстилке из сосновых иголок. Рядом неразборчивым почерком было написано:

11 мая. Сошла с поезда в Огайо. Я уже близко. Человек, за которого я должна выйти замуж, живет в этом городке. Я отыщу его до заката.

Мне страшно.

Я полистала книгу, пытаясь найти еще птиц. И нашла несколько изображений, похожих на первое: узоры из внутренностей. Но ни одной черной птицы. Их не было в книге, как не было колокольчиков в доме. Я подумала: не оттого ли это, что дедушка Миклош боится ворон?

– Элеанор! – окликнула меня снизу grand-mère . – Ты закончила с библиотекой? Пора ужинать.

– Я наверху! – крикнула я. Сунула перо в книгу, спрятала ее между матрасом и досками кровати и зашагала к лестнице.

Следующие несколько дней прошли за готовкой и уборкой: grand-mère руководила, я ассистировала. Лесная дичь – это хорошо, сказала она, но городские захотят овощей, булочек, горшочков и десертов, помимо оленины, которую они, кстати, едят не полусырой, а хорошо прожаренной. Grand-mère вытеснила из кухни Маргарет и занялась готовкой сама, а я ей помогала. Она научила меня ставить сдобное тесто и аккуратно нарезать овощи. Она даже нашла для нас обеих фартуки, хотя на ее фартук, кажется, не попадало ни крошки.

– Я уже давно не занималась готовкой, – сказала она. – И даже не думала, что после войны мне еще доведется готовить с кем-то из семьи. Ты даже не представляешь, как это важно для меня.

Через открытую дверь в столовую я видела, как Маргарет снимает занавески и складывает их в корзину для стирки. Со вчерашнего дня она ко мне не приближалась, а стоило мне попытаться к ней подойти, как она торопливо убегала. Теперь я не сомневалась, что это не она перевернула библиотеку вверх дном, хоть и по-прежнему понятия не имела, кто это сделал – или что. Вот бы я могла поговорить с ней, спросить, что она видела.

– Ты здесь, со мной, mon coeur [6] Мое сердце ( франц .). ? – спросила меня grand-mère .

– Прости, – сказала я. – Просто задумалась. Если у меня были тети, значит, у меня есть и еще один дедушка?