Роуз Сабо - Какие большие зубки [litres]

– Нам не обязательно оставаться здесь, – говорил он. – Я ведь могу уехать. И ты мог бы поехать вместе со мной.

– Не думаю, что это возможно.

Голос Артура.

Что он здесь делает? Их шаги звучали ритмично, в такт музыке. Я поняла, что они танцуют. Представила, как может танцевать Артур: осторожно, невесомо. Представила, как мои ладони лежат на кончиках его пальцев, как мы вдвоем парим, словно воздух, грациозные, как марионетки. Шаги моего отца звучали тяжелее, он то и дело спотыкался. Я подумала: интересно, кто из них ведет в танце? Мне сложно было даже представить, как это выглядит.

– Знаю, ты говоришь, это она заставляла тебя остаться, – продолжал отец. – Но она мертва. И не она виновата, что ты до сих пор здесь. Наверняка дело в ком-то еще.

– Может быть, в Рисе.

– Не говори так.

– Если ты настаиваешь.

Уж не побаивается ли Артур моего папу? Мне не понравилась натянутость в его голосе, ритм его шагов. У меня нарастало чувство, что ему не хочется быть здесь, что это еще одна из тех вещей, о которых ему запрещено говорить.

Что ж, сильнее, чем сейчас, ненавидеть меня отец уже не сможет. Я встала, отошла на несколько шагов назад и, не таясь, зашагала к двери. Открыла ее легко и непринужденно, словно пришла сюда по своим делам.

Я думала, мне придется изобразить изумление, но изображать не пришлось, когда я увидела, как отец застыл, держа одну руку на талии Артура, а другую – на его ладони. Артур выглядел безупречно, с безукоризненной осанкой; он замер на середине шага. Меня шокировала столь непринужденная интимность происходящего. Я вспомнила, как в школе девочки учились танцевать и что я тогда чувствовала – то же ощущение, что и сейчас: как будто я вижу что-то, чего видеть не должна, что-то, что заставляет меня испытывать острую боль под ложечкой.

– Я… папа, – начала я. – Я просто хотела взять кое-какие книги. Мне…

Отец отпустил Артура, чуть ли не оттолкнул его. Потом протиснулся мимо меня к выходу и с грохотом захлопнул за собой дверь. Артур даже не посмотрел ему вслед, заметила я. Он смотрел на меня.

– Вы сделали это нарочно, – сказал он. И мне вдруг стало стыдно.

– По голосу вы… – Я потрясла головой, пытаясь подобрать слова. – Вы как будто были не рады.

Его улыбка растаяла.

– Я бы хотел, чтобы вы перестали делать вид, будто спасаете меня. Это лицемерие.

– Зачем он заставляет вас танцевать с ним? – спросила я.

– Он просит, и я соглашаюсь.

– Почему вы всегда со всем соглашаетесь?

– Потому что я… – Он помедлил, двигая челюстью. – Потому что я не говорю «нет».

– Почему?

Он подошел ко мне и положил руки мне на предплечья. Его губы скривились в подобии улыбки.

– Вы скоро сдадитесь, – сказал он. – Скоро вам будет все равно. Скоро вы просто будете рады тому, что я всегда говорю «да». И, быть может, тогда вы расслабитесь и перестанете задавать так много вопросов, ответов на которые не хотите слышать.

Пластинка все еще крутилась. Отец сбежал. Дверь была закрыта. Лумы не было дома, иначе я бы ее услышала. Мы были с ним только вдвоем.

– Хотите потанцевать? – спросила я.

– Я и так танцую.

– Хотите потанцевать со мной?

– Я соглашусь, если вы меня попросите.

Он был так немногословен, но я не сомневалась: в его словах скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. Прежде чем снова раскрыть рот, я хорошенько подумала.

– Я не прошу вас, – сказала я. – Я лишь спросила из интереса.

Он разлепил губы, но не заговорил. У меня возникло ощущение, будто мы слепо несемся навстречу чему-то. Что мы почти на месте, каким бы это место ни было. Артур молчал.

– В таком случае – нет, – ответил он, наконец. – Я не хочу.

Я залилась краской. Мне было стыдно; он видел меня насквозь. Знал, как сильно он мне нравится, но не испытывал взаимности. Я почувствовала себя дурой. Никакая помощь от grand-mère никогда не заставит его полюбить меня. Ни миленькое платье, ни что-либо еще. Я ему не нравлюсь, ничто во мне ему не нравится.

Может, той ночью, в зале, когда Рис вылетел из-за потайной двери, я все неправильно поняла. Может, Рис что-то значит для него, в то время как я – нет. Во мне чего-то не хватает, и оно никогда не появится. У отца тоже когда-то было это «что-то». Артур… Я не знала, что такое Артур. Но между нами не было тайной связи, хотя я думала иначе. Это все было лишь мое воображение.

– Не грустите, – сказал Артур. Он приблизился ко мне легким шагом, его движения были все так же упруги. – Я не хотел вас расстраивать. Я лишь хотел быть… – Он поскрежетал зубами, словно пытаясь удержать какие-то слова. Или что-то удерживало их вместо него. – Честным, – выговорил он наконец.

Мне хотелось задать ему столько вопросов: значит ли это, что он влюблен в Луму или Риса? Или в моего отца? Встречается ли он с Лумой лишь ради прикрытия? Как долго все это продолжается? У меня было так много вопросов. Но от мысли о том, чтобы остаться здесь и продолжать расспрашивать его, мне сделалось не по себе: я не была уверена, что он сможет мне все рассказать или же что я смогу вынести его ответы. Я посмотрела на него снизу вверх. Он опять стоял так близко ко мне, что мне хотелось схватить его, прижать к себе изо всех сил.

– Элеанор, – с трудом процедил он сквозь зубы. – Помните, вы рассказывали мне о вашей школьной подруге? Кажется, ее звали Люси.

Мне не хотелось думать о Люси Спенсер. Речь шла о нем, не обо мне.

– Думаю, вам лучше уйти, – сказала я.

– Вы не говорили, что хотите, чтобы я ушел, – сказал Артур. – Почему вы ее укусили? Если вы действительно хотите все понять, то присмотритесь: все прямо у вас на ладони.

Мне не хотелось думать о Люси. Мне хотелось, чтобы он оставил меня одну, чтобы вся эта ужасная сцена закончилась. И тут я подумала об изгнании.

Недолго думая, я протянула руку и постучала по стене. Раз, два, три. Едва сделав это, я поняла, что совершила нечто непростительное.

Артур развернулся на каблуках и зашагал прочь из комнаты. Я попыталась его догнать.

– Стойте, – сказала я. – Стойте. – Я ухватилась за край его пиджака. – Артур, простите. Что я сейчас сделала?

Он стряхнул мою руку и продолжал идти. Мы прошли мимо передней гостиной, где отец поднял взгляд от книги, которую якобы читал. Я бежала за Артуром по паркетному полу через весь зал, пока он не распахнул входную дверь.

– Артур, стой! – крикнула я.

Он обернулся и посмотрел на меня.

– Прощай, Элеанор, – сказал он.

И шагнул в ночь. Порыв ветра с грохотом захлопнул за ним дверь. Я стояла с дикими глазами, задыхаясь.

– Довольна?

Отец вышел из темной гостиной. В руке он держал бокал бренди. Напиток слегка расплескался, когда папа споткнулся, шагая ко мне.

– Он тебя не полюбит, – сказал отец. – Это не в его природе. Я пытался тебя предостеречь.