Ричард Лаймон - Дикарь [ЛП]

Несколько раз я был на волоске от смерти.

Приходилось уносить ноги от разношерстных головорезов, от толп и банд, и от самого Джека Потрошителя.

Но я по-прежнему жив и могу рассказать свою историю.

Что и собираюсь сделать прямо сейчас.

С лучшими пожеланиями от автора

Тревор Веллингтон Бентли

Тусон, Аризона, 1908 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИЗ УАЙТЧЕПЕЛА В АМЕРИКУ

Глава 1

БЕРНС, ДЖЕНТЛЬМЕН

Ночь прекрасно подходила для того, чтобы провести ее дома, где я как раз и пребывал, разморясь у горячего очага в нашей квартире на Мэрлибон-Хай-Стрит. Я маялся невыносимой скукой, приготовляя мои уроки (право же, не стоило так напрягаться), служанка ушла на встречу с дружком, и я приободрился, в немалой степени с помощью Тома и Гека, строивших умопомрачительные планы помощи Джиму в деле побега от дяди Сайласа и тети Салли. Том был несносным сорванцом. Он ни в чем не искал легких путей.

Как бы ни был я увлечен книгой Твена, ушки я держал на макушке, дабы не пропустить шагов на лестнице. Однако я не слышал ровным счетом ничего, лишь дождь негромко барабанил в окно.

Матушке полагалось уже вернуться. Сразу после ужина она ушла обучать игре на скрипке Лиз МакНотон, которая потеряла ногу в аварии на Ломбард Стрит. Меня это, разумеется, ничуть не красит, но я от души желал Лиз лишиться руки, а не ноги. В таком случае ее музицирование оказалось бы под большим вопросом, и матушка была бы избавлена от необходимости тащиться к ней в глухую ночь, а я был бы избавлен от волнений.

Теперь же я волновался.

Я никогда не был спокоен, когда матушка уходила по ночам. У меня не было отца, не было ничего, кроме смутных воспоминаний о том, что был он солдатом Беркширского полка и пал от афганской пули в сражении при Майванде[1], когда я был совсем малышом. Проведя детство без отца, я ужасно боялся лишиться еще и матери.

Размышляя, что могло задержать ее этой ночью, я навоображал себе уйму ужасов, которые могли с ней приключиться. И в более мирное время она могла быть сбита экипажем, попасться на дороге каким-нибудь головорезам или встретить еще какой ужасный конец. Но когда Уайтчепелский убийца рыскал по округе со своим ножом, время было отнюдь не мирным.

В то время, как большинство обитателей Лондона знали лишь то, что прочли в газетах, я был неплохо осведомлен обо всех мрачных подробностях зверств Потрошителя через дядю Уильяма, служившего в полицейском участке на Леман-стрит. Он не только первым лично видел тела двоих жертв прямо на месте убийства, но и с изрядным восторгом передавал мне (когда матушка не слышала) чудовищные описания того, что лицезрел. О, как блестели лукавым задором его глаза! Не сомневаюсь, что он был страшно доволен, видя как я, должно быть, бледнел. Тем не менее, мне всегда хотелось услышать как можно больше подробностей.

Той ночью, ожидая матушкиного возвращения, я искренне желал никогда ничего не знать о Потрошителе.

Я твердил себе, что бояться его нечего. Как-никак, квартира одноногой Лиз была не ближе к Ист-Энду, чем наша. Потрошителю пришлось бы далеко забрести от своих охотничьих угодий, прежде чем он очутился бы у нас по соседству. Кроме того, было еще слишком рано для его появления. И убивает он только проституток.

Матушке его опасаться совершенно нечего.

Однако от переживаний у меня разболелась голова. Мало-помалу я отложил книгу и стал ходить по комнате взад-вперед, весь в беспокойстве. Так продолжалось до тех пор, пока внизу не хлопнула громко дверь. Затем на лестнице раздались тяжелые, неуверенные шаги. Мамина походка была обычно быстрой и легкой. Снедаемый любопытством я бросился на лестницу посмотреть, кто пришел. Там, согнувшись под тяжестью Рольфа Бернса, стояла матушка.

— Мам!

— Дай мне руку.

Я сбежал вниз и подхватил этого негодяя с другой стороны. Он был пьян в доску, и от него разило ромом. Не в состоянии держаться на ногах, пока мы тащили его по лестнице, он что-то бормотал и ворчал в хмельном недоумении.

— Мы же не потащим его в комнату?

— Именно это мы и сделаем. Придержи язык, юноша. Он чуть не погиб на улице.

И очень жаль, что так не вышло, подумал я, но придержал язык за зубами. Бернс после пары глотков спиртного обыкновенно превращался в грубого скота, скота сквернословящего и совершенно несносного. Как бы там ни было, он воевал вместе с моим отцом во второй афганской войне. По его словам, они с отцом были лучшими друзьями до самого конца. Я всегда считал, что он лжет, но мать к нему на сей счет не придиралась. С самого момента знакомства она обращалась с ним как с членом семьи.

Нет, замуж за него она не вышла. Ей хватило здравого смысла отказаться от его амурных притязаний (насколько мне известно). Но даже после отказа от предложения руки и сердца она ни за что не прогнала бы его от дверей нашего дома.

Сегодня же ночью, по всей видимости, она втащила его и внутрь.

— Где ты его нашла? — спросил я, пока мы взбирались по лестнице.

— Он валялся на земле перед «Кабаньей головой».

— А, — сказал я. Паб этот находился как раз на углу.

— Он, небось, сидел в засаде, а свалился, когда увидел, как ты идешь.

— Тревор!

После этих слов я сосредоточил все внимание на своей руке.

Бернс бубнил и проклинал все на свете, пока мы помогали ему войти в квартиру. Матушка отвечала ему вполголоса фразами вроде: «Бедолага» или «Ты совсем пьян», или «Ты наверняка простудишься», или «Что же нам с тобой делать?»

Сделали мы с ним то, что сняли с него куртку и усадили на диван. Он пристал ко мне, чтобы я стянул его промокшие ботинки, пока матушка снимала пальто и торопилась заварить чаю.

Я счел, что с ее стороны было ошибкой оставить меня с ним наедине.

С моей же стороны ошибкой было громко разговаривать.

Говорил я больше для себя, в сущности, бормотал себе под нос. Я никак не ожидал, что в таком состоянии этот мужлан меня услышит, не то что поймет.

Фраза, которую я произнес, была: «Чертова скотина».

Не успели эти слова вылететь у меня изо рта, как в нос мне врезался кулак, и я, отлетев назад, шлепнулся на пол. В следующий миг Бернс проявил поразительную живость для столь нетрезвого человека. Он скрутил меня, уселся на плечи и охаживал кулаками, пока на помощь не прибежала матушка.

— Рольф! — закричала она.

Он еще разок врезал мне по лицу своим громадным кулачищем. Затем он повалился набок, когда матушка дернула его за волосы. В голове у меня стоял туман, и я пытался собраться с силами, чтобы встать. Но мог только валяться на полу и смотреть, как Бернс ухватил матушку за запястье и дернул изо всех сил. Он притянул ее к себе и так ударил по лицу, что ее голова закачалась из стороны в сторону, а с губ слетела слюна. Затем он начал таскать ее по всей комнате. Она врезалась в кресло с такой силой, что то врезалось в стену. Стоя перед креслом на коленях, она оторвала голову от сиденья и попыталась подняться.