Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

— Убейте его! — взвизгнул Лейтон. — Вперед, кончайте с ним!

Билли кинулся вперед и ударил Лейтона в коленную чашечку, обтянутую синими джинсами. Клановец охнул от боли и запрыгал прочь на одной ноге, словно травмированная лягушка. Вдруг что-то ударило Билли в бок. Он рухнул в грязь, но приложил все усилия, чтобы быстрее подняться: в любой момент мог последовать удар в затылок.

Внезапно послышался звук, напоминающий треск выхлопной трубы автомобиля, и навалившийся на Билли клановец исчез. Он увидел вокруг себя лес ног, бегущих к спасительным автомобилям. Билли оглянулся и увидел стоящую на террасе мать с пистолетом в трясущихся руках. Вспыхнули искры второго выстрела, и Билли услышал треск разбивающегося лобового стекла. Взревели моторы, и машины умчались прочь, поднимая колесами целые фонтаны грязи.

Два автомобиля столкнулись на узкой проселочной дороге, и Рамона выстрелила еще два раза, после чего старый пистолет дал осечку. Затем ночь наполнили красный свет габаритных огней и скрип шин на шоссе. Когда Билли поднялся на ноги, он увидел, как исчезли огни последнего автомобиля. Он тяжело дышал, голова кружилась, но юноша продолжал сжимать металлическую трубку в горящей руке.

— ТРУСЫ! - закричал Билли. - ПРОКЛЯТЫЕ ГРЯЗНЫЕ ТРУСЫ!

Он услышал всхлипывание матери и, повернувшись, увидел, что она склонилась над телом отца. Он увидел белое как мел лицо Джона и красную кровь, текущую у него из носа и ушей.

— Папа... — прошептал Билли.

Рамона с ужасом взглянула на сына.

— Беги за помощью, Билли! Быстрее!

Почти каждый день в июне, а теперь и в июле, мужчина и женщина сидели на террасе. В высокой траве стрекотали кузнечики, а одинокая цикада визжала на ветке большого дуба, передразнивая далекий шум пилы. Легкий ветерок остудил разгоряченное лицо и потную спину Билли, сидящего на крыше и отрывающего ряды сгнившей дранки. Его темные спутанные волосы влажными прядями падали на лоб; летнее солнце окрасило кожу в глубокий бронзовый цвет, а физическая работа, которой он занимался — работа для двоих, хотя выполнял ее он один с тех пор, как пострадал отец, — укрепила мускулы его рук и спины так, что они четко проступали под кожей. Крыша протекала весь июнь, но у Билли не хватало времени ею заняться. Теперь он отдирал дранку в поисках дыр, которые потом нужно будет заделать.

Билли хотел устроиться на работу механиком и обошел все заправочные станции в радиусе пятнадцати миль, но когда хозяева слышали имя Крикмор, их глаза тускнели. Ему предлагали работу уборщика на складе, расположенном в дальнем конце Россланд-Сити, но там было ужасно жарко, воняло какой-то дрянью, а наниматели считали, что из благодарности юноша согласится работать почти что даром; в результате Билли решил, что лучше займется работой на ферме. Все дома и даже времянки в Готорне за последний год были электрифицированы, за исключением дома Крикморов, который стоял так далеко от города, что ребята из «Алабама Пауэр» даже не захотели поинтересоваться их мнением по поводу электрического освещения.

Однако в душе Билли все еще жила страсть к путешествиям. Вчера, вскапывая землю под грядки, он поднял голову, посмотрел в голубое небо и увидел ястреба, оседлавшего ветер, который нес его на восток, и ему захотелось увидеть землю сверху, глазами бесстрашной птицы. Он знал, что за поросшими лесом холмами, окружающими долину, стоят другие города, в которых живут другие люди, есть дороги, леса, моря и пустыни; за холмами находятся вещи прекрасные и пугающие одновременно. Они манили его, используя для этого ястребов, высокие, быстро летящие облака, а также далекую дорогу, видневшуюся с вершины холма.

Билли оторвал еще несколько дранок и скинул их вниз. Он слышал, как мать читает отцу Двадцать седьмой псалом; это был один из его самых любимых псалмов, и не проходило дня, чтобы он не изъявлял желания его послушать. Рамона закончила чтение, и Билли услышал, как отец спросил своим дрожащим голосом:

— Мона, а где Билли?

— Он залез на крышу, чтобы оторвать старые дранки.

— О да. Это нужно было сделать давно. Я сам хотел этим заняться. Как ты думаешь, ему надо помочь?

— Нет, я думаю, он управится сам. Хочешь еще чашечку чаю?

Послышался неразборчивый ответ. Билли отодрал еще две дранки и бросил их через плечо.

— Это все очень хорошо, Рамона. Думаю, ты сможешь почитать мне сегодня Двадцать седьмой псалом? Какое жаркое сегодня солнце, не правда ли? Кукурузному полю вскоре будет необходим полив...

Билли сконцентрировался на работе, пока сознание его отца скакало с одной дорожки на другую, словно игла по заезженной пластинке. Затем Джон замолчал, и Рамона снова начала читать Двадцать седьмой псалом.

Доктор в Файете сказал, что первый удар свинцовой трубы пробил Джону Крикмору череп, а второй вмял осколки в мозг. Две недели Джон лежал в коме в больнице, на благотворительной койке. То, что осталось от него, когда он пришел в себя, больше напоминало ребенка, чем взрослого мужчину; в его глазах застыло мучительное удивление, однако он не помнил ничего из того, что случилось. Он признал Рамону и Билли как своих жену и сына, но перестал что-либо требовать от них и целыми днями сидел в тенечке на террасе или у пруда, слушая лягушек. Он много спал и часто задавал странные вопросы — в голове у него все кипело, и никто не знал, какая мысль следующей всплывет на поверхность этого «супа».

Иногда Билли начинало глодать чувство вины, и он целый день бродил где-нибудь в лесу. Он считал, что отец был бы сейчас здоров, если бы он не пошел тогда на Майскую ночь. Но нет, он хотел доказать, что он такой же, как все остальные... И ошибся. Он не такой, не такой, как кто-либо. И теперь за это расплачивается его отец. Полиция так и не нашла того, кто подложил в костер фейерверк, а шериф Бромли не нашел того, кто ударил свинцовой трубой Джона Крикмора; все имели железное алиби. Действительно, лицо Ральфа Лейтона выглядело так, будто по нему прогулялся конь, однако его жена, сын и четыре приятеля утверждали, что в тот вечер, когда было совершено нападение, они все вместе сидели дома и играли в карты. Они поклялись на Библии, что Ральф упал со ступенек и разбил лицо.

Краем глаза Билли заметил какое-то движение и, повернувшись к шоссе, увидел поднимающиеся клубы пыли. Старенький черный «фольксваген»-фургон свернул на проселочную дорогу. Вероятно, колея была слишком глубокой для его подвески, потому что в следующий момент машина остановилась, и из кабины водителя вылез мужчина в соломенной шляпе.

— Мама! — крикнул Билли. — К нам кто-то приехал!

Рамона оторвалась от Библии и посмотрела на человека, медленно идущего по дороге.