Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

В дальнем конце приемной возникла какая-то суматоха. Оглянувшись, Рамона и Джон увидели, как люди толпятся вокруг толстопузого мужчины с седыми вьющимися кудрями и высокого рыжеволосого юноши, примерно ровесника Билли. В следующее мгновение Рамона узнала вошедших, и ее словно пронзило током. Ужасная ночь палаточной проповеди стала прокручиваться перед ее глазами: за все эти семь лет она не смогла избавиться от мучительных воспоминаний. Какая-то женщина схватила Фальконера за руку и поцеловала, прося его помолиться за ее пострадавшую дочь; мужчина в рабочей одежде толкнул ее, чтобы подойти к Уэйну. За несколько секунд вокруг евангелистов образовалось плотное кольцо из рук и плеч родителей пострадавших детей. Они пытались схватить Фальконера и его сына, привлечь их внимание, коснуться их, как будто они были ходячими талисманами, приносящими счастье. Фальконер позволил несчастным окружить себя, но юноша в замешательстве отступил назад.

Рамона встала. К толпе, окружающей Фальконера, подошел полицейский и попытался навести порядок. В следующий момент жесткий взгляд Рамоны скрестился со взглядом евангелиста, и мягкое, холеное лицо Фальконера начало темнеть. Он двинулся вперед, к ней, не обращая внимания на просьбы о молитве и исцелении. Прищурившись, он взглянул на Билли, а затем снова перевел глаза на Рамону. Сзади стоял Уэйн, одетый в джинсы и голубую вязаную рубашку с аллигатором на нагрудном кармане. Он покосился на Билли, и их взгляды на мгновение встретились; затем глаза юноши тоже впились в Рамону. От его зрачков исходил жар ненависти.

— Я вас знаю, — мягко произнес Фальконер. — Я запомнил вас сразу, как только увидел. Рамона Крикмор.

— Правильно. Я тоже вас помню.

— Произошел несчастный случай, — начал объяснять Фальконеру Джон. — Мой мальчик был там. У него порезаны руки, и... он видел ужасные вещи. Вы помолитесь за него?

Фальконер не отрываясь смотрел на Рамону. Он услышал о взрыве костра по радио и приехал в госпиталь, чтобы предложить людям утешение. Снова нарваться на эту колдунью было последнее, на что он рассчитывал. Кроме того, ее присутствие может вредно повлиять на Уэйна. Рядом с Фальконером Рамона казалась карликом, однако под ее жестким оценивающим взглядом евангелист почувствовал себя маленьким и беззащитным.

— Вы привели сюда мальчика для того, чтобы он занялся исцелением?

— Нет. Он будет помогать мне во время службы.

Рамона повернулась к юноше, и Билли заметил, как сузились ее глаза. Она явно увидела в молодом Фальконере нечто такое, что напугало ее и что он сам не увидел.

— Почему вы так смотрите? — спросил Уэйн.

— Не обращай внимания. Она ненормальная.

Фальконер обнял сына за плечи и повел его прочь; внезапно какой-то мужчина в футболке и джинсах с пустым взглядом вскочил со своего места и схватил Уэйна за руку.

— Пожалуйста, — произнес он хрипло. — Я знаю, кто вы и что вы можете делать. Я уже видел вас раньше. Пожалуйста... мой сын сильно пострадал, его привезли только что, и врачи не знают, сможет ли он... — Мужчина вцепился в Уэйна так, будто у него отказали ноги. Какая-то женщина в домашнем халате вскочила со стула, чтобы поддержать его.

— Я знаю, что вы можете сделать, — прошептал мужчина. — Пожалуйста... спасите моего сына!

Уэйн быстро взглянул на отца.

— Я заплачу вам, — продолжал мужчина. — У меня есть деньги. Я обращусь к Богу, буду ходить каждое воскресенье в церковь и перестану пить и играть в карты. Только спасите его, не дайте этим... этим докторам убить моего ребенка!

— Мы помолимся за него, — сказал Фальконер. — Как его имя?

— Нет! Вы должны коснуться его, излечить его, как вы это делали по телевизору! Мой сын сильно пострадал, у него сгорели глаза!

Мужчина уцепился за рукав Фальконера, вокруг начала собираться толпа.

— Пожалуйста, разрешите вашему сыну исцелить моего мальчика, умоляю вас!

— Да вы только посмотрите, кто здесь находится! — внезапно проревел Фальконер. — Крикморы! Уэйн, ты слышал о них? Мать — безбожная колдунья, а мальчишка общается с демонами! А теперь, в разгар самой ужасной трагедии за всю историю Файета, они стоят здесь как ни в чем не бывало!

— Подождите, — вмешался Джон, — вы ошибаетесь, преподобный Фальконер. Билли тоже был в школе, и он тоже пострадал...

— Пострадал? Вы называете это «пострадал»? Посмотрите-ка на него! Почему он не обгорел, как сын этого несчастного? — Проповедник вцепился в плечо мужчины. — Почему он не умирает, как наши сыновья и дочери? Он был на поле вместе с другими детьми! Почему же он не сгорел?

Все повернулись к Рамоне, явно не ожидавшей такой атаки. Она поняла, что Фальконер пытается сделать из нее и Билли козлов отпущения, чтобы избежать объяснений по поводу того, почему Уэйн не ходит из палаты в палату и не излечивает всех и каждого.

— Я скажу вам почему, — продолжал Фальконер. — За спиной этой женщины и мальчишки стоят силы, общения с которыми честному христианину лучше избегать! Вероятно, эти силы — бог знает что они собой представляют — и защитили мальчишку. Возможно, они находятся у него внутри, и он несет в себе, как чуму, Смерть и разрушение...

— Прекратите! — резко оборвала его Рамона. — Прекратите молоть ерунду! Мальчик! — Она обратилась к Уэйну и подошла к нему, решительно отодвинув в сторону евангелиста. Билли с усилием поднялся на ноги и встал, опираясь на руку отца. — Понимаешь ли ты, что делаешь, мальчик? — мягко спросила Рамона, и Билли увидел, как Уэйн Фальконер задрожал. — Дар исцеления, если он есть, нельзя использовать для обогащения и завоевания власти. Он не может быть частью шоу. Неужели ты до сих пор этого не понял? Если ты действительно хочешь исцелять людей, перестань давать им ложную надежду. Заставь их посещать врачей и принимать лекарства.

Ее рука поднялась и нежно коснулась щеки Уэйна.

Внезапно юноша наклонился вперед и плюнул в лицо Рамоне.

— Ведьма! — закричал он резким испуганным голосом. — Уберите ее от меня!

Джон, сжав кулаки, бросился вперед. Но двое здоровых мужчин тут же загородили ему дорогу. Один отбросил Джона к стене, а другой не давал ему вырваться, схватив за горло. У Билли не было ни единого шанса сопротивляться бросившейся на него толпе.

Однако сквозь крики прорвался голос Фальконера-старшего.

— Успокойтесь, люди! Достаточно с нас несчастья! На сегодня нам хватит и своих забот! Оставьте их!

Рамона вытерла лицо тыльной стороной ладони. Ее взгляд был спокоен, но полон глубокой тоски.

— Мне жаль тебя, — обратилась она к Уэйну, а затем, повернувшись к Фальконеру, добавила: — И вас. Сколько вы тел и душ погубили во имя Господа? Сколько еще погубите?

— Ты безбожная дрянь, — ответил евангелист. — Мой сын несет в себе жизнь, а твой распространяет смерть. На твоем месте я собрал бы свой хлам и убрался из этого округа.