Литтмегалина - Синие цветы I: Анна [litres самиздат]

Я был в ярости. Изложив свою работу в форме статьи, я разослал ее десятку научных газет и журналов, но сомневаюсь, что хотя бы одно письмо достигло адресата, потому что реакции не последовало. В итоге, выйдя из ванной с мокрыми волосами, я увидел на своем письменном столе записку (уверен, ее не было раньше), написанную размашистым наглым почерком: «Если ты не хочешь провести остаток жизни в сумасшедшем доме, оставь это. Твоя дочь в порядке, не беспокойся о ней».

И это был очередной крах, 3013-ый по счету, теперь финальный. Мне было сорок восемь лет, я весил как четырнадцатилетний мальчик, плохо спал по ночам, и порой мое сердце работало с перебоями. Я угробил свою жизнь в поисках правды, теша себя надеждой, что если они не остановили меня в самом начале, то и после не смогут мне помешать. Это было не так. Кто бы ни написал эту записку, я не сомневался – он сумеет заткнуть мне рот.

Две недели пролежав в больнице под капельницей, я вернулся в свою темную квартирку, прикидывая, не сгнила ли веревка, столько лет проболтавшись на поручне балкона. Телефонный звонок нарушил ход моих размышлений. «Встретимся», – предложил глухой голос на том конце провода. Не интересуясь, кто это, я согласился.

Я прибыл в условленное место на окраине города. Трое уже ждали меня, пристроив свою машину позади закрытой на ночь автомойки. Мой карман оттопыривался. «Руки», – приказал один из них. Я поднял руки. «Какое оружие, что вы. Всего лишь моток веревки, который я купил по пути». Они успокоились. Я рассматривал их. Грубые черты, кожа светлая, но с примесью желтизны – даже капля кшаанской крови всегда проявит себя. Видимо, какого-то шума я все-таки наделал.

– Нам известно, что у вас есть ценные сведения. Мы хотели бы их приобрести.

Я смутно понимал, что мое согласие будет крайне неправильным, даже если, как я надеялся, спровоцирует утечку информации, поставив страну в известность о реальном положении дел. Но что эти мутные люди планируют делать с моим открытием? Я не хотел быть предателем, я просто надеялся донести до людей правду. Даже если самыми окольными путями. Холодный ветер раскачивал меня, как травинку. Я заглянул внутрь себя и увидел только пепел.

– Я согласен, – сказал я.

Спустя сутки я вернулся на свой балкон. Но моя третья попытка самоубийства не удалась так же, как и многое другое. Снова меня прервал звонок.

– Папа, – услышал я сквозь помехи тихий нежный голос. – Папа, я убежала от них. Я в Роане. Приез… – ее прервали гудки.

– Мирелль! – позвал я, хотя это было бессмысленно. – Мирелль!

Я долго ждал второго звонка, хотя не поверил в первый. Они играют моим разумом. Это не настоящая Мирелль. Настоящая, должно быть, мертва.

Я собрал вещи и уехал в Роану, не имея понятия, что собираюсь там делать.

Когда в Роане начали распространяться синие таблетки, я не сразу связал это с той давней сделкой.

Я все еще не понимаю, какого эффекта намерены добиться кшаанцы, используя Спирит 3013. Ни один прибор не определит наличие Спирита – вещества, имеющего не природное, но скорее божественное происхождение, кардинально отличающегося от всех прочих материалов, которые можно найти на нашей планете. Но Спирит совершенно определенно присутствует в составе синих таблеток. Доказательство этого я видел собственными глазами… там, в галерее возле Центрального банка…

И кшаанцы явно решили, что я слишком осведомлен, чтобы продолжать коптить небо…»

День был снежным и белым, а я – задумчивой и слегка сонной. На кассете стояла дата пятилетней давности. Утром мы прослушали запись повторно, и, хотя речь Волка была связной, а голос еще не стал нервным и хриплым, было сложно не принять его рассказ за фантазии психически больного человека. Но картина…

Мы долго плутали по мраморным залам галереи, недоумевая, что должны здесь найти, но стоило нам добрести до маленькой, в тетрадный лист, картины, запрятанной в самом углу, как все сразу прояснилось. На ней были изображены синие цветы. Их стебли были изящно изогнуты, а на лепестках просвечивали темные жилки. С листьев скатывались тяжелые капли росы, радужные от преломляющегося в них света. Нам уже доводилось видеть эти цветы, когда они наполняли комнату вокруг нас, прорастая из покрывал, подушек и прямо из наших тел. Мы могли бы подумать, что кто-то, наглотавшись таблеток, решил запечатлеть свои впечатления, но медная табличка под картиной уведомляла, что картина была создана более шестидесяти лет назад – когда синих таблеток не было в помине. Я наклонилась, чтобы рассмотреть мелкие буковки под датой: «Эффь Шууш нарисовал эту картину в камере смертников, завершив ее в день накануне казни». Фамилия Шууш звучала знакомо, но мне пришлось спросить у Науэля, кто это.

– Кшаанский фанатик. Добивался восстановления величия Кшаана. Возродил деструктивную секту «Красная Земля» на территории Ровенны. Впоследствии сектантов загребли при попытке устроить массовое жертвоприношение. Тех, кого не пристрелили на месте, повесили чуть позже.

У меня возникло холодное, тревожное чувство, когда я представила себе человека, запертого в камере, ощущающего, как рушится дело всей его жизни, да и сама жизнь скоро обратится в пыль. Рисующего картину, в чьей безмятежности можно утонуть, не отражающую и тени его переживаний, ничего, кроме стремления к покою.

Аналогия была ясна. Как за картиной с синими цветочками скрывалась агония чудовища, так за расслабляющими цветочными видениями, внушенными маленькими синими таблетками, пряталось безумие, постепенно пропитывающее мозг насквозь. Все это должно было произвести на нас грандиозное впечатление… и не произвело. Мы бегали за этой правдой так долго, но к тому моменту, как настигли ее, увязли в наших отношениях до такой степени, что едва ли интересовались чем-то еще.

Прошлой ночью, проведенной в дешевом мотеле, Науэль прижал меня к себе и поцеловал в губы. Стоило мне убедиться, что это не сон, как я отреагировала весьма живо. После того, как Науэль отстранился, развернул меня спиной к себе и накрыл одеялом, категорично давая понять, что на сегодня хватит, я долго не могла уснуть от возбуждения. Между нами нарастало напряжение. Предчувствие скорого финала разблокировало скрытые желания Науэля, и он перестал избегать случайных соприкосновений. Только тогда я поняла, какой он был в этом мастер, ведь раньше, проводя дни и ночи вместе в тесной машине, мне едва ли пару раз удалось задеть его.

С какого-то момента переход наших отношений в иную плоскость стал неизбежным, но я не видела в этом счастливого финала. Может быть, я просто видела финал. Пока мы были в городе, я занырнула в аптеку и приобрела спермицид и вагинальный колпачок.