Василий Боярков - Только не в этот раз

– Как себя чувствуешь, Стасик? – приостановив активную часть допроса, поинтересовался полицейский, носящий фамилию Киров. – Голова не болит? – и чуть помолчав, грозно добавил, – Теперь дошло, в чем ты должен покаяться? Или экзекуцию снова возобновить?

– Не надо, – взмолился подозреваемый, сделав умоляющее выражение своей звериной физиономии, – но я правда не понимаю, чего от меня хотят, ведь все, что знаю, я уже рассказал.

– Что все? – не понял опытный оперативник, недоумевая такой отчаянной наглости. – Мне ничего не передавали, напротив, сказали, что даже не говорили с тобой на интересующую нас тему.

– Как не говорили? – чуть не плакал здоровенный мужчина, оказавшийся в застенках российских правоохранительных органов, где его страх «подогревался» еще сильнее уже входящими в первую стадию пост-пьяными ломками, – я уже все наркотики выдал. Чего вам еще от меня надо узнать?

– Да, что ты, Стасик, такое несешь? – придав лицу гневное выражение, начал терять терпение более старший оперативный сотрудник. – Лично мне «обосрать» с высокой колокольни твою «наркоту»! Тебе разве не сообщали, что с тобой будут беседовать сотрудники «убойного» отделения МУРа? Или ты думаешь, что нам интересна какая-то там «паленая», «туфтовая» конопля?

– Тогда что? Что вам от меня надо? – причитал бедолага, вроде бы искренне не понимая, чего от него на самом деле хотят, либо же искусно делая вид, что даже не подозревает о чем все-таки смысл этой жесткой беседы.

– Ну, во-первых, – попытался успокоиться и придать своей физиономии выражение, явно располагающее к доверию, – я спрошу тебя пока об одном: где находится твоя супруга Марина?

– Вы что, издеваетесь? Откуда я могу это знать? – не унимался Глебов, успешно маскируясь за своим либо настоящим, либо все-таки наигранном полном неведении. – Два дня назад мне передали, что ее видели в машине с каким-то никому не знакомым хлыщом. Они сидели, мило беседовали и загадочно улыбались. С тех пор от нее не было ни слуху ни духу. Я же все это время безостановочно пью, ожидая, когда же она нагуляется и соизволит вернутся. Честно скажу: если бы она только «нарисовалась», то я бы не знаю, что только с ней сделал.

– Вот наконец-то мы и подошли к основной части нашей «приятной» беседы, – воскликнул оперативник, энергично потирая руки и, очевидно, предчувствуя, что дело близится к тому, чтобы сдвинуться с «мертвой точки», – Ник (почему-то так он решил обратиться к напарнику), ты все успел записать?

– Да, – ответил молодой новобранец, исправно заносивший в протокол сведения, какие ему довелось здесь услышать (физическое воздействие на подозреваемого, естественно, исключалось).

– Хорошо, – произнес Роман, «пробежав» глазами по записям, – продолжай все в том же духе, – и уже обращаясь к подозреваемому, стал пытаться «вывести его на чистую воду», – теперь, дорогой Стасик, просвети нас в вопросе: как ты «опустился» до того, что невероятно жестоким образом убил свою бедную супругу Марину?

– Как убил? – вытаращил глаза здоровенный мужчина, словно бы искренне удивляясь, и заплетающимся со страху языком продолжал, – Я нет… Я не мог… – тут он обхватил руками огромную голову и, полностью отчаявшись, зарыдал, – я ничего не помню.

– Это очень плохо и скверно, – изобразив на лице сострадательную мимику, промолвил опытный сыщик, – когда человек совершает преступление, а потом говорит: «Я не помню», это только усугубляет его вину, и приговор суда в этом случае оказывается намного более строгим, нежели когда человек признается в совершенном им преступном деянии – в настоящем случае жестоком убийстве – и, искренне раскаиваясь в содеянном, активно сотрудничает со следствием. Вот так, «братец»… все это получше запомни и как следует обмозгуй: тебе дается возможность склониться в правильную сторону и сделать наиболее верный выбор, а там уж мы определимся – будешь ли ты сидеть полный срок, либо тебе немного скостят.

Тут все замолчали, и в наступившей, почти гробовой, тишине можно было услышать, как бьются сердца этих троих, совершенно разных, людей. Киров специально взял эту недолгую паузу, давая Глебову возможность переварить в голове все им сейчас услышанное и прийти к какому-нибудь определенному выводу. Через пару минут, не дождавшись ответа, он вернулся к недавнему монологу:

– Ну, так что? Что-нибудь вспомнил? Или может тебе помочь и вкратце напомнить суть и основные моменты, а детали потом ты нам сам «дорасскажешь»?

Подозреваемый молча кивнул головой, проявляя таким образом готовность выслушать, что же ему инкриминируется. Роман, получив понимание оппонента и предупредив новобранца, чтобы он ничего не упускал и все усердно записывал, начал разворачивать свою версию:

– Я думаю, что дело случилось так: ты узнал, что твоя жена тебе изменяет, и это – как и у любого другого – привело к сильнейшему нервному потрясению. На этой почве ты сильно напился, а заодно «пыхнул» и наркотиков, что, скорее всего, станет ясно из взятых у тебя на экспертизу анализов. Немного не рассчитав с дозировкой, ты впал в состояние жестокой агрессии, а когда вернулась с гулянки твоя неверная женщина, ты, лишь увидев ее, мгновенно пришел в жуткую ярость, схватил кухонный нож и стал наносить ей множественные удары. Успокоился ты только тогда, когда она уже не подавала признаков жизни. Тогда ты и полоснул ей ножом по горлу, сделав надрез, как говорится: от уха, да уха. Убедившись, что она умерла, ты погрузил ее на свою машину и увез на противоположную сторону города, где отнес подальше в лесные заросли и во там уже бросил. Судя по твоим физическим данным, ты вполне бы смог это сделать. Сам же вернулся домой и принялся справлять по ней лихие поминки.

Оперативник хотел добавить еще вопрос: «Так ли все было?» – однако сделать этого не успел, так-как его рассуждения внезапно были прерваны фразой напарника:

– Куда же в таком случае делся адреналин?

– Причем тут, на «хер», адреналин? – не понял Киров, что сейчас имеет в виду Никита.

– Если вспомнить заключение девушки-эксперта, участвующей в осмотре места обнаружения трупа, то ей сначала вкололи этот лекарственный препарат, – несколько смущенно проговорил молодой сотрудник, – Также, если помнишь, она сказала, что в первых двух случаях убийца действовал тем же самым, уже не раз им проверенным, способом, и подтверждение этого факта результатами экспертизы – это лишь вопрос самого недолгого времени.

– Кстати, – вдруг вмешался в рассуждения «оперов» подозреваемый Глебов, который полу-дрожащим голосом виновато проговорил, – машины у меня тоже никакой отродясь не имелось.

– Это ничего не меняет, – презрительно «фыркнул» опытный «опер», отметив мысленно про себя напарника, который напомнил ему столь немаловажную и очень значительную деталь, – просто вина Стасика этим значительно утяжелится – только лишь и всего. Получается, что он хотел ее мучить и видеть страдания. Таким образом, вколол ей сильнейший из стимуляторов и, нанося ей ранения, наблюдал за ее страшными муками, потом же, вдоволь насладившись своей безжалостной местью, убил ее, безжалостно перерезав женщине глотку. В дальнейшем договорился с кем-то из своих лучших, наиболее надежных, друзей, имеющих в своем личном ведении какой-нибудь транспорт, и вывез труп, как ему казалось, в самое недоступное место. Ну, как теперь… так ли все было?