Василий Боярков - Секретное логово смерти

– Когда мы сможем забрать наших детей и вывезти их для похорон в столицу?

– В любое, удобное для вас, время, – стараясь, с учетом значимости московский «гостей», быть с ними вежливым, разъяснил Енотов Артем, уже начавший к этому моменту заполнять протокол и попросивший только дождаться окончания оформления опознания, – после того как я закончу официальную процедуру.

Быстро и профессионально набросав необходимый для следственного мероприятия текст, следователь дал расписаться всем четырем участникам, в том числе и Бунько, а также двум сотрудникам «Ритуальных услуг», приглашенных им в качестве понятых, после чего сразу же дал надлежащее разрешение:

– Все, я закончил, дальше можете действовать соответственно вашим планам.

По выработанной уже привычке, молодой человек вел себя несколько цинично, но это была одна из особенностей профессиональной деформации личности, характерной для любой правоохранительной должности. Родителям же было сейчас не до того, чтобы выяснять отношения, – в срочном порядке следовало переправить скончавшихся детей назад, в столицу, и на следующий день организовать им авантажные похороны. Миссию по доставке трупов в Москву взял на себя военный заместитель министра и, оформив их «грузом – 200», на грузовом самолете, зафрахтованным им, пользуясь служебным положением, в летном полку Калининградской области, переправил к дальнейшему месту захоронения. Похоронные мероприятия были назначены на четвертое мая, третий день после обнаружения до неузнаваемости изувеченных трупов.

Теперь следует вернуться к оставленной несколько раньше Юлиевой, как упоминалось, отправленной начальником для восстановления сил. В те нелегкие мгновения, пока Евгений Захарович выдерживал высокомерный «натиск» столичных «гостей», она предавалась тягостным и будоражащим сновидениям. Ей снилось, что на следующую ночь, после того как изуродованное тело Эбанта Виктора самым что ни на есть наглым образом было подкинуто к полицейскому отделению, жестокий маньяк, облаченный в жуткое, кошмарное, полностью черное одеяние, с лицом, почему-то изображенным в качестве черта, «украшенным» поросячьим пятачком, а сверху небольшими рогами, осторожно, сторонясь основных дорог и густонаселенных улиц, теперь продвигался к роскошному особняку, где проживает семья Моревой Жанны, расположенному на окраине города со стороны, противоположной той, где в последнее время происходят основные события; вот он, так никого и не встретив – что, по крайней мере, в ночи, без сомнений, случается, – достиг двухметрового забора, изготовленного из железобетона, сверху украшенного своеобразной резьбой и там же на расстоянии десяти сантиметров имеющего сквозные отверстия; то ли человек, то ли чудовище ловко перемахнул через неприступное в обычных условиях ограждение, для начала зацепившись руками за небольшие проемы, образованные в верхней части нехарактерным узором, затем подтянувшись, перехватившись и «выскочив» грудью выше ограды; в дальнейшем оказаться в саду было делом обычной, совершенно нетрудной, техники. Удивительное дело, но Жанна словно знала о таком неожиданном повороте и ждала непримиримого врага на своей территории, как бы охраняя ее, вооружившись старинным револьвером системы «наган». Каким-то непостижимым образом, но в этом же месте одновременно оказалась и сыщица, как оказалась, заранее прятавшаяся среди только начинающих «оперяться» листьев, словно преднамеренно дожидаясь в засаде появления безжалостного убийцы; оперативница, увидев явно потустороннего недруга, хотела уже было спрыгнуть вниз и встать на защиту незаслуженно подвергавшейся опасности девушки, но ноги ее по какой-то неизвестной причине не слушались, а сама она словно бы прилипла к стволу, вдруг оказавшемуся жидким, как будто болото, и уже засовавшему ее буквально по пояс. Морева – казалось бы, на такое серьезное дело! – вышедшая в одной прозрачной сорочке, пыталась в этот момент защитить себя самолично и, раз за разом, нажимала на спусковой крючок своего пистолета, целясь в ужаснейшею «вражину», но, странное дело, при каждом спуске курка следовала только очередная осечка, позволявшая монстру приблизиться почти что вплотную. «Жанна, беги!» – пыталась прокричать отчаявшаяся сотрудница уголовного розыска, но вместо голоса из ее рта вырывались лишь кровавые пузыри, все больше и больше заполняя собой видимое пространство, главным образом скрывая от нее происходящее впереди. Когда перед глазами Юлиевой образовалась одна сплошная пелена, непрозрачная и кровавая, и лишь слышался звук раздираемой плоти и громкий девичий визг, взывающий к помощи; она, уже не в силах терпеть душевные муки, проснулась, будучи вся в холодном поту.

Какое-то время Настя лежала в кровати, не решаясь двинуться с места и пытаясь найти объяснение только что ею увиденному, но на ум ей ничего более-менее разумного так и не приходило, в результате чего она приняла только единственно, как она не сомневалась, правильное решение – позвонить начальнику и напроситься на ночную охрану выжившей девушки. Однако ни этой ночью, ни затем днем, ни следующей ночью ничего ужасного больше не происходило, а значит, можно было пусть и с некоторым сомнением, но все-таки уже начинать думать, что кошмарные события, возможно, закончились.

Своим волевым решением Президент Российской Федерации сделал выходными днями период с первого и по десятое мая, однако его указ никак не распространялся на силовые структуры, и они обязаны были – согласно оперативной обстановке конечно! – сами устанавливать, смогут ли предоставить своим сотрудникам дополнительный отдых. Вместе с тем если кто знает суть работы правоохранительных органов, то, как правило, полицейским всегда находится, чем заняться, и общегосударственные, так называемые лишние, выходные касаются их крайне и крайне редко, а, говоря честно, практически никогда, поэтому уже четвертого числа пятьдесят процентов личного состава явилось на службу. Не избежала этой участи и специалист по психологической работе Управления организации морально-психологического обеспечения Департамента государственной службы и кадров Министерства внутренних дел Российской Федерации капитан внутренней службы Шуваёва Анабель Викторовна, принятая на свою должность прямиком после окончания факультета психологии служебной деятельности органов внутренних дел Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя и занимавшая ее уже на протяжении последних шести лет. Да, она уже имела определенные достижения и, достигнув только лишь двадцативосьмилетнего возраста, успела зарекомендовать себя ответственной, грамотной и очень перспективной сотрудницей, способной «влезть» в душу любому, даже самому отъявленному и «хитровыделанному» как преступнику, так и сотруднику, почему ее и привлекали только на самые запутанные и «глухие» дела, причем в основном для раскрытия сложнейших преступлений с участием маньяков, серийных убийц и подверженных коррупции полицейских. Эта, без преувеличения, прекрасная девушка выделялась твердым, непреклонным, своенравным, где-то даже грубым, характером и отличалась сильно развитыми умственными способностями, а также владела мастерством подвергать оппонента гипнозу; но и это было еще не все: свое свободное время она старалась проводить за дополнительным обучением, тренировками выносливости и физической силы, особое внимание уделяя рукопашному бою, секреты которого постигала у лучших специалистов подразделений специального назначения. Касаясь ее внешних данных, следует остановиться на таких признаках, как-то: красавица обладала просто великолепной фигурой, чем-то напоминавшую Венеру Милосскую; белокурая, восхитительная головка выделялась кучерявыми, длинными волосами, кудряшками спускавшимися за плечи, а спереди челкой прикрывавшие левую половину худощавого личика, которое само по себе было продолговатым, а еще выразительным; невероятной синевы глазки уподоблялись разве что бездонному океану; небольшой курносый носик на конце был слегка вздернут кверху, выдавая некую капризность и вздорность натуры, умело скрываемые под личиной доброжелательности и напускной мягкотелости; яркие, коралловые губки представлялись идеальнейшей формой и походили на распушившую крылья бабочку; косметика наносилась исключительно скромно, чтобы только чуть обозначить и без того обворожительные черты; на службу она обязана была ходить в присвоенной форме одежды, но, принимая во внимание особенности ее работы, а именно оперативную составляющую, Анабель дозволялось носить гражданское платье, где она отдавала особое предпочтение одеянию, не сковывающему движения, в особенности укороченной кожаной куртке синего цвета, одетой под черную водолазку, такого же оттенка лосины и дамскую сумку; заканчивался ее облик полусапожками без молнии и на небольшом каблучке, своей расцветкой сочетавшимися лишь с курточкой. Поскольку специалист-психолог считалась в большинстве своем сотрудницей кабинетной, носить при себе табельное оружие ей было необязательно.