Лейлина Лина - Труп выгоревших воспоминаний

Людовик с сожалением посмотрел на меня. Его взгляд не выражал ничего хорошего, и я внутренне сжалась, приготовившись к худшему исходу событий.

– Наши давние знакомые свернули на указанную тобой улицу. – Сказал он, соизволив нажать на педаль газа и привести свою машину в движение.

– Наши знакомые? –Как дура повторила я, превращая сказанное в вопрос, удаляя из него лишнее и вылавливая лишь малую суть услышанного.

Естественно Людовик упоминал школьниц, решив слегка перефразировать их в знакомых. Это происходило у напарника на автомате. Похоже, Людовик принимал за знакомых всех подряд, кого успевал запомнить и повстречать в течении нескольких дней больше двух раз. Бывали случаи, когда Людовик считал знакомого серийного убийцу своим знакомым вплоть до скамьи подсудимых.

Людовик остановил машину около моего подъезда. Я не спешила выходить на улицу, понимая, что если напарник захочет проследить за школьницами, не скрывающиеся в толпе прохожих и , словно маяк, маячившиеся перед нашими глазами, то меня отстранят от дела незамедлительно. Напарник, очнувшись и поняв всю безрассудность идеи, успевшей зародиться у него в голове, пришел к моему же выводу. Он довольно быстро и слажено расслабился, вытащил ключ зажигания и неспешно вышел из машины.

– Надеюсь, у тебя есть бутылка крепкого вина? – Подмигнул он мне.

Первым делом, когда я вошла в свои апартаменты, я включила свет. Давняя традиция, позволяющая почувствовать меня дома, в безопасности, не отпускала с шести лет. Родители постоянно включали мне светильник в виде бабочки, которые сейчас можно найти в любом магазине IKEA или набрать в поисковике интернета. Когда свет с великой охотой появлялся в доме, я чувствовала родительскую заботу, которой мне не хватало в одиночестве студенческой жизни.

Минимализм в квартире – моя слабость. Здесь есть все необходимое, но, в то же время, практически ничего и нет. Я знала, что при всей своей любви к Парижу, не смогу остаться здесь навсегда. После окончания учебы заберу свои вещи и уеду домой к родителям. Собственно мое желание в минимализме оправдывало себя как нельзя лучше. Я не закупалась бытовой техникой, не привозила тоннами кухонные приборы, изредка баловала свою душу хождением по магазинам, примеряя на себе любимые толстовки. Отправляясь на каникулы домой, я благополучно отвозила туда часть приобретённых вещей. Это делалось из-за нежелания после окончания университета одной вести пять забитых до верха чемоданов.

Моя уютная квартира могла олицетворить мое душевное одиночество. Небольшая гостиная, здесь же, неподалёку маленькая кухня, ванная и туалет. Вот и вся жилплощадь. Я спала на диване, расправляя его при каждом заходе в мир сновидений в полноценную кровать. Когда родители узнали о моем крохотном жилье, развозился скандал. Мой отец посчитал себя оскорбленным и велел мне найти апартаменты дороже, большей площадью и включающих минимум две спальные комнаты. Я отказалась, предъявляя вполне веские аргументы не переезжать. Для нашей семьи далеко не секрет: мой отец любит деньги. Он их зарабатывает и с неимоверной лёгкостью тратит. Я же более экономная чем отец. В тот вечер мы поссорились, и, до сих пор не разговаривали. Мама встала на мою сторону. В моей семье отец безотговорочно слушается свою жену. В нерушимом споре слово матери – закон. Мне не хватало слов поддержки отца, но спешить мириться первой я не собиралась. Может быть, я померюсь с ним, когда приеду погостить к родителям.

– Так что там насчёт вина? – Людовик нарушил затянувшиеся молчание.

– Красное или белое? – Вопросом на вопрос поинтересовалась я.

– Хм… – Озадачился Людовик. – А если бы я поинтересовался не вином?

Я закатила глаза. Сейчас мой напарник, вопреки своим ожиданиям, считал меня маленькой, не способной к принятию алкоголя внутрь девочкой. Я медленно обошла стол, встала напротив раковины и открыла дверь находящейся наверху столешницы. Здесь покоились и немного пылились бутылки с алкоголем: тоник, шампанское, бурбон, два вида вина и ликёр. С алкоголем мы перешли на ты года два назад. Я им не злоупотребляла. Одного бокала вечером мне было более чем достаточно. Мои капризы восхвалялись избранными напитками. Бутылки менялись, а вот сладкий привкус алкоголя оставался неизменным. Я люблю пробовать что-то новое, но не люблю горьковатый вкус, который ассоциируется у меня с горечью и печалью.

– Так что ты предпочтешь, Людовик? – Слукавила я, не смея обернуться, боясь показать улыбку, появившуюся на моем лице. – Вино, шампанское, а может… решишь выпить что-нибудь покрепче, например, бурбон или ликёр?

– Пожалуй, остановлюсь на бокале красного вина. – Ответил он еле слышимым голосом.

Я не стала спорить и, достав бутылку красного сухого вина «La Cote aux Enfants», пожалуй, самого дорогого алкогольного напитка в моем баре, я открыла пробку и налила доверху два бокала, покоящихся на столе с прошлой недели. Я не планировала красоваться дорогим вином перед несносным напарником. Просто, не любила экономить на алкоголе, понимая, что вряд ли отравлюсь дорогим вином, нежели есть высокая вероятность отравиться вином дешевым.

– Ты так и собираешься стоять в проходе? – Протягивая Людовику один из бокалов, улыбнулась я. – Или не царское это дело садиться на скромный диван, примостившийся чуть ли не рядом с входом в мою скромную обитель?

Стоило мне опуститься на диван, накатила неимоверная усталость. Такое состояние бывало у меня не часто, по большей степени редко, да и то проявлялось лишь в тех моментах, в которых присутствовали оснащенные события прожитого дня. Моменты, похожие на сегодняшние два убийства. Я пригубила вина, краем глаз заметив, как Людовик сделал то же самое, оставаясь на прежнем месте. Он с нескрываемым интересом осматривал каждый уголок апартаментов. Его взгляд блуждал, иногда останавливаясь на несколько минут на определенных предметах: маленькой стопочке книг, затаившихся в углу; цветка в горшке, стоящего на кофейном столике; паре дисков, расположившихся рядом с пультом от телевизора.

Людовик медленно подошел к дивану и сел с противоположной от меня стороны. Его бокал с вином оказался наполовину опустошенным. Похоже, с бутылкой вина придется сегодня расстаться. Я не особо огорчусь, ведь у меня появиться возможность поискать в магазине что–нибудь новое, не уступающее выпитому алкогольному напитку. Алкогольная продукция, как и покупаемые продукты в супермаркете, должны заканчиваться, выпиваясь в меру предусмотренных правил. Если бы я пила это вино в одиночку, то оно бы у меня закончилось не ближе чем к Новому Году.

Во входную дверь постучали, прерывая возникшие из неоткуда неловкое молчание. Сотрудники, к коим относится и мой напарник, обязаны держаться в рамках личного пространства. На работе, во время слежки, гонки за громкими делами, граничащие со схожими и такими не похожими друг на друга сенсациями, но чем–то от них отличающихся, с легкостью получается находить с сотрудниками язык общения. Здесь, в произошедшей ситуации, невидимый барьер поднимается, ставя меня, как хозяйку, в плохом свете. Я встала с дивана, ставя бокал на кофейный столик, смотря, как бы вино не пролилось на лежащий роман, который я любила читать после трудового дня, нежась под теплом натянутого до плеч одеяла. В моей голове не могла просочиться мысль настороженности. Но я без угрызения совести и спокойно бьющегося сердца, открыла дверь. Передо мной стоял курьер. На его голове красовалась белая бейсболка, скрывающая шоколадного цвета волосы. Одет он был неподобающе уважающим себя курьерским компаниям: неброские джинсы и черная мужская толстовка с капюшоном.