Сергей Пузырев - Приют последней надежды

Король под горой…

Точно. Герой, что ждет своего часа.

Я подошел ближе и заметил, что Элизабет указывает не на саркофаг, а на что-то, что было воткнуто в щель между его крышкой и стенкой. Что это?

Услышь я вовремя шаги за своей спиной, то, возможно, узнал бы ответ на этот вопрос. Но история не имеет сослагательного наклонения. Был ли у меня шанс повернуть эту историю в другое русло, мы не узнаем никогда. Но, честно, думаю, что нет. Мое состояние уже тогда оставляло желать лучшего, я еле держался на ногах, и вряд ли смог бы сдвинуть плиту саркофага, до того, как проклятые видения накроют меня с головой, словно цунами во время тайфуна. Я слишком долго сопротивлялся судьбе и ее планам, поэтому не удивился бы, узнав, что прилетевший со спины удар по голове был делом ее скользких рук. В какой-то мере я даже был рад этому. «Наконец-то отдохну», – подумалось мне, падая на холодные камни пещеры.

Прошла ли хотя бы секунда с того момента, как кто-то оглушил меня ударом по голове? Я не уверен. Все произошло слишком быстро. Вот я стою на ногах в наполненной морозным воздухом пещере, а вот уже лежу в душной наполненный песчаной пылью комнате. Не уверен даже, что тот удар был на самом деле. Единственное в чем я уверен, так это в том, что на этот раз не было никакой пустоты. Не было той вязкой невесомости, в которую я был погружен, впервые окунувшись в воспоминания героя. Не было звуков и ярких вспышек. Не было ничего…

Ничего, кроме подступившей к горлу тошноты.

Я открыл глаза. Меня била дрожь, а голова кружилась. В надежде избавиться от нее, я резко поднялся, зажмурился и обхватил свою голову руками, наивно полагая, что так смогу остановить головокружение.

Будто бы это могло помочь.

Мне стало хуже. Рвотные позывы усилились, и сдерживать их у меня не было ни желания, ни сил. Заметив около себя деревянное ведро, я не придумал ничего лучше, как приспособить его под свои нужды.

Может ли организм испытывать более отвратительные ощущения, чем те, что он испытывает при рвоте? Вообще-то, думаю, может. Но согласитесь, это тоже весьма неприятно. В реальной жизни (если верить моим воспоминаниям) я почти полностью отказался от алкоголя, ибо последствия, которые несло в себе алкогольное отравление (а речь сейчас о тошноте и рвоте, уж простите), были слишком тяжелыми для меня.

И вот страшась и избегая мучительных последствий в реальной жизни, я, скрючившись, сижу возле ведра в мире виртуальных воспоминаний, пока мое тело, содрогаясь в такт желудку, извергает горькую смесь, состоящую из желчи и чего-то еще. Мои глаза слезятся, тело обливается потом, а единственное на что я способен, так это мысленно проклинать это чертово тело, этот чертов мир и его чертовых создателей.

Знатно прочистив желудок, я обессиленный рухнул на пол, откинувшись спиной на кровать, лежащим на которой я себя и обнаружил. Голова все еще шла ходуном, мое дыхание было сбито, а во рту стоял вкус обжигающей горечи и песчаной пыли, которой я успел вдоволь надышаться. Чувствовал я себя паршиво, словно прежде, чем оказаться здесь меня пропустили через мясорубку… Дважды.

Кстати, а где это «здесь»?

В прошлый раз я оказался в полевой палатке Артура, сейчас же я находился в каком-то более фундаментальном строение. Темные, тусклые стены выполнены из камня, возможно песчаника, пол хоть и деревянный, но почти весь засыпан песком, а значит я все еще в Египте. Комнатка маленькая с небольшим узким окошком почти под самым потолком, которое просто занавешено полосатым цветастым куском ткани, как и выход, располагавшийся прямо напротив кровати. Справа от меня, в углу, были накиданы забитые чем-то грязные холщовые мешки и жирная черная крыса, не обращая на меня никакого внимания, сидя на вершине этой импровизированной горы что-то умиротворенно грызла и жевала.

Я откинул голову и, закатив глаза, громко выдохнул. Мне было плохо, и царящая в комнате духота лишь усугубляла мое состояние. Судя по пробивающимся солнечным лучам на улице сейчас день, может быть утро, и почти безветренно, потому что ткань, закрывающая это оконное отверстие почти не шелохается. Отодвинув от себя ведро, я облокотился о кровать и стал на ноги. Только сейчас я заметил, что был бос и почти раздет. Из одежды на мне были лишь коричневые брюки и пропитанная потом майка.

Что вообще со мной произошло? Где моя одежда? Во что ты вляпался, Артур?

Я осмотрелся и обнаружил раскиданные слева у стены черные ботинки. Там же лежали и едко пахнущие носки. Кое-как согнувшись (меня еще мутило при малейшем наклоне головы вниз, вверх, вправо или влево) и подобрав их, я неуклюже шлепнулся на кровать в попытке всунуть свои, как оказалось мозолистые ступни, в чертовски черствые хлопчатобумажные изделия. Терпкий запах пота забивал мне ноздри, раздражая рвотный центр, который в свою очередь призывно требовал от желудка новых рвотных позывов. В итоге мне пришлось задержать дыхание, чтобы справиться с этим как оказалось отнюдь не тривиальным квестом.

В горле пересохло. Меня мучала жажда.

В прошлый раз, оказавшись в воспоминаниях героя, мне была уготована участь стороннего наблюдателя. Но сейчас…Видимо все иначе. Я буквально переживаю все то, что пережил мой персонаж. Наверное. Иначе я не знаю, как объяснить свое состояние.

И где это Артур умудрился вчера так нахлобучиться?

На кровати среди грубой холщевки, которой я был укрыт, я заметил скомканную песочного цвета рубашку и потянулся за ней.

Знаете, это странно. Возможно, я все еще был пьян, и дело лишь в этом, но было в моих движениях и мыслях кое-что, что слегка насторожило меня. Что именно спросите Вы? И я не найдусь Вам с ответом.

Надеть рубашку оказалось легче, чем носки, но помучиться все же пришлось. Руки будто отказывались меня слушаться, встречая какое-то внутреннее сопротивление. Я обливался потом и вертел рубашку, пытаясь всунуть свои ватные руки в рукава, когда заметил, как из нагрудного кармана выпала сложенный несколько раз желтоватый лист бумаги.

Испытывая скорее огорчение, чем любопытство, я подобрал листок с пола и развернул его. Это оказалось письмо, адресованное Генри Локвуду.

Уважаемый Мистер Локвуд,

Считаем необходимым уведомить Вас о том, что у членов Британского географического общества нет оснований сомневаться в профессиональных компетенциях руководителя нашей египетской экспедиции.

Сэр Артур Рэд – человек великого ума и непоколебимой воли. Вклад, который он внес в развитие археологии в целом и египтологии в частности невозможно переоценить и обесценить. Его имя навсегда вписано в анналы истории Великой Британской нации.