Михаил Парфенов - Истории Ворона [сборник litres]

– Не жил ты в деревне, дурачок.

«И слава богу», – думал Юра.

Особенно мерзко пахло в общей кухне: прогоркшим салом, застаревшим жиром, скисшим молоком. Входя туда, Юра задерживал дыхание.

В большом хозяйском доме жила целая династия. Главным был невысокий крепко сбитый старик – это он приманил бабушку картонкой с ценами на жилье. По утрам старик, дядя Коля, ходил к трассе завлекать новоприбывших туристов, но, судя по тому, что, кроме бабушки и Юры, жильцов у него не наблюдалось, завлекал плохо. Дом старик делил с двумя взрослыми сыновьями. Сыновья, возможно, были двойняшками. Оба плечистые, кряжистые, с развитой мускулатурой и пивными животами. Оба угрюмые и немногословные. Уже через час после знакомства бабушка называла их Вовочка и Сашенька.

– Вовочка, а как тут вообще зимой? Сашенька, а где слив дешевых взять?

Мужчины бурчали под нос – бабушку это почему-то не смущало. У мужчин были одинаково невзрачные супруги. Рыхлая толстуха – у Сашеньки. Тощая вобла – у Вовочки. Мужчины ходили в спортивных штанах, с голыми торсами, жены – в засаленных халатах. У них были дети, Юра не разобрался, где чьи. Девочки-близняшки лет десяти, угловатые, с волосами цвета крылышек моли, и пузатенький, как отец и дядька, мальчонка-дошкольник, вечно испачканный шелковицей.

Бабушка сказала: будет тебе компания, но за три дня Юра ни словом не перекинулся с малолетками. Предоставленные сами себе, дети носились по двору, грубо тискали кроликов и котов, потрошили яблоню… В чем-то Юра им завидовал.

Дядя Коля был и радушнее, и разговорчивее сыновей. Спрашивал квартирантов, как поплавали, советовал средства от солнечных ожогов. По вечерам приглашал Юрину бабушку в хозяйский дом смотреть телевизор. Юра от телевизора отказывался – хоть какая-то возможность побыть одному. Обычно он валялся на узкой койке, пришлепывал комаров и слушал, как снаружи гремят бутылки. Сашенька и Вовочка пили водку, а опьянев, ссорились между собой и ругались матом.

Мама ни за что не осталась бы в этом доме, но бабушку все устраивало. Бабушка за десять лет первый раз выбралась на юг.

– Человечество, – философствовала бабушка, щелкая семечки и сплевывая лузгу в стакан, – было рождено, чтобы жить у моря.

Они сидели в беседке. Юра мучил тетрис, расставляя фигуры. На крыльце толстая жена перебирала черешню. Залаял пес, взвизгнула несмазанными петлями калитка. Бабушка многозначительно выпучила глаза и пихнула внука ногой. Он обернулся и обомлел.

Бежевое платье до колен, белые волосы, прямые росчерки бровей… Откуда она здесь? Перепутала скопище вонючих хибар с кемпингом? Забежала разменять деньги?

Снежана вошла во двор, не удивившись, помахала Юре. Юре и его бабушке, конечно, но этот дружеский жест Юра принял на свой счет.

– Привет, хозяева.

Толстая жена поглядела филином, вытерла ладони о халат.

– Че приперлась?

– Мимо шла. – Хамство Снежану не расстроило. Она очаровательно улыбалась и покачивала бедрами, словно танцуя под неслышную музыку.

«Они знакомы», – понял Юра и поразился такому совпадению. Поселок был маленьким, но отпускников – пруд пруди.

– Ну и шагай себе мимо, – сказала толстая жена.

– Какие вы милые. – Снежана повернулась к беседке и вдруг подмигнула Юре. Он замешкался, не успел подмигнуть в ответ, а она уже дефилировала по плитке.

– Я к деду Коле. Важный разговор.

– Спит он, – набычилась толстая жена.

– Ничего страшного. – Снежана нагнулась, сгребла в жменю ягоды из ведра и юркнула в дом. От возмущения толстая жена побагровела. Схватила ведро и потопала к калитке.

– Прошмандовка, – шикнула она.

– А сейчас молодежь такая, – подключилась бабушка. – Это все фильмы. Создают, понимаешь, модель поведения. – Бабушка потрепала Юру по волосам. – Что наших деток ждет?

В комнатушке с двумя панцирными кроватями и драной марлей на окне Юра листал журнал «Муха». Рассматривал комикс и видел в каждом квадратике ослепительную улыбку блондинки. Ее радужки светло-светло-голубого цвета. И маленькие груди, и топорщащиеся под платьем соски. У него самого начало топорщиться, но вернулась бабушка. Она промачивала платочком глаза – растрогали бразильские страсти из телевизора. Пересказывая сюжет серии, бабушка разделась до белья, намазала ноги пахучей мазью, встала спиной к внуку и расстегнула лифчик.

Юра отвернулся к стене. Свет погас, заскрипели пружины. Через минуту бабушка громко захрапела. Юра сунул в плавки пятерню и прикрыл глаза.

После обеда бабушка потащила его за продуктами. Юра терпеть не мог столпотворение, а людей у трассы хватало. Громыхали грузовики. Отдыхающие текли к пляжу, навьюченные матрасами и кругами, заклеенные пластырями, в слое жирного крема, в сланцах, без штанов. Пока карабкались в горку, на уровне глаз маячила огромная задница. Ниточка трусов утопла меж целлюлитных ягодиц.

Из кассетного ларька пел «Балаган Лимитед». Продавцы гоняли газетами мух. Копченые лещи вывернулись наизнанку. Бабушка брала на пробу креветки и предлагала Юре, тот мычал отрицательно. На третьем витке по рынку он сбавил шаг, отстав от бабушки. Она не заметила, выбирая домашнее вино. Юра присел на корточки в тени и снял бейсболку.

– Сынок. – Сгорбленная старушка подковыляла к Юре. Покрасневшие глаза слезились, артритные пальцы аккуратно, как сокровище, держали жвачку в пестрой упаковке. – Сынок, гляди, что у меня есть.

– Ага, – искусственно улыбнулся Юра.

– Там картинка внутри, – доверительно сказала старушка. – Давай посмотрим?

Юра не знал, что ответить. Ему не хотелось обижать женщину, он был воспитанным мальчиком, и молил, чтобы та сама ушла, перекинулась на кого-то еще.

– Сейчас посмотрим, что за картинка. – Старушка принялась снимать фантик. Юра поискал бабушку в толпе. – Машина! – охнула старушка. Она расправляла желтыми ногтями вкладыш. – Какая красивая машина! Ой, западная!

– «Тойота», – подсказал Юра, выпрямляясь. – До свиданья.

– Куда ты. – Старушка выпростала руку в крапинках и морщинах. На ладони лежал вкладыш и распакованная ребристая жвачка. – Я же для тебя ее открыла. Ты купить ее должен. Кто ее теперь купит?

– У меня денег нет. – Щеки Юры запылали. Он охлопал карманы шорт, полные красивых ракушек. – Простите.

– Но я же открыла. – Старушка едва не плакала.

– Я у бабушки возьму, – осенило Юру. – Погодите.

Он посеменил к торговым рядам. Бабушка вдоволь надегустировалась вином, на ее губах плавала мечтательная улыбка.

– Ба, дай денег, я жвачку куплю.

– Какая жвачка? Сдурел? Фрукты кушай.

– Ну, ба…

– Пошли, пошли… – тон не терпел возражений. Он поплелся, ссутулившись, боясь обернуться и встретиться взором с обвиняющими глазами старушки.