Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

Гости рассаживались по старшинству. Мое место оказалось слева, в конце длинной череды родственников. Слуги быстро наполнили стеклянные кубки вином, и началась церемония словоизлияния в честь именинницы и ее супруга. Каждый изгалялся в красноречии, пытаясь описать свое отношение к сегодняшнему событию. А некоторые ограничивались рубленой фразой в честь именинницы, что не умаляло, однако, их достоинства среди присутствующих. Одним из таких гостей оказался сидевший напротив меня пан с красным лицом и седыми длинными усами. Был он одет в красный жупан с пышными рукавами, который на груди скреплялся перевитыми золотыми шнурами. На голове красовалась такого же цвета шапка. Лицо его имело сердитое выражение из-за постоянно нахмуренных бровей, нависавших над глазами. Он уже влил в себя изрядную дозу вина и пытался привлечь к себе внимание сидевших с ним рядом рассказами о своем походе в Московию, но те воспринимали это как-то насторожено. Видя мой интерес к нему, сидевший рядом шляхтич пояснил, что из себя представляет этот пан. Им оказался Самуил Лащ, очень известная скандальная личность, которая ничего не пропускала из того, что можно было захватить, отнять или разграбить. Он не гнушался ничем. От него страдали не только люди, попадавшиеся на его пути, но и соседи, и даже ближайшие родственники. В принципе он поступал так же, как и большинство сидевших здесь шляхтичей, но только его набеги по своим последствиям были более масштабными и жестокими. Он полностью сжег села Ярославки и Михайловка, уничтожил замок князей Корецких, что в Черемошцах. Деда же он боялся, так как тот обладал достаточной силой, чтобы быстро поставить этого злодея на место. Поэтому Лащ и приехал сюда, чтобы засвидетельствовать свое почтение и подтвердить свои добрые намерения. Сейчас он рассказывал о том, как командовал хоругвью коронного войска в походе «царя» Владислава на Москву.

–Ох, и набил я тогда свои карманы золотом, серебро вообще не считали, а жемчуг заряжали в ружья и стреляли по воронам, которые стаями сидели на деревьях. А один жолнер показал мне тайный ход в подземелье. Мы, взяв факелы, забрались туда, пытаясь найти спрятанные сокровища, но заплутали и еле вышли на свет. По пути мы наткнулись на два сундука. Думая, что там драгоценности, я взял свою саблю и с трудом вскрыл один из них. И что вы думаете, я там увидел? – и он обвел всех грозным взглядом. – А это оказались просто книги. Стоило их так прятать! Правда, обложки на них были из драгоценных камней. Вот я и взял две из них, уж больно они понравились мне своим окладом. И куда я их дел? – и он снова грозно посмотрел на присмиревших присутствующих. – А взял и просто подарил Папе Римскому, как мне подсказал ксендз. За это он мне выдал индульгенцию. Ты слышишь, магистр? Подарил! Так что, если будешь там в гостях, поинтересуйся, что в тех книгах было написано. Может, что-то полезное и для меня.

И он громко расхохотался.

–Интересно, – подумал я, – что же это за книги, которые были спрятаны так далеко? Действительно, хорошо было бы узнать их содержание. Простые книги так бы не прятали. А может, это книги византийской принцессы Софьи, которые она привезла с собой как приданое, или издания Ярослава Мудрого, в которых открываются все тайны мира? Слухи о них давно кружат везде. Говорят, в них сокрыты какие-то тайные знания. И многие искатели приключений под видом купцов и странников пытались их найти, но до сих пор никому не удавалось этого сделать. Может быть, и попытка «царя» Владислава осесть в Москве при помощи польских сабель и черкесов тоже была связана с этим? Ведь этот поход стоил больших денег, и он эти деньги получил. Но все закончилось крахом, остались только одни воспоминания, которыми при случае развлекают присутствующих такие участники этой авантюры, как пан Лащ. Книги – это очень интересно! Я прикоснулся к ним только тогда, когда начал учиться в коллегиуме. И то нам разрешали пользоваться ими при бдительном наблюдении профессора. Их было мало, и они хранились в отдельной комнате, запираемой на большой замок. То, что давало общение с ними, не поддавалось никакому сравнению. Главное – надо было научиться этому общению, найти свой путь, пропустить прочитанное через свое сознание, и тогда тебе открывались такие истины, о которых ты ранее даже и думать не мог.

Разглагольствования пана Лаща проходили под хруст костей и аппетитное чавканье сидевших рядом гостей, выбиравших в груде мяса кусочки повкуснее и побольше. Наконец, праздник чрева был закончен, и гости в сопровождении хозяев двинулись в зал, где раздавались звуки мазурки. Освободившиеся места моментально заняли слуги, которые, как саранча, стали подметать все то, что оставалось на столе. Пользуясь наступившей паузой, я подошел к бабушке и вручил ей свой подарок. Она, раскрыв его, мило улыбнулась и поцеловала меня в щеку, одновременно сунув тихонько что-то в руку и потрепав по щеке. А потом двинулась дальше. Раскрыв ладонь, я увидел мешочек из красной ткани, внутри которого лежало несколько золотых монет. Сунув подарок в карман, я двинулся вслед за остальными присутствующими, многие из которых, войдя в зал, присоединялись к танцующим. Танцевать я не умел, поэтому, постояв немного в углу и понаблюдав за весело кружащимися парами, потихоньку стал пробираться к выходу, решив, что моя миссия окончена, а завтра мне предстояло отправиться в путь, который вел меня в родной маеток, где все было до слез знакомо.

Глава III

Утром, распрощавшись с друзьями и собрав свои нехитрые пожитки, я двинулся к родным пенатам. Где пешком, а где на подводе, я через двое суток добрался домой. Встреча была радостной и очень бурной. Сбежались все, кто в это время был в доме. Особенно радовались мои наставники, с которыми я торжественно расцеловался, как требовал обычай. Ну а мать от радости не знала, куда меня посадить, и постоянно прижимала к себе. На стол я торжественно положил свой диплом, чтобы каждый мог рассмотреть этот документ, скрепленный сургучной печатью, а напротив висел мой помятый выпускной костюм. Занимательно, что на диплом смотрели с большим уважением, чем на меня, потому что это был документ с печатью.

Меня сразу отмыли от дорожной грязи и, накормив, уложили спать на мягкую перину. Это так расслабило, что я моментально уснул. К вечеру меня разбудил хриплый голос отца, прибывшего из Сечи. Выйдя, я увидел его сидевшим за столом и рассматривающим мой диплом.

–Ну что, сынку, молодец, не подвел наш род, теперь мы тоже с усами.

Встав, он подошел ко мне и, расправив свои усы, трижды поцеловал меня.

–Теперь отдохни немного, порадуй мать, а денька через три мы поедем на Сечь, поработаешь помощником писаря. У него там сейчас работы очень много: войсковую казну надо описать да реестр запорожских казаков уточнить. Вот ты как грамотный и поможешь ему. Я с ним об этом уже переговорил. Да и поживешь казачьей жизнью, уму-разуму поучишься. Одно дело – здесь под юбкой сидеть, а другое – в чистом поле на коне лететь.