Владимир Нестерцов - В гостях у Папского Престола

В лагере кипела предпоходная суета. Казаки разбивались на отряды, строились и отправлялись в путь. На берегу на стоящие чайки загружали припасы и мушкеты, вставляли весла и поочередно отправлялись в дорогу. Я заскочил домой, взял пистоли и ту заветную саблю, которую подарил мне мой дед, и примкнул к отряду Гайды, который ждал меня. Мы дошли до переправы, перебрались на другой берег и двинулись к назначенному месту. Охранять Сечь остался небольшой отряд казаков – ветеранов и инвалидов.

Впереди нас шел летучий отряд на лошадях, чтобы вовремя предупредить о возможном приближении противника или его лазутчиков. К утру, как и остальные отряды, мы достигли назначенного места и остановились не очень далеко от косы, замаскировавшись в густых плавнях. Солнце уже начало всходить, согревая полегшую от росы траву и заметая наши следы. Нам оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Вдруг из-за излучины Днепра показались первые струйки черного дыма, которые постепенно усиливались, густели и медленно стали подниматься ввысь. Это наши хлопцы жгли турецкую переправу. Битва за Запорожскую Сечь началась. Все стали оживленно комментировать между собой происходящие там события, пока Гайда не прикрикнул на них. Буквально через час на противоположном берегу показался конный отряд. Он подъехал к реке и, остановившись буквально возле воды, стал внимательно рассматривать открывшуюся перед ним косу. На ней никаких следов нашего присутствия отмечено не было. Мы заранее не разрешили никому заходить на песок, чтобы не наследить.

Убедившись в безопасности, всадники пришпорили коней и стали переправляться на косу. Где своим ходом, где вплавь, они достигли ее и, рассыпавшись цепью, стали обследовать все уголки. Часть всадников отправилась осмотреть плавни и почти достигла того места, где стоял отряд. Все, как по команде, нырнули под воду, выставив вверх приготовленные заранее полые трубки из камыша, чтобы дышать под водой. Наверху остался только Гайда с небольшим отрядом казаков. Мы стояли, сбившись в круг, спиной друг к другу, держась за сабли, готовые в любую минуту вступить в неравную схватку. По мере приближения всадников Гайда встал во весь рост и раскинул руки в стороны, словно собираясь обнять нас всех, стоящих между четырех деревянных кольев, воткнутых по краям. При этом он напряженно смотрел в приближающихся всадников, и лицо его постепенно каменело. Внезапно от него пошли световые волны, которые накрыли нас всех и, достигая деревянных кольев, возвращались обратно, создавая какую-то непонятную завесу, через которую нельзя было различить даже лица рядом стоящего казака. Татары на мгновение остановились, переглянулись между собой, затем двинулись дальше, обтекая нас с двух сторон и не испытывая никакого беспокойства. Я даже почувствовал неприятный запах немытого тела, смешанного с конским потом, от проехавшего рядом кочевника. Проехав еще метров двести и не увидев ничего подозрительного, они по команде старшего повернули коней и поскакали обратно. Все вздохнули с облегчением и с уважением посмотрели на Гайду, который в изнеможении, бледный, опустился на траву.

Очутившись на косе, всадники спешились, о чем-то посовещались, и трое из них стали обратно переплывать Днепр. Остальные стали ходить по берегу и собирать хворост, куски деревьев, сухой камыш, очевидно, готовясь к приему основной массы вражеского войска. Вскоре показался достаточно большой отряд. Быстро переплыв реку, они стали помогать присутствующим, расчищая место на косе. Затем показались повозки и куча пленных в окружении охраны, которая погоняла их окриками и плетями. Здесь были и мужчины, и женщины, девушки и дети, которые были связаны веревками. Казалось, этот бесконечный поток крика, плача и нашего позора никогда не остановится и будет длиться вечно. Затем показались стада коров, коз и баранов, которых гнали вслед за пленными. Вскоре открылась основная масса вражеского отряда во главе с турецкими и татарскими военными начальниками. Для них стали разбивать шатры, а часть пленных мужчин под охраной отправили для помощи. По всей косе ставили треноги, на которых подвешивали котлы, заливали в них воду и разводили огонь. Часть татар резала овец, готовя их на обед голодному воинству. Татары освободили десятка два пленных и погнали их собирать дрова для костров. Когда они приблизились к нам, Гайда дал команду переодетым в татарских воинов казакам начать действовать. Хлопцы незаметно смешались с охраной и, оказавшись рядом с пленными, передавали им заранее приготовленные ножи, наказывая ждать сигнала, а затем резать татар и делать всяческую панику. Проникнув таким образом в лагерь, лазутчики распределялись равномерно среди вражеского войска, выбирая места так, чтобы нанести ему наибольший урон. Охрана отделила мужчин от женщин, а детей держали отдельно, иногда потчуя их плетью за непослушание и попытки прорваться к матерям. Среди женщин была видна одна небольшая группа девушек, которых охраняли особенно усиленно.

Все были как на иголках, ожидая сигнала. Однако атаман медлил. Как оказалось, это было связано с тем, что чайки запаздывали, а без них трудно было рассчитывать на победу. За это время татары сварили обед и, рассевшись у котлов, сбросив с себя оружие, предавались чревоугодию.

В этот самый момент из стелившегося над рекой тумана выскочили чайки и быстрым ходом ринулись к косе. Татары, не ожидавшие такого поворота событий, замерли с кусками баранины в руках. И в этот самый миг от того места, где стоял атаман, раздался выстрел сигнальной пушки. Лазутчики и пленные кинулись на охрану, хватали горящие поленья и бросали их в коней и стада животных, находящихся рядом. От этих действий они пришли в панику и ринулись куда попало, снося все на своем пути. А из плавней, как джины из бутылки, выскакивали мокрые казаки и с гиканьем и свистом набросились на ничего не понимающих татар. Сначала перевес был на стороне казаков, но численное преимущество врага сыграло свою роль. Татары оправились от паники и под командой своих начальников стали теснить наш отряд. В этот момент раздался второй сигнальный выстрел, и конный отряд правой руки вылетел на косу, рубя врага налево и направо. Застигнутые врасплох враги, не успев перестроиться, стали отступать к реке. В этот самый момент Гайда, врубившись в толпу врагов, во весь голос крикнул «разгордияш». От этой команды казачье войско пришло в движение. На всем его протяжении моментально сформировались группы казаков по пять – семь человек, которые, прижавшись спинами друг к другу, стали кружиться как в хороводе, разрезая плотное тело вражеского войска на отдельные куски и уничтожая его. Казаки дрались ожесточенно, словно танцуя, сверкая сталью клинков, то приседая, то подпрыгивая, доставая врага то снизу, то сверху. Когда один из казаков падал, сраженный вражеской стрелой или пикой, остальные смыкали свои ряды и с еще большей энергией бросались на врага. В одном из таких хороводов бился и я. Мы кружились то справа налево, то слева направо. Передо мной мелькали различные физиономии врагов, то молодые, безусые, то старые, сморщенные, с хитрым прищуром. От блеска стали рябило в глазах. Тело налилось тяжестью, руки ломило, ноги дрожали от постоянного движения. Но по мере битвы постепенно организм привыкал к ритму сражения, что давало возможность чувствовать себя сносно, а затем стал действовать, как автомат. Казаки, входящие в мой круг, стали единым целым, понимая друг друга с полуслова, оставляя после себя множество раненых и убитых. Так, кружась в кольце врагов, мы достигли того места, где находились пленные.