Руслан Передельский - Чугунные облака

Да уж, его смерть прокатится более позитивной волной, чем смерть его обожаемой всеми сверстницы. Ведь тут одно лишь имя его вызывало волну негодования. Гнилой похабный сын богатеньких родителей, которому хотел плюнуть в лицо точно уж каждый второй житель.

Его похороны можно легко представить: самое бесславное мероприятие последних пяти лет, и уж точно самые паршивые похороны за всю историю.

– Ненавидела этого козла! – сказала бы Алина, подойдя к его гробу и в последний раз посмотрев на лицо человека столь ненавистного, что даже на похоронах добрые слова не находились.

– Лицемерная тварь, из-за которой на меня напал маньяк! – припомнил бы его братишка, подойдя к гробу следующим по очереди, даже и не посмотрев на мёртвое тело, один вид которого у него вызывал отвращение.

– И я его ненавижу!

– Гадкий мудак!

– Наконец он сдох!

– Карма разбила его об камни, надеюсь он подыхал в муках!

Всё кладбище заполнилось бы оживлёнными обсуждениями и выкриками разных интонаций: от ненавистных до радостных. Такого гула в тихом царстве мёртвых, находившимся посреди залитой солнцем поляны, ещё не было.

– Кто-нибудь хочет сказать что-то про мёртвого? – спросил бы бородатый равнодушный священник, рассматривающий ногти. Для него похороны детей – очередная рутина.

На поляне, на которой даже и не соизволя одевать траурную одежду, собрались несколько жителей города, застыла бы непробиваемая тишина. Никто из них не знал Андрея, чтобы говорить громкие фразы. Его мама не приехала, так и погрязнув в своей обиде разъезжая по рифам острова Капри. Возможно, она могла бы сказать про него хоть что-то. И то, этими словами был бы рассказ о том, как сын предал её в последнии дни своего жалкого существования.

И только лишь одна незнакомая ему рыжая девочка скромно подняла руку, выйдя к гробу:

– Хочу сказать, что я никогда с ним не общалась. Но я хорошо его знала. Поверьте, очень хорошо. Каждый день я пыталась с ним поздороваться, прогуливаясь по коридору и с восторгом наблюдая за ним, надеясь что он меня когда-нибудь заметит. Этот день настал. Однажды, перед физкультурой он сказал мне что от моих волос несёт будто от старой коровы. После этого, каждый день день перед сном я открывала его фото. Серьёзно: могу наизусть процитировать подпись каждой фотки и хэштеги в точной последовательности.

Поляна бы заполнилась смешками и осуждающими шепотками.

– Я смотрела на его фотографии шепча под нос «Прийдёт день, когда ты сдохнешь, и тогда я станцую тверк над твоей могилой». И вот, этот долгожданный день настал. Так давайте все вместе возрадуемся гибели главного гандона нашего города!

Тихая поляна, на которой мирно покоились мёртвые родственники каждого жителя города, заполнилась бы радостными криками.

– Ура! – кричала бы толпа, прервав речь девчонки и подбежав к красивому лакированному дубовому гробу. Даже священник не стал бы спорить, отдав тело Андрея на растерзание разъярённой толпе, отойдя в сторонку.

– Этот гавнюк не должен быть похоронен в наших землях, мы должны его сжечь! – крикнул бы парень, который вместе со своими друзьями подхватил тяжёлый гроб на плечи и понёс в строну города.

– Да! – кричала бы довольная толпа, аплодируя в ладоши и с восторгом смотря на то, как блестящему чистейшему и дорогому гробу, в лучших традициях семейства Арсения, не дали уйти под землю.

Над его телом сначала где-то часик поглумились, нарисовав на бездыханном лице чёрным маркёром усики, а на щеке нелепый член, хохоча и снимая на камеры.

Чему Андрей был точно рад, так это тому, что он бы был самым красивым трупом на том кладбище. Папа одел бы его в красивейший костюм от Хьюса, приправив всё запонками от Cartier. А может быть вовсе, решил бы забыть своего единственного сына как страшный сон или неудачный эксперимент. Хрен поймёшь этих миллионеров.

– Сжечь! Сжечь! Сжечь! – радовалась бы толпа, пронося открытый гроб по улицам города.

Это были бы самые весёлые похороны, которые внесли бы на календарь как всеобщий праздник. И ощущая порывы холодного ветра дрожащим от страха лицом, Андрею всё меньше хотелось прыгать вниз, радуя такое огромное количество людей. Но отступать поздно. Он чётко решил, что его жизни суждено оборваться, не портя жалким одиноким концом яркое, роскошное, пышное и весёлое существования. Лучше прожить жизнь короче – думал Андрей – и запомниться всем как чертовски красивый харизматичный богатенький мудак, чем грустный лысый паренёк в одиночестве жующий батончик с глютеном.

Чёрт, как же тут было высоко. Один шаг, и свободный полёт, от мысли о котором Андрею сразу же становилось дурно. Как пересилить себя сделать самый последний шаг в жизни, когда он наполнен таким сводящий с ума страхом? Ощущая холодные порывы ветра в лицо, у Андрея всё сжималось изнутри, желудок выворачивался от странных ощущений, что творились внутри.

Продолжая держатся за железные поручни он присел на корточки, смотря вниз на разлетавшиеся в разные стороны брызги. По телу бегала жуткая дрожь. Может быть просто не стоит смотреть вниз? Андрей поднял взгляд вверх, засмотревшись на полную луну и яркие звёзды. Как же всё-таки красиво умереть под полнолунием, разбившись об острые камни. Хоть его смерть не будет такой жалкой. Осталось всего лишь отпустить мёртво застывшие на ржавой палке руки.

Вдох. Выдох. Какой же тут свежий воздух, пахнущий хвоей и сентябрьской свежестью небольшой реки. Этот воздух проникал глубоко в лёгкие Андрея, щекоча внутренности. Бескрайний тихий лес, только лишь далёкие звуки совы, проснувшейся на ночную охоту. Ему было легко ассоциировать себя с этим интересным созданием. Сова также как и он жила только ночью, не зная света дня. Каждая его ночь была наполнена яркими красками и волшебными миражами, которые с наступлением света, как карета золушки, исчезали, оставляв за собой одиночество, похмелье и плохое самочувствие. День был вечным последствием, последствием сумасшедшей яркой жизни проживаемой Андреем ночью. Страстные поцелуи, крепкая выпивка и громкая музыка. Всё это окружало его всегда в огромном излишестве. А день лишь тень ночи. Скудный на яркие эмоции, скупой на приятные ощущения. День ломает напрочь все ожидания и амбиции, которые рождаются ночью. Он словно жестокий князь, растаптывает то самое ощущение счастья. У многих сверстников Андрея оно появляется лишь с наступлением темноты, пока не взойдет солнце. Эх, громкая ночная сова, сколько же у тебя с ним общего. Даже зловещий хохот, который она издавала в промежутках между тревожными криками знаком для Андрея. Он любил причинять боль, злорадно наблюдая за последствиями. Сейчас, он будто очнувшись собирался причинить боль себе, самостоятельно вернув карму. Он прозрел. Его жизнь была настоящей вечной ночью, скрывающей в своей тьме все его поступки. Их легко можно назвать настоящими грехами. И вот, наступил рассвет. Своеобразное похмелье, когда отказываешься верить в то, что это была твоя жизнь. Когда все остальные выстраивают будущее вокруг себя, целеустремлённо идя вперёд, Андрей топчется на месте гадя себе же под ноги. У него уже заранее будет сытое будущее, в котором он видит себя таким же мудаком как и сейчас. Он будет тем самым, которого покажут в новостях с подписью «Сын олигарха в нетрезвом состоянии сбил беременную» или «Сын олигарха избил женщину в туалете ночного клуба». Он то самое бездумное существо, которому яркий свет золота и пьянящий запах денег бьёт в мозг, заставляя творить любые ужасные вещи, какие только прийдут в ненасытный уставший от наполненных богатством будней разум, идя на самые бесчеловечные поступки. Видимо, он тот самый биомусор коим считал окружающих себя подростков: тех самых очкариков, которые не мыв голову допоздна засиживались за учебниками, сажая зрение. Те самые девчонки, лица которых плотно усеяны угрями. Они тщательно и днём и ночью изучали строение организма человека, чтобы впоследствии стать оплачиваемыми врачами. У всех этих ребят стоит большая цель впереди. Все они попадались под горячую руку Андрея, выслушивая громкие обидные унижения. А ведь он сам словно находился посреди бездонного глубокого ущелья, с каждым днём всё быстрее и быстрее падая вниз. Он терял себя. Все его детские интересы и увлечения ушли коту под хвост, выйдя из головы Андрея и посадив на своё место размышления о том, как круче выпендриться перед всем городом, вызвав новую волну негатива.