Сергей Еримия - Маяк туманного мыса

– Очень приятно, – скорее догадался, нежели услышал я.

– Взаимно… – я постарался быть вежливым, но это было лишним, девушка стремительно удалилась.

– Помогает мне в меру своих сил, – проводив взглядом дочь, продолжал капитан. – Осталась без матери, вот с малых лет со мной, обучаю морской профессии.

Он резко умолк. Внимательно взглянул на меня, казалось, пытается вспомнить, кто я и что здесь делаю. Минуту смотрел, не меньше, затем рассеянно кивнул и широко развел руками.

– Ладно, будем считать, что ты все понял, следовательно, эта вахта твоя. Я и так без малого трое суток на ногах, – он направился к двери, за которой скрылась девушка, задержался на пороге. – Первое дежурство у тебя ознакомительное, ничего делать не придется, автоматика сама справится. Единственное – через четыре часа, если я к тому времени не проснусь, выйди на связь, доложись, сообщи, мол, все нормально…

– А как же маяк? – сам толком не понимая зачем, спросил я.

– Он работает и этого уже достаточно, не твоя это забота, во всяком случае, пока. Если же вдруг… – последние сказанные ним слова потерялись где-то в глубине помещений, поглотила их запертая дверь.

Я остался один в совершенно пустом кабинете. Растерянно огляделся. Первое, что бросилось в глаза, то, на что я не обратил внимания раньше – отсутствие часов. Сразу возник вопрос – если нечем измерять время, как же я смогу выйти на связь, да еще и ровно через четыре часа? Никак! И еще, из аппаратуры для связи я видел лишь какой-то древний агрегат с полукруглой шкалой отдалено напоминающий передатчик (или все-таки приемник?). Неважно, что это, в любом случае крайне сомнительно, чтобы я смог с ним совладать.

Медленно обойдя просторное помещение, внимательно рассматривая все, что только попадалось на глаза, я приблизился к столу. Остановился на том месте, где днем ранее стоял капитан. На полированной столешнице не было ничего кроме морских карт. Надо же, как-то раньше я и не думал, что в бумажном виде они еще где-то используются! К чему огромные листы, в наши-то дни, в эпоху компьютерных технологий?

Следом за этой, увы, не лишенной прозаичной логики, мыслью последовала вторая, не менее резонная: «А вообще, зачем на маяке карты? Уж, не в море ли собирается вывести капитан свое каменное судно? Был, помнится, гранитный линкор, читал когда-то, полуостров Рыбачий он называется. Точно не скажу, но, вполне вероятно, он где-то в этих краях находится. Правда, тот прославился героической обороной, а вовсе не дальним плаваньем…».

– Вот влезет же в голову какая-то бессмыслица, не выгонишь… – пробормотал я, глядя на большой лист сине-голубого цвета, покрытый густой сеткой пересекающихся линий.

Большой формат, крупный масштаб, единственное, что видели глаза – море. Одинаковое с точки зрения дилетанта, море. Перевернул один лист, другой, третий. Скучно. Не понятно ничего. Хотя нет, нельзя сказать, что вообще ничего. Широта, долгота, отметки глубин, как-то все это мне даже близко, немного. Может и вправду, нечто подобное изучал, когда-то…

– Ну, вот! Хоть что-то действительно знакомое! – я даже подскочил, не иначе как в приступе безудержной радости. – Это Ла-Манш!

Лист, который попался мне на глаза, не был сплошной синевой, в его верхней части виднелся берег, Дувр. Знакомые места. Я точно помню, мы заходили в порт, кажется, пополняли запасы…

Воспоминания, то ли подлинные, то ли маскирующиеся под таковые, закружили вокруг меня. Воображение быстро нарисовало знаменитые белые скалы, изобразило порт с гудящими и выпускающими клубы черного дыма буксирами. Портовые краны, вычерпывающие из трюмов огромного сухогруза его содержимое. Ярко представилась огромная сеть, висящая на крюке. Мгновение и один ее конец соскальзывает. Ящики, мешки, коробки – все это падает в море. Далее крики, ругань!

Было? Не было? Кто знает…

Следующий лист оказался еще более занимательным. Гораздо меньше масштаб, крупнее все, оттого понятнее. На нем Европа и омывающие ее моря. По синеве, обозначавшей морскую гладь, практически повторяя очертания берегов, черным маркером проведена сплошная линия. Она начиналась близ южного берега Крыма, а заканчивалась крестиком, находящимся в море у северного побережья Норвегии.

– Мыс Нордкап – самая северная точка Европы. Хотя это не совсем правильное утверждение. Мыс находится на острове, а этот остров, среди островов, которые относят к Европе далеко не самый северный… – пробормотал я, искренне удивляясь нечаянным своим познаниям.

Новая волна задумчивости накрыла меня. Страшно захотелось все вспомнить, собрать воедино массу разрозненных воспоминаний. «Нет, правда, это же безобразие, так не должно продолжаться, надо что-то менять. Это все память, своенравная память! Что хочет, показывает, но не целиком, а порциями. Изредка выдает воспоминания. Возникают они из ничего, волнуют предвкушением, а предвкушением чего, непонятно, – пробормотал я. – Вот и теперь, ну ясно же – эту карту я видел! Видел и совсем недавно. Более того, я отчетливо помню руку, пальцы, которые сжимали маркер, оставивший на ней след. И еще я практически уверен, что именно по такому маршруту шло наше судно. Вот только понять, на чем базируется уверенность, никак не получается. Трудно думать, когда мысли отказываются посещать ленящуюся голову».

В дверь тихо постучали. Я подскочил на месте, чувствуя, как кровь отхлынула от лица, а сердце остановилось. Нервы! «Говорю же, лечить меня надо, а не на должности утверждать. Дожил, шороха боюсь, что говорить о стуке…».

– Да-да, войдите! – пытаясь скрыть испуг, выкрикнул я.

– Я кофе сварила, – Даша заглянула в комнату, – хотите?

В помещение ворвался божественный аромат. Один из любимейших моих запахов, тот, о существовании которого я уже и забыл. Так пахнет кофе, настоящий кофе, сваренный лишь минуту назад.

– Да, мне черный и без сахара, если можно, – чувствуя себя крайне неловко, оттого, что пытаюсь диктовать условия, ответил я.

– Я знаю, позволите? – она собрала карты, свернула их в рулон и затолкала в огромный тубус, тот занял место на верхней полке книжного шкафа. Взяла поднос с чашками, который все это время пролежал на тумбочке, переставила его на стол. К чашкам присоединился начищенный до блеска кофейник. – Еще булочка осталась, правда, несвежая она…

В чашках чернел бодрящий напиток, испуская удивительный аромат, рядом с чашками небольшое блюдце, на нем аппетитная булка. Устоять было попросту невозможно. Я впился зубами в сдобу. Так и есть, она не отличалась свежестью, но, честное слово, ничего вкуснее я в жизни не ел!

Девушка взяла свою чашку, подошла к дивану, села, поджав ноги. Ладошкой перекрыла путь пару, будто останавливая распространение тумана, печальным взглядом посмотрела на меня. Смотрела долго, внимательно, не мигая. Мне же было не до нее, я грыз булку, проглатывал большие куски, не разжевывая, поражаясь удивительному вкусу. Вот что значит столько дней без хлеба…