Альбина Нури - Другие хозяева [СИ litres]

Хорошо, что заранее это никому не известно, разве что самоубийцам. Да и те знают лишь дорогу, но не сознают ни тягот пути, ни того, какова конечная станция.

Ладно, что-то потянуло на философию, вообще-то мне такие выверты не свойственны. Я человек простой, с детства была такой, даже сильным воображением не отличалась, все мои представления о жизни всегда лежали в области материалистической, четкой и понятной.

Когда же это изменилось?

Думаю, дело было в необдуманном, опрометчивом решении Пети, моего мужа: он позволил Гусарову превратить проклятую Петровскую больницу в отель. Решение это, в конечном итоге, убило и глупого самонадеянного ресторатора, и еще многих людей, в том числе моего несчастного мужа. И меня тоже потянуло в пропасть, хотя я к тем событиям и непричастна. Однако то была отправная точка: случившееся с Петей подтолкнуло меня к опасному краю. Я какое-то время балансировала на нем, даже могла удержаться, отойти подальше и уцелеть. Ошибка Пети осталась бы его ошибкой, и меня – моего физического существования – все те события с отелем не коснулись бы…

И все же я сделала так, что меня втянуло внутрь этого водоворота, а возможности выплыть теперь уже нет.

Могла я избежать этого кошмара? Или все было предопределено, потому что я не поступила бы иначе, и, стало быть, исход в любом случае был неизбежен? Кажется, я заговариваюсь. В последнее время все как в тумане, соображаю плохо.

В общем, Пети не стало весной прошлого года, он умер ужасно, но еще ужаснее то, что он оставил меня одну. Никого рядом: ни родных, ни близких, ни настоящих друзей.

Боже, как я была зла на него! То, что Пети не стало, я восприняла как предательство, не могла смириться с его смертью и своим унылым, бесконечным одиночеством – таким огромным, что оно заслонило от меня весь мир.

Со стороны может показаться, что это дурь, блажь. Я была богатой женщиной, не было нужды работать, выживать, экономить, менять привычный образ жизни. Можно было жить в свое удовольствие, даже, может, мужчину найти – я же еще не так стара.

В первое время я пыталась жить, как прежде. Месяц, два, три… Куда-то ходила, что-то покупала, с кем-то общалась. Старательно улыбалась знакомым, делала прическу в парикмахерской, ходила красить ногти. Но все это не приносило мне ни капли радости. Из кровати себя поутру приходилось буквально выволакивать, потому что я не могла решить: зачем?

У нас не было детей по моей вине: я не могла их иметь. Я не врала Пете, сказала обо всем еще до брака, чтобы у него был выбор. Он выбрал меня. Сказал: ничего страшного, это не главное в жизни, кто решил, что семья без детей не семья?

Петя не лгал, он и в самом деле в это верил. А я ненавидела себя, свою немощь, ущербность. Не умела себя любить, но Петя любил меня так сильно, что силы этого чувства всегда хватало на двоих. И когда Петя ушел, с ним вместе ушел и источник моего света. Даже мое хобби – куклы, жалкая замена детям, которые так и не родились, перестало приносить радость.

Мне часто казалось, что я внутри – пустая, и после ухода Пети эта гулкая серая пустота выползла наружу и поглотила меня; я барахталась в безвоздушном пространстве и не понимала, что делать дальше, как жить, для чего…

Возможно, все испытывают нечто похожее – есть же эти рассуждения о стадиях горя от потери близкого. Наверное, рано или поздно я доползла бы и до стадии «принятия», а при мысли о Пете испытывала бы тихую светлую грусть, а не рвущую душу боль.

Может, это сродни подростковому периоду: его надо просто пережить, а потом будет легче, ты выберешься из кокона, вместо гусеницы на свет божий появится бабочка.

Но в моем случае хорошее время так и не настало. Не успело.

Все началось в одну из ночей. Не назову точной даты, да и надо ли?

Сон у меня нарушился. Прежде я засыпала быстро, спала всю ночь, не просыпаясь. После Петиной смерти это, как и многое другое, изменилось. Заснуть стало проблемой, то и дело я лежала ночью с открытыми глазами и таращилась в темноту, не в силах выключить «бетономешалку» в голове, прокучивая одни и те же мысли.

В ту ночь я встала, собираясь выпить чаю с чем-нибудь сладким. Ночные прогулки к холодильнику среди ночи стали обычным явлением, и я перестала корить себя за них.

Пройдя по коридору, хотела уже свернуть в сторону кухни, как краем глаза заметила в большом зеркале человеческую фигуру. В первое мгновение, пока мозг еще не успел правильно отреагировать, послать какой-то сигнал, мне подумалось, что это я сама, но уже через долю секунды стало ясно, что это невозможно.

С той точки, где находилась, отразиться в зеркале я никак не могла.

Я резко повернула голову туда, где должен был стоять отражающийся в зеркале человек, но коридор был пуст. Это могло означать лишь одно…

Не знаю, почему я не умерла от ужаса. Может, так было бы лучше. Какая-то сила заставила меня поглядеть в зеркало, и я поняла, что не ошиблась. Зеркало большое, от пола до потолка; человек, которого я видела, отражался в полный рост.

Можете решить, что я рехнулась, но я знаю, что видела. Точнее, кого. Заледенев от ужаса (точнее не скажешь, меня и правда словно прихватило льдом!), я смотрела на своего покойного мужа.

Свет из окон гостиной и кухни проникал в коридор, так что я видела его отчетливо, но все же думала, как и всякий думал бы на моем месте, что этого не может быть!

Не пойму, как нашла в себе силы, но все же шагнула к выключателю и зажгла лампу. Надеялась, что сумрачное видение – лишь порождение моей фантазии, плод бессонных ночей и отчаяния, но ошиблась.

Свет зажегся, но Петино отражение никуда не делось. Он стоял в зазеркалье и смотрел на меня. На нем был тот костюм, в котором его похоронили, но лицо, к счастью, было вовсе не таким искаженным, как в момент смерти.

Петю пришлось хоронить в закрытом гробу: специалисты похоронного бюро не смогли при помощи своих уловок стереть печать страха. Так что если бы я вновь увидела это обезображенное ужасом лицо, то, наверное, не пережила бы.

Однако Петя выглядел так же, как и всегда, разве что казался печальным, более строгим. Мертвый муж, явившийся с той стороны, смотрел мне в глаза, а мне казалось, что я схожу с ума.

Сколько это длилось, не помню, а потом я упала в обморок. Грохнулась на пол, придя в себя только через несколько часов. Очнувшись, первым делом посмотрела в зеркало, но там никого не было.

Конечно, я попыталась убедить себя, что мне почудилось. Следующим вечером выпила снотворное: несмотря на проблемы со сном, к помощи таблеток я прибегала редко, полагая, что могу привыкнуть, и тогда вообще без лекарств спать перестану.