Альбина Нури - Другие хозяева [СИ litres]

Илья мог бы мне поверить, точно поверил бы, он сам сталкивался с мистическими проявлениями. Но мог ли помочь?..

Скорее всего, нет. А раз я даже и не уверена, то стоит ли втягивать его, заставлять рисковать понапрасну? Тем более вина во всем этом моя и ничья больше. Так что пускай Илья живет спокойно, он, кажется, счастлив с той милой крошкой…

В общем, приходилось рассчитывать только на себя. Между тем, ситуация день ото дня становилась все хуже. Стоит ли говорить, что проклятый ящик вернулся под кровать, и куклы выползали из него, чтобы меня мучить?

Адские создания не оставляли меня ни на минуту, появлялись то в одной комнате, то в другой. Краем глаза я то и дело замечала серые тени, какое-то шевеление то тут, то там, но увидеть, как куклы двигаются, застать их за передвижением не могла, они просто оказывались в разных местах.

Я слышала, как они хихикают, перешептываются, сговариваясь против меня. Их шаги, шепот, приглушенный смех – все это сводило с ума. Спать я стала на диване: слышать, как они шебаршатся в своем ящике, было выше моих сил. Впрочем, уснуть не пыталась, сидела, прислушиваясь, включив всюду свет.

Нога не заживала, наоборот, покраснела и опухла. Ее дергало болью, наверное, нарывало. Рано или поздно придется обратиться к врачу, а пока я меняла повязки, прикладывала мазь и глотала обезболивающие.

В одну из бессонных ночей, когда я сидела, закрыв дверь и слушая, как пустой дом наполняют звуки шагов и голосов, мне подумалось что нельзя быть такой тряпкой. Я никогда не была размазней, никогда не сдавалась. Поэтому дождалась рассвета (мне казалось, в темное время суток куклы сильнее, а может, это я чувствовала себя более уверенной днем!), похромала в спальню, вытащила ящик с куклами из-под кровати, убедившись, что все гадкие твари на месте, выволокла его во двор, облила бензином и подожгла.

Я верила в очистительную силу огня! Очень хотела верить, вот только ничего у меня не вышло: как я ни пыталась, пламя так и не вспыхнуло. От запаха бензина разболелась голова, и не было ни единого логичного объяснения, почему деревянный ящик не вспыхнул, как порох, не загорелся вместе с сущностями, что находились внутри, но, промучившись почти час, я отступила.

Отступила, но не отчаялась. Я все еще верила, что у меня оставался шанс на спасение – и, возможно, так оно и было, если бы я не разозлила темные силы попыткой сожжения. А может, время было упущено еще раньше, и у меня в любом случае ничего бы не вышло.

Короче говоря, в тот момент, когда стояла над треклятым ящиком, внезапно решила: нужно бежать. Просто бежать, бросив все, не возвращаясь даже за вещами, деньгами и документами; бежать куда угодно, и черт с ним, с домом, проживу как-нибудь.

На улице было холодно: февраль выдался на редкость суровым, морозным. На мне был наброшенный поверх домашнего костюма старый пуховик и демисезонные сапоги, которые я впопыхах натянула вместо зимних. Про такие мелочи, как шарф, шапка и перчатки я, разумеется, и не подумала. И вот, с непокрытой головой, черт-те как одетая, я рванула к воротам, запретив себе обращать внимание на боль в ноге.

Дальнейшее сложно объяснить… Пробежать мне оставалось немного, всего несколько метров, но эти метры превратились в километры. Ворота замаячили вдали едва заметной точкой, а вокруг меня была колышущаяся тьма. В ней гасли звуки – я не слышала ни своих шагов, ни дыхания, это было все равно что двигаться во сне. Или, может, в невесомости. Дыхания не хватало, я все бежала и бежала, пока не очутилась там же, откуда и начала свой бег: возле ящика с куклами.

Бежала я или топталась на месте? Не знаю…

Но я попробовала снова. Пробовала трижды! Однако мне так и не удалось отойти от ящика ни на сантиметр. Более того, сами ворота и калитка в какой-то момент пропали, исчезли без следа.

Их не было (как нет и сейчас, когда я смотрю в окно!), осталась лишь глухая кирпичная стена, которой я велела окружить дом, чтобы скрыться с воскресшим мужем от любопытных соседских глаз. Причем стена эта стала выше, поэтому я словно бы упала на дно колодца… Только представьте себе, я очутилась в каменном мешке, сижу тут уже несколько дней (или месяцев?), и мне не выбраться, не вырваться.

Я сдалась – сдалась полностью. После неудачного поджога и попытки к бегству поняла окончательно и бесповоротно, что битва проиграна.

Без сил побрела к дому и заперлась там в смешной попытке укрыться от своих преследователей. Конечно же, ничего не вышло: и ящик, и куклы оказались внутри, не успела я доковылять до спальни. Черная магия, против которой бессильны и вера, и молитвы, теперь обращена на меня.

Пишу эти строки спустя, вроде бы, пять дней после неудачного поджога. Или прошло больше времени? Все так перепуталось, а в последнее время стало еще запутанней.

Раньше куклы были только в моем доме, а после поджога поселились в моей голове, в моем сознании. Теперь кукла – я сама.

Они шепчут что-то, и, хотя слов не разобрать, это мешает сосредоточиться. Я забываю людей и события, в памяти то и дело образуются черные провалы; забываю поесть, похудела так, что вся одежда висит мешком. Подумать только, не так уж давно я мечтала сбросить вес! Правильно говорят: бойтесь своих желаний, ибо они могут сбыться.

Иногда я обнаруживаю себя там, куда не собиралась идти, делающей что, чего делать не хотела. Их власть велика, но, как оказалось, пока еще не безгранична.

Выяснила я это случайно. Когда куклам скучно, они играют со мной, и недавно они чуть не заставили меня съесть кусок хлеба, в котором были иголки. Лишь в последний момент я обнаружили иглы и выплюнула, но весь рот был изранен.

Плача и причитая, я вдруг поняла, что не слышу их. Голоса в моей голове смолкли. Боль заглушила их! Если боль в ноге, которая немного утихла, стала привычной, не помогала справиться с ними, то новые страдания – вполне!

Осознав это, я поняла, что еще могу бороться, и решила сделать то единственное, на что оставались силы: рассказать обо всем.

Я пишу это письмо с перерывами. Дверь моя заперта, а под рукой – нож, которым я кромсаю свою плоть, как только чувствую, что куклы прорываются в мое сознание. Делать это приходится все чаще и чаще, то ли потому, что они становятся сильнее, то ли потому, что слабею я.

Но труд мой уже завершен: я подошла к событиям сегодняшнего дня, и сказать мне более нечего. У этой истории не будет финала, точнее, не будет на бумаге. Тот, кто читает эти строки, уже знает его, а вот я, автор, – нет.

Сейчас вечер, я собираюсь поставить точку и засунуть письмо в игрушечную дорожную сумку.