Ольга Птицева - Край чудес [litres]

Тень сторожа, хлынувшая на весь этаж. Или идущий ей навстречу с фонарем в руке. Один из них должен был успеть первым. Кира осела на пол, сгребла под себя яичную скорлупу.

Если не хочешь остаться, то уходи. Если не можешь уйти, то жди, за тобой придут.

Зал давно должен был закончиться лестницей. Они шли по нему от силы минуты три, а теперь Тарас бежал, но выхода не было. Он точно помнил, что из зала вела единственная дверь – выломанная верхняя половинка, нижняя повисла на покореженной петле. Ничего. Только неясные очертания предметов, которых полчаса назад тут не было.

Не было опрокинутого навзничь шкафа, и склянки не вываливались из-под него прямо под ноги. Не было разрушенного кирпичного постамента с крутящимся креслом на вершине. Кресло медленно вертелось вокруг своей оси. Тарас остановился перед ним. Кресло крутанулось еще раз, скрипнуло и остановилось. А Тарас побежал дальше.

– Кира! – звал он, когда дыхания хватало на крик.

Но в ответ Тарасу прилетал только ровный гул, идущий от стен, и шорох, с которым его собственные ноги бежали по голому бетонному полу. Грудь перехватило, в правый бок впилось острым. Тарас вывалился из зала наружу, уперся руками в колени и попробовал перевести дух. Позади него не было поломанной двери, только провал в темноту этажа. Он медленно выпрямился – никакой лестницы. Вместо нее длинный коридор с заколоченными окнами, через которые пробивался свет.

– Солнце встает, – понял Тарас.

Подошел к окну, поддел фанеру, дернул на себя. Не вышло. Зато найти коридор, соединяющий два корпуса, получилось. Выходит, он перепутал стороны и от палаты, где Мага гадала Южину, рванул не обратно, а вперед. Туда, где они должны были оказаться. Но разделились. Как в дурацком фильме. Тараса всегда бесило, когда герои ужастиков разделялись и начинали гибнуть пачками. «Ну куда ты прешь, дебил?» – возмущался он, а Кира шикала и кидалась в него попкорном.

Кира. От мысли, что она плутает в темноте совершенно одна, в груди сжималось еще сильнее. Мысль, что не плутает и не одна, Тарас отгонял от себя, чтобы не хлопнуться в обморок – только этого не хватало.

Он оттолкнулся от окна. Нужно было возвращаться на этаж. Кира ни за что бы не ушла в соседний корпус без него. Значит, здесь ее не было. Тарас почти уже шагнул в зал, когда на другой стороне коридора что-то лязгнуло и покатилось прямо к его ногам. Он наклонился. Печатка Южина. Тяжелая и шершавая, будто и не серебро, а железная гайка. Тарас взвесил ее на ладони и положил в карман. Выпрямился. Никого.

– Нашел свою телочку? – раздалось из темноты.

Жека остановился в дверях, уперся ногами в проем, лениво зевнул.

– Затрахался я тут с вами ходить всю ночь, – сказал он. – Вон, светает уже.

– Я тоже притомился. Так что мы домой пойдем, – ответил Тарас, сжимая в кармане кулак; от печатки Южина тот стал увесистее – хватит, чтобы оглушить разморенного Жеку.

Но тот глянул остро.

– Руку вынь. – Голос у него стал глуше. – Давай-давай, нечего мне тут глазки строить.

Тарас выпустил из пальцев кольцо, показал Жеке пустые ладони, тот ухмыльнулся. Микки-Маус на щеке презрительно сморщился. Дома у Тараса лежали две футболки с ним. Придется выбросить. А лучше сжечь.

– И ты бы тогда мне ручки показал, коль такой разговор пошел, – вкрадчиво пробубнил Тарас, всем видом показывая крайнюю степень приязни.

Жека растянул губы еще шире. Пожал плечами и вытащил из кармана правую руку, а с ней и сложенный нож.

– Смотри, как умею.

Щелкнул пальцами, и нож разложился, опасно разрезал воздух перед собой.

– Класс, – протянул Тарас. – Дашь попробовать?

Жека хохотнул.

– Шагай, – сказал, кивая в сторону коридора.

– Не, мне бы обратно.

В живот ему мягко уперся кончик ножа.

– Иди, говорю. Тут теперь закрыто, усек?

Тарас отступил. Даже через одежду укол ножа резанул холодом. Не металла, а звериного ужаса. Вот как бывает, если ножом в живот. Холодно и до судороги страшно.

– Слушай, мне надо найти подругу, и я свалю. Хорошо? – Язык плохо слушался, но Тарас пытался вложить в слова последние остатки спокойной уверенности в своей правоте, которые обычно спасали его от драки. – Просто найду ее. И мы тут же уйдем. Нам не нужны проблемы. И тебе не нужны. Проблемы же вообще никому не нужны.

Жека выслушал его, лениво покачиваясь в дверном проеме.

– Короче, бородатый, – перебил он Тараса. – Назад ты не пройдешь. Я считаю до трех. А на четыре вперед тоже дорожка закончится, понял?

Нож описал восьмерку, пальцы Жеки побелели. Тарас отступил еще на один шаг. А Жека начал считать, так же отрешенно, как стоял тут и смотрел перед собой, поигрывая ножичком.

Тарас развернулся и пошел вдоль по коридору. Жека досчитал до трех и заткнулся. Но взгляд его, тяжелый и пристальный, Тарас продолжал чувствовать между лопатками. И под левой от него отяжелело, зашлось горячим жжением.

– Ничего, – беззвучно ругался Тарас, из чистого упорства не давая себе перейти на позорный бег. – Два корпуса соединены подвалом. Я читал. Я знаю. Вернусь так. А внизу спасателей вызову. И этот ножик засуну в жопу Микки-Маусу. В рот тебе засуну, понял?

Жека не отвечал. Может, он уже свалил обратно к Маге с Южиным и они теперь ржут над перепуганным Тарасом. Может, он вернулся в темноту этажа, где на полу лежит избитая Кира с носком во рту, чтобы не кричала. А может, Жека продолжает стоять, ожидая, что Тарас все-таки наберется смелости и вернется. Но смелости в Тарасе не осталось.

Коридор длился восемьдесят два шага. Тарас считал их, делая каждый чуть шире предыдущего. Быстрее. Еще быстрее. Промежуток между двумя корпусами закончился, и слабый свет, что пробивался через фанерные доски, иссяк. Глаза не успели к нему привыкнуть, Тарас нырнул в темноту этажа, и стало спокойнее. Свет подталкивал к осознанию: все, что с ними случилось, – правда. Да, и это тоже. Абсолютно все. И как жить с этим, надо будет решать. Но не сейчас. Пока можно пробираться впотьмах, переступая через горы побитого кирпича и поваленные плиты, перепрыгивать щели в полу, обходить стороной погнутые железки. В этой опасности таился странный покой. Может, он и привлекал Магу с ее разношерстной свитой?

Ноги сами несли Тараса по открытой галерее, занимавшей, кажется, весь этаж бокового корпуса. Потолок уходил вверх, бетонные колонны поддерживали его, но сверху все равно капало и струилось – пока не обвал, но уже протечка. Тарас задрал голову, чтобы рассмотреть получше. По потолку шла глубокая трещина. Одна сторона плиты наклонилась, от другой отвалился приличный кусок. Теперь его осколки были раскиданы по полу – споткнешься о такой и точно заработаешь перелом. От осколка плиты расходились темные подтеки, по ним разросся мох. В галерее было влажно, но тепло.