Максим Кабир - Мухи

— Опять соль.

— Дочь, обещай, что, когда я стану старой, ты запретишь мне хранить сахар в ножках стульев и перец за унитазом.

Сашу мамина шутка ни капли не развеселила.

— Ты не будешь такой.

— Я помню твою прабабушку, — сказала мама. — Она была замечательной. Мудрой и доброй. И прадед, Савва. Катал на плечах, угощал блинами. Они всегда радовались моим приездам. А потом бабушку парализовало, и у нее помутился разум. Она говорила, что грабители залезают в форточку и воруют ее зубы. Три года была прикована к постели, устала и покончила с собой. Умудрилась удавиться поясом халата.

— Ты не рассказывала, — пробормотала Саша.

— А дедушка Савва, — продолжила мама спокойно, — я его так любила, и он меня. Я к нему в больницу пришла, он умирал уже. Мне пятнадцать было. Говорю: дед, чем тебе помочь? А он говорит: внучка, юбку задери и покажи мне…

— Ой, — вырвалось у Саши.

— И взгляд у него был безумный. Потому что он одной ногой в могиле стоял.

— Ты… обиделась на него?

— Нет, что ты. Я его в лоб поцеловала, а он заплакал. Так что старческий маразм — страшная штука. И хранить специи в подполе — сущие мелочи.

Саша вспомнила прадеда и прабабку, улыбающихся с фотографии.

— Ма, а ты правда в рай веришь и в ад?

— Верю. В Библии все описано.

Саша прочла иллюстрированное изложение Евангелия для подростков, ну и знала об основных персонажах Ветхого Завета: Ное, Адаме, Моисее. Ей эти святые с горящими глазами и длинными бородами представлялись не самыми приятными ребятами. Вести сына на заклание. Укокошить брата палкой. Посадить на корабль живность, а не соседей. И прочее, прочее, прочее.

Не то чтобы она отрицала существование Бога, но имела определенные сомнения по поводу его вовлеченности в дела людей.

— Дядя Альберт в раю?

— Да, — не задумываясь, ответила мама. — В аду он побывал при жизни. И получил за это медаль.

Сашу подмывало спросить про некрещеную бабушку Зою, которая на Пасху, услышав «Христос воскресе», склочно интересовалась, кем это доказано и отчего Гагарин не увидел в космосе Бога. Атеистка бабушка Зоя в райском саду? А прадедушка Савва, просивший драгоценную внучку оголиться? А Эдгар По и Курт Кобейн?

— Не забивай себе голову чушью. — Мама погладила дочь по голове. — Чем займешься без меня?

— Почитаю Достоевского.

— Волшебный ребенок.

В пять мама ушла, пожелав хорошего вечера и ночи. «Волшебный ребенок» вооружился книгой, сел на балкончике, вольготно свесив ноги между перил. Солнце спускалось за горизонт, пудрило розовым цветом двор, болотце и то, что здесь считалось игровой площадкой. Абрамовы с третьего этажа купили своим детям самокат. Дребезжащий звук огибал дом, сестра носилась за братцем, а он издавал боевой клич индейцев. У мусорного контейнера ссорились голуби. Саша постоянно отвлекалась: на свой маникюр, на мошек и соседей. Папаша шумной двойни отправился за столик пить пиво, прошли тетя Света с парикмахершей. Сгустились сумерки, и Саша использовала их как оправдание, чтобы захлопнуть книгу. Дистанцироваться от Степана Трофимовича и Варвары Петровны.

Александра Вадимовна неодобрительно вздохнула.

Выходя в коридор, Саша по привычке подняла ногу. Но порога больше не было.

«Соль», — вспомнила она.

С чем ассоциируется соль?

Она перебирала образы: гриновская Ассоль (великолепная повесть!), море, арахис. Помидоры, слезы. Еще обожаемые папой ржаной хлеб, сырое яйцо, подсолнечное масло. В детстве, если рядом жужжала пчела, они с подружками повторяли заклинание: «соль-вода, соль-вода, не укусишь никогда». Соль бывает натриевая, а бывает музыкальная. Ее сыплют на рану. Саша слизывала кристаллики с ладони и запивала текилой, как учил Леша.

Так какого хрена, глядя на паркет, Саша думала о гробах? Что связывает соль и чертовы гробы? Белая смерть?

«Что творится у тебя в мозгах!» — пожурила Александра Вадимовна.

Квартира наполнилась тенями. Тени взгромоздились на кухонные ящики. Спрятались за вешалку. Целым семейством оккупировали чулан. «Так, — сказала Шура, — ты дошкольницей перестала бояться темноты. В этом деле не бывает рецидивов».

— Я не боюсь, — буркнула Саша. И подскочила на месте: — Ой, черт!

Это подкравшийся Сверчок потерся о щиколотку.

— Дуралей.

Она плеснула котенку молока. У Сверчка появилась своя миска, игрушки, лоток. Он привык к новому жилью, и Саша скоро обвыкнется окончательно.

Стоя у холодильника, она слопала тарелку творога, запила ледяной пепси-колой. Громко рыгнула. В ванной шумела вода, струя разгоняла пену. Саша потянулась сладко.

Перед зеркалом она скинула футболку и шорты, расстегнула бюстгальтер. Повертелась, осматривая себя. Кожа успела приобрести оттенок разбавленного какао. Легкий пушок золотился на плоском животе, переходя в светло-каштановую бородку. Пожалуй, Сашу устраивали ее ноги, стройные и крепкие, с высокими икрами. И задница — она шлепнула себя по ягодице, хмыкнула. Талию бы у́же, но и эта сойдет, после сброшенных за больничный кило. Слабым местом была грудь. Ну что за бугорки, два холмика среди долины?

Обезьянничая, она взялась за груди и попыталась (естественно, без малейшего результата) достать до сосков языком. Скривила гримасу. Ничего, к двадцати накоплю на пластическую операцию, Ксеня ахнет.

Она переступила бортик ванны, застыла, морщась в горячей воде. Привыкла к температуре, встала пятками на шершавое дно. Пена колыхалась под коленками. Ванна была старомодной, глубокой, ей не хватало только львиных ножек. Алексины вычистили стыки от грибка, продезинфицировали, отскребли ржу. С одной стороны чугунный бок маскировала деревянная решетка. За ней мама складировала тазы и стиральный порошок.

Саша медленно села на корточки, на попку. Заурчала, откидываясь.

— Кайф…

Ступни почти не упирались в стенку. Борта нависали. Вода покачивалась у ключиц. Саша выгнулась, пальцами ноги прикрутила кран. Расслабилась.

В такой посудине можно и утонуть.

«Или заняться любовью», — сказала Шура.

Саша развела бедра, проверяя, вместился бы в ванну партнер. Еще как бы вместился!

Ей захотелось позвонить Роме, позвать в гости. Выйти к нему в банном халате, под которым ничего нет. Но Рома уехал с родителями на дачу. Дурачок.

Она представила его плечи, вздувающиеся бицепсы, узлы мышц на спине. Его руки, без толку снующие в воздухе. Горбик на плавках — она посмотрела, пока он отворачивался. И его…

Палец задумчиво прошелся к пупку и дальше. Саша блаженно зажмурилась. Поелозила по шершавой эмали.

«Интересно, у него больше, чем у Леши?»

Лешин, как он это называл, прибор Саша только чувствовала, но не видела. Чувствовала дважды, и в первый раз он причинил ей сильную боль. В прошлом году, в ночь на Ивана Купала, они с Лешиными друзьями отправились за город. Там проходил традиционный фестиваль этнической музыки. Молодежь купалась в реке, сигала через костер. Сжигали соломенную куклу. Звезды были крупными, а Лешины ласки нежными. Он целовал ее за ушком и подливал вино.