Питер Страуб - История с привидениями [litres]

– Я думал, это только замутит воду, – проговорил в нос Рики, – и не имеет никакого отношения к нашим проблемам. Страшилки. Ночные кошмары. Предчувствия. Четыре выживающих из ума идиота. Следовало бы повнимательнее отнестись к девушке, просившейся к нам на работу. А теперь, когда погиб Льюис…

– Слушай, Рики, – вспомнил Сирс, – а ведь мы так и не отдали Льюису запонки Джона!

– Забыли… – Рики отпил виски. Они с Сирсом уже погружались в воспоминания – в мрачный колодец старинной истории, и Дон, сидя рядом с ними, почувствовал себя невидимкой.

– Так что же случилось с Евой Галли? – напомнил он.

Сирс с Рики переглянулись; затем Рики опустил глаза, а Сирс уставился на огонь камина и проговорил:

– Очевидно и несомненно то, что мы убили ее.

– Вы двое? – выбитый из равновесия, спросил Дон. Он ожидал совсем другого.

– Все мы, – ответил Рики, – Клуб Фантазеров. Ваш дядя, Джон Джеффри, Льюис, Сирс и я. В октябре тысяча девятьсот двадцать девятого. Через три недели после Черного Понедельника, когда разразился кризис. Даже здесь, в Милбурне, можно было тогда разглядеть признаки паники. Отец Лу Прайса, бывший тоже брокером, застрелился в своем офисе. А мы убили девушку по имени Ева Галли. Не умышленно. Нам никто и никогда не предъявлял никаких обвинений, даже в непредумышленном убийстве; никто так ничего и не узнал. Иначе разразился бы страшный скандал.

– Мы бы не вынесли этого, – подхватил Сирс. – Рики и я только начали карьеру адвокатов в фирме мистера Готорна, Джон лишь за год до этого получил диплом врача. Льюис был сыном священника. Мы все находились в одинаковом положении. Нас бы это уничтожило. Если не сразу, то со временем.

– Поэтому мы и пришли к решению, которое попытались воплотить в жизнь, – сказал Рики.

– Да, – сказал Сирс. – Мы сотворили недостойное, страшное дело. Если бы нам было тогда не по двадцать три, а по тридцать три, мы бы, скорее всего, вызвали полицию и уповали на снисхождение. Но мы были так молоды, а Льюис – так еще совсем подросток. В общем, мы попытались скрыть содеянное. А потом, в самом конце…

– А в самом конце, – продолжил Рики, – мы стали похожи на героев одной из наших историй. Или вашего романа. Последние месяцы я вновь и вновь переживал заключительные десять минут того кошмара. Я и сейчас слышу наши голоса, я помню каждое слово, которое мы произнесли, когда клали ее в машину Уоррена Скейлса…

– Давай-ка сначала, – перебил Сирс.

– Хорошо, начнем сначала.

– Итак, – заговорил Рики, – все началось со Стрингера Дэдама. Он собрался жениться на Еве Галли. Девушка не успела прожить и двух недель в нашем городе, как Стрингер начал с ней заигрывать. Старше нас с Сирсом, тридцать один или тридцать два, наверно, он был во всех отношениях готов к женитьбе. С помощью сестер Дэдам он заправлял фермой старого полковника и конюшнями; трудился от зари до зари; он вынашивал неплохие практические задумки. Вкратце – процветающий, здравомыслящий парень, завидный жених для любой городской девицы. К тому же хорош собой. Моя жена утверждает, что красивее мужчин она в жизни не встречала. Все девушки, что были чуть постарше школьниц, бегали за ним. Однако когда приехала Ева Галли, со своими деньгами, столичными манерами и прогрессивными взглядами, Стрингер потерял голову. Она сразу купила тот дом на Монтгомери-стрит…

– Какой дом на Монтгомери-стрит? – спросил Дон. – В котором жил Фредди Робинсон?

– Ну конечно. Тот самый, что напротив дома Джона. Дом миссис Мостин. Так вот, она его купила, обставила мебелью, привезла рояль и граммофон. А еще она курила папиросы, пила коктейли и носила короткую прическу – типичная столичная девушка.

– Да не совсем, – сказал Сирс. – Она не была пустышкой или взбалмошной. Прекрасно образована, очень много читала. Вела умные беседы. Ева Галли была очаровательной женщиной. Как бы ты описал ее внешность, Рики?

– Клер Блум девятнадцатых – двадцатых годов, – не задумываясь, ответил Рики.

– Типичный Рики Готорн. Попросите его описать кого-нибудь, и он назовет вам имя киноартиста. Хотя, признаюсь, описание довольно меткое. Ева Галли казалась воплощением всей той новизны, что бросалась в глаза с первого взгляда, той новизны, что была в любой, даже самой малой толике в диковинку для жителя Милбурна. Но в ней была еще и удивительная утонченность…изящество – этакая аура непорочной праведности.

– Это правда, – сказал Рики. – И еще нас невероятно привлекала в ней доля некой загадочности. Как в вашей Альме Мобли. Ничего, кроме туманных намеков и легких упоминаний, мы не знали о ее прошлом – она жила в Нью-Йорке, провела какое-то время в Голливуде, снимаясь в немом кино. Сыграла небольшую роль в романтической картине под названием «Китайская жемчужина». Фильм режиссера Ричарда Бартельмесса.

Дон вынул из кармана клочок бумаги и записал на нем имя.

– В ней явно прослеживались итальянские корни, но Стрингеру она как-то сказала, что бабушка и дедушка ее матери родом из Англии. Судя по всему, ее отец был очень состоятельным человеком, но в детстве она осиротела, и ее воспитывали родственники в Калифорнии. Вот и все, что мы знали о ней. Она сказала, что переехала сюда в поисках тишины и уединения.

– Женщины попытались забрать ее себе под крылышко, – сказал Сирс. – Для них она была настоящей находкой, волшебным колодцем. Обеспеченная девушка, пренебрегшая Голливудом, с утонченными манерами и благородных кровей – буквально каждая женщина милбурнского света посылала ей приглашения. Мне кажется, они мечтали приручить ее.

– Да, сделать ее понятной и такой же, как они. Верно – приручить. Дело в том, что, помимо ее достоинств, было в ней еще кое-что. Какая-то обреченность. Льюис тогда обладал романтическим воображением и говорил мне, что Ева Галли напоминала аристократку, принцессу или кого-то в этом роде, отвергнувшую свой двор и отправившуюся в изгнание – доживать свои дни в провинции.

– Да, нас она тоже необычайно волновала, – сказал Сирс. – Разумеется, нам она казалась недосягаемой. Мы идеализировали ее. Изредка мы виделись с ней.

– Наносили визиты, – уточнил Рики.

– Именно так. Наносили ей визиты. Она вежливо отказала всем женщинам, но не отвергла пятерых юных повес, обивающих порог ее дома по субботам или воскресеньям. Ваш дядя Эдвард был первым из нас. В нем оказалось больше решимости, чем у остальных четверых. К тому времени все уже знали, что Стрингер Дэдам потерял голову от любви к ней, так что за ее спиной, как строгую дуэнью, мы видели маячившего жениха. Эдварду удалось найти лазейку в условностях. Он навестил ее, она была необычайно мила с ним, и вскоре визиты к ней стали привычкой для всех пятерых. Стрингеру, похоже, не было до этого дела. Он любил нас, хотя жил совсем в другом мире.