Питер Страуб - История с привидениями [litres]

Ему припомнилась бредовая версия Сирса Джеймса и Рики Готорна, которую они пытались навязать ему: что-то в духе фильмов ужасов Кларка Маллигэна. Дымовая завеса, скрывавшая то, что им на самом деле было известно – надо быть полным идиотом, чтоб поверить в нее. Будь они помоложе, начистил бы им физиономии.

Да старикашки просто насмехались над ним, скрывая что-то. Если б они не были адвокатами…

Со стороны камер донесся звук.

Хардести дернул дверь и шагнул в узкий бетонный коридор между камерами. Даже здесь, в темноте, воздух казался наполненным розоватым неясным свечением. Тела лежали под простынями – мумии в музее. Не мог он слышать никакого звука, показалось; разве что стена тюрьмы треснула от мороза.

Он понял, что трусит, и презирал себя за это. Он не смог бы уже определить, кто и где конкретно лежит, – их так много, так много тел под простынями… Правда, трупы, сложенные в первой камере справа, он точно помнил: Джима Харди и миссис Барнс, и этим двоим уже больше никогда не произнести ни одного звука.

Он взглянул на них сквозь прутья решетки. Тела уложены на пол у дальней стены, под нарами, – две неподвижные белые фигуры. Здесь полный порядок. «Погоди-ка», – подумал он, пытаясь припомнить тот день, когда их сюда привезли. А разве он положил миссис Барнс не на нары? Он же точно помнит, что… Хардести впился взглядом в трупы. «Погоди-ка, минутку, минутку», – напрягал он память, и вдруг даже тут, в холодном неотапливаемом колодце коридора, его бросило в жар. Маленький, закутанный во все белое сверток – замерзший насмерть ребенок Гриффинов – лежал на нарах.

– Да что за черт! – воскликнул он. – Да быть того не может! – Он же положил малыша рядом с Соузой, в камеру напротив.

Единственное, чего ему сейчас безумно хотелось, – запереть все двери и откупорить свежую бутылочку – убраться отсюда немедленно, – но он открыл дверь в камеру и вошел. Должно же быть какое-то объяснение: один из помощников вернулся и переложил тела, освободил немного места – вдруг еще подвезут… Но и этого не могло произойти без его ведома и участия: ключ-то один!.. Он посмотрел на светлые волосы Кристины Барнс, выбившиеся из-под простыни. А ведь секунду назад простыня была аккуратно обернута вокруг головы.

Хардести попятился к выходу из камеры, теперь уже совершенно не в состоянии стоять рядом с телом Кристины, и, оказавшись на пороге, в панике оглядел остальные трупы. Все было не так – словно каждое тело чуть сдвинулось, перевернулось на бок, или повернуло голову, или скрестило ноги, пока он находился к ним спиной. Он стоял на пороге камеры, и ему было жутко оттого, что он стоял спиной к ним, к остальным, но сил оторвать глаз от Кристины Барнс он не находил. Ему показалось, что ее волосы, как пена, выползают из-под простыни.

А когда Хардести быстро взглянул на маленький сверток на нарах, ноги едва не подкосились. Ему почудилось, что мертвый ребенок заворочался, макушка лысой головки просунулась наружу – гротескная пародия на роды.

Хардести выскочил в темный коридор. Хоть он и не видел, как они двигаются, но его охватила дикая, паническая и отчетливая уверенность в том, что все тела в камерах пришли в движение: если бы он чуть дольше задержался, они бы развернулись и потянулись к нему все, словно иголки к магниту.

Из последней камеры, пока еще пустой, донесся неприятный сухой скрипучий звук. Смешок. Хардести вздрогнул и начал пятиться, пока не наткнулся спиной на металлическую дверь, резко развернулся, вылетел из коридора и с грохотом захлопнул ее.

Дон, ссутулившись у окна, с беспокойством смотрел в направлении Хавен-лейн – адвокаты должны были приехать еще пятнадцать – двадцать минут назад. Если только Сирс не сел за руль. А если так, то неизвестно, сколько они будут тащиться от дома Рики со скоростью пять – десять миль в час, ежеминутно рискуя на перекрестках и у светофоров. Одно успокаивало: попав, не дай бог, на такой скорости в аварию, они останутся живы. Однако в этом случае они могут застрять где-то по пути между домами Рики и его дяди и, беззащитные, без машины, в глубоком снегу, могут стать легкой добычей Грегори.

Дон отошел от окна и спросил Питера:

– Хочешь кофе?

– Нет, спасибо. Не видно?

– Пока нет. Должны вот-вот появиться.

– Жуткая ночь. Пожалуй, хуже не было.

– Думаю, нам недолго осталось их ждать, – сказал Дон. – Твой отец не возражал, что ты уходишь из дому в канун Рождества?

– Нет, – ответил Питер, и лицо его, изменившись, впервые за вечер приняло несчастное выражение. – Он… Он так переживает, не может никак успокоиться. Он даже не спросил, куда я иду, – губы Питера задрожали, и Дон видел, с каким трудом парень сдерживался, чтоб не разрыдаться.

Дон снова подошел к окну и, прижав ладони к холодному стеклу, всмотрелся:

– О, кто-то едет.

Питер поднялся и встал рядом.

– Тормозят. Это они.

– Мистер Джеймс сейчас живет у мистера Готорна?

– Мы решили, что так безопасней, – ответил Дон, наблюдая, как Сирс с Рики, выбравшись из машины, пробиваются по сугробам к дорожке.

– Хотел вам кое-что сказать, – проговорил за его спиной Питер, и Дон повернулся к нему лицом. – Я очень рад, что вы с нами.

– Питер, – сказал Дон, – если мы сумеем справиться с этими тварями до того, как они с нами, то это в основном благодаря тебе.

– Мы справимся, – тихо проговорил Питер, и Дон, идя к двери, подумал о том, что и он рад, что Питер с ними.

– Входите, – сказал он гостям. – Питер уже здесь. Как ваша простуда, Рики?

Рики покачал головой:

– Стабильно. Есть что-нибудь новенькое?

– Да, на пленках дяди. Давайте помогу вам раздеться.

Минутой позже он вел всех по коридору.

– Пришлось здорово попотеть, пока нашел нужные записи, – говорил на ходу он. – Дядя, оказывается, никак не помечал их, – он открыл дверь в кабинет. – Поэтому вы видите то, что видите.

Пустые белые коробки и магнитофонные катушки покрывали чуть ли не весь пол. Стол тоже был завален коробками.

Сирс сбросил катушку с кресла и опустился в него; Рики присел на плетеный стул у стены с книжными полками.

Дон подошел к столу:

– Кажется, у дяди Эдварда существовала какая-то систематизация записей, однако я так и не смог разобраться, в чем она заключалась. И прежде чем я отыскал пленки с Мор, мне пришлось прослушать все. – Он сел за стол. – Будь я романистом другого жанра, мне б не пришлось задумываться над сюжетом новой книги. Тут их бездна. Дядюшке рассказывали столько грязи, что Вудварду и Бернстайну и не снилось.

– Как бы там ни было, – констатировал Сирс, вытянув ноги и рассыпав при этом стопку коробок, – вы нашли, что искали. Давайте займемся этим.