Питер Страуб - История с привидениями [litres]

– От Джима по-прежнему ничего?

– Ничего.

– Элеонор, наверно, с ума сходит.

– Я думаю.

Пит поднялся к себе в комнату и завалился на кровать. Он с тоской думал, что придется торчать тут целый вечер, отвечать на надоевшие вопросы («Ждешь не дождешься Корнелла?»), обносить всех закусками и напитками… Он бы с удовольствием закутался в одеяло и провалялся на кровати столько, сколько ему позволят. Тогда ничего с ним не случится. Снег будет заносить дом, термостаты будут щелкать, включаясь и выключаясь, а он будет спать, спать…

В семь тридцать прозвенел звонок, и он поднялся с постели. Он услышал, как отец открыл дверь, послышались голоса, предложения выпить: пришли Готорны и с ними какой-то мужчина, голоса которого он не узнал. Питер стянул через голову рубашку и надел свежую. Затем повязал галстук, причесался пятерней и вышел из комнаты.

Дойдя до площадки лестницы, откуда была видна входная дверь, он увидел, как отец развешивает пальто гостей. Незнакомец был высоким мужчиной лет тридцати: густые светлые волосы, квадратное дружелюбное лицо, твидовый пиджак и голубая рубашка без галстука. «Не адвокат», – решил Питер.

– Писатель! – прозвучал в это мгновение голос матери на тон чуть выше обычного. – Как интересно! – И Питер недовольно поморщился.

– А это наш сынок Пит, – сказал его отец, и трое гостей подняли головы взглянуть на него: Готорны с улыбкой, незнакомец – с интересом. Спустившись, он пожал им руки, а коснувшись руки Стеллы, подумал, как всегда, когда виделся с ней: как такая старая женщина умудряется оставаться такой красавицей – прямо кинозвездой. – Рад видеть тебя, Питер, – сказал Рики Готорн, его рукопожатие было быстрым и сухим. – Ты что-то невесел сегодня.

– Да нет, я в порядке, – ответил Питер.

– А это Дон Вандерлей, он писатель, мистер Вандерлей был его дядей, – сообщила его мать. Рука писателя была теплой и сильной. – О, надо непременно поговорить о ваших книгах. Питер, будь добр, сходи на кухню за льдом.

– Вы немного похожи на своего дядю.

– Благодарю.

– Пит, лед.

Стелла Готорн сказала:

– В такие вечера я бы предпочла что-то погорячее, вроде похлебки из моллюсков.

Мать оборвала его смех:

– Пит, пожалуйста, принеси лед, – и повернулась к Стелле с быстрой нервной усмешкой.

– Нет, сейчас на улице немного получше, – услышал Питер, как Рики Готорн говорил его отцу; он отправился на кухню и стал крошить лед. Голос матери, непривычно оживленный и громкий, не умолкал.

Через мгновение она уже оказалась рядом с ним, вытаскивая что-то из гриля и наполняя духовку.

– Оливки и рисовые крекеры взял? – Он кивнул. – Теперь разложи все это на подносе и предложи гостям, пожалуйста. – «Все это» означало яичные дольки и куриные печенки, запеченные в беконе. Выкладывая закуски на поднос, он обжег пальцы, и мама, наклонившись, поцеловала его в шею. – Питер, ты такой милый! – Еще даже не пригубив спиртного, она вела себя, как пьяная. – Так, что еще осталось? Мартини готовы? Так… Когда вернешься с подносом, захвати кувшин и поставь на другой поднос вместе с бокалами, хорошо? Попроси отца помочь. Так. Что же я хотела? Да, перемешай каперсы и анчоусы, чтоб положить их в горшочек. Ты такой хорошенький сегодня, Питер, я так рада, что ты надел галстук.

Опять звонок в дверь – и снова знакомые голоса. Харлан Ботц, дантист, и Лу Прайс, похожий на злодея из гангстерского фильма. Их жены, полногрудые и кроткие.

Он обходил гостей с первым подносом, когда пришли Винути. Сонни Винути положила яичную дольку в рот, сказала: «Теплая!» и чмокнула его в щеку. Она была пучеглазая и выглядела уставшей. Эд Винути, партнер его отца, сказал: «Ждешь не дождешься Корнелла, сынок?» – дохнув ему в лицо джином.

– Да, сэр.

Но тот уже не слушал, а повернулся к его отцу, наполнявшему свой стакан.

Когда Питер протянул поднос Харлану Ботцу, дантист шлепнул его ладонью по спине и сказал:

– Бьюсь об заклад, ты спишь и видишь Корнелл, а, парень?

– Да, сэр, – Пит ретировался на кухню.

Там суетилась мать – сыпала ложкой мелко рубленную зелень в кастрюлю с чем-то кипящим:

– Кто еще пришел?

Он сказал.

– Пожалуйста, досыпь эту массу и поставь в духовку, – сказала она, протягивая ему пакет. – Я схожу поздороваюсь. О, я такая праздничная сегодня!

Она вышла, оставив его одного на кухне. Он высыпал остатки зелени в кастрюлю и помешал ложкой. Когда он ставил кастрюлю в духовку, появился отец и сказал:

– А где поднос с напитками? Не надо было мне делать столько мартини – у нас куча любителей виски. Ну что ж, кажется, все собрались, Пит. Тебе стоит поговорить с этим писателем, он интересный парень, кажется, автор ужастиков – помню, мне что-то говорил об этом Эдвард. Интересно тебе, нет? Уверен, не пожалеешь, если пообщаешься с нашими друзьями. Как считаешь?

– Что? – Питер закрыл дверцу духовки.

– Не пожалеешь, говорю.

– Конечно.

– О’кей. Давай заканчивай здесь и ступай к гостям, – отец, словно в удивлении, покачал головой. – Боже, твоя мать совсем замоталась. Она сегодня в ударе. Так отрадно видеть ее такой.

– Да, – проговорил Питер и поплелся в гостиную с подносом канапе, забытым матерью.

Отец прав, она явно «замоталась», в прямом и переносном смысле: громко и много говорила, металась в сигарном и сигаретном дыму от Сонни Винути к плошке с маслинами, затем – к Харлану Ботцу…

– Говорят, если так пойдет дальше, Милбурн будет полностью отрезан. – Голос Стеллы Готорн был более глубок и приятен для слуха, чем голоса его матери или Сонни Винути. Вероятно, по этой причине все разговоры прекратились. – И у нас только один бульдозер, а окружные снегоуборочные все брошены на расчистку автострад.

Лу Прайс, сидя на диване рядом с Сонни Винути, подхватил:

– И только посмотрите, кто им управляет! Как будто больше некого посадить за руль. Омар Норрис постоянно в таком подпитии, что не соображает, куда едет.

– О Лу, он сейчас весь в работе: только сегодня дважды тут проезжал. – Его мать самозабвенно защищала Омара Норриса: Питер заметил, как она поглядывает на входную дверь, и понял, что ее лихорадочное вдохновение было вызвано ожиданием кого-то, кто еще не пришел.

– В последнее время он ночует в брошенных вагонах, – сообщил Лу Прайс. – В вагонах или в своем гараже, если жена подпустит его на такое расстояние. И вам нравится, что такой балбес на двухтонном бульдозере чистит снег на улице рядом с вашей машиной? Да он раздавит кого угодно и не заметит!

В дверь позвонили, и его мать чуть не выронила свой бокал.

– Я открою, – сказал Пит и пошел к двери.

Это был Сирс Джеймс. Его лицо под широкими краями шляпы было усталым и бледным, а щеки казались почти сизыми.