Мирей Кальмель - Проклятая комната

В этот день, 16 декабря 1515 года, Изабо присела в реверансе, делать который ее приучила дама Рюдегонда при появлении клиента. А этот клиент оказался очень красивым мужчиной. Таких ей еще не доводилось видеть.

— Ла Палис! Вы здесь, друг мой, какое счастье!

Изабо выпрямилась, а Рюдегонда порывисто бросилась к посетителю. Одной рукой тот элегантно снял шляпу и поклонился, положив другую руку на эфес шпаги.

— Никаких церемоний, мой дорогой, — со смехом возразила Рюдегонда, — лучше поцелуйте щечки, которые я вам подставляю.

Он искренне рассмеялся и с нескрываемым удовольствием расцеловал ее. Изабо почувствовала себя лишней на этой встрече, но не двинулась с места, парализованная взглядом синих глаз, направленным на нее поверх плеча хозяйки. Командующий королевской армией весело смотрел на нее.

Рюдегонда посторонилась и наигранно светским тоном, в котором слышалась радость от встречи, произнесла:

— Изабель, позвольте представить вам самого удачливого мужчину королевства мессира Жака де Шабана, сеньора де Ла Палиса.

Изабо чуть было вновь не поклонилась, но что-то удержало ее от этого жеста, может быть, приветливое, бесхитростное выражение лица, на котором не было и следа надменности. Впрочем, словно отвечая ее мыслям, Ла Палис вставил:

— Дама Изабель уже приветствовала мой тайный приход в это место самым очаровательным образом.

— Смотрите у меня, неисправимый соблазнитель, — мягко пожурила его Рюдегонда, — вы забыли, что я хочу первой пользоваться вашим очарованием? Вы кончите тем, что пробудите во мне ревность, друг мой!

Потом, не догадываясь о волнении, испытываемом ее работницей, весело продолжила:

— Изабель здесь новенькая, но очень смышленая. Так что с этого понедельника она стала помогать мне в магазине. И я каждый день благодарю судьбу за то, что она послала мне ее. Я охотно доверяю ей своих клиентов, но вас, мой друг, это не касается — я сохраню вас для себя одной!

Ла Палис поймал на лету ее проворную ручку и нежно поцеловал.

— Как мог бы я, милая, уклониться от такого горячего приема?

— Остерегайтесь его, Изабель, — озорно подмигнула Рюдегонда, увлекая своего бывшего любовника. — Этого повесу прозвали «разбивающий сердца» — очень уж он располагает к себе! Проходите сюда, мессир, и рассказывайте, что привело вас в Париж. Ведь король, насколько я знаю, находится в Милане.

— Ничего серьезного! Мне поручили приятную миссию подготовить роскошное жилище для одного художника, которым наш добрый король увлекся в Италии. У этого Леонардо да Винчи необыкновенный талант и потрясающее воображение. Он изобрел один хитроумный механизм в виде льва и представил его ко двору в Павии. Представляете, этот лев открыл пасть перед сиром Франциском и осыпал короля лепестками лилий, а через мгновение бока его раскрылись и из него посыпались темно-синие венчики, очаровавшие нас. Какой магией изобретатель смог окрасить столь нежные лепестки? Вопрос этот с тех пор жжет все губы. Однако я предполагаю, что сир Франциск больше заинтересован в военных изобретениях этого человека, чем в его буколических работах. И я сам, признаюсь, нахожу их весьма интересными. Так, он задумал изготавливать обитые сталью колесницы, а также бомбарды, очень удобные и легкие для передвижения, которые стреляют дымовыми бомбами, повергающими в ужас врага. Да Винчи утверждает, что эти боевые машины уже нарисованы на бумаге и что ему нужны только деньги, чтобы построить их и проверить в действии. Вы не поверите, но этот чудак задумал построить аппарат, с помощью которого люди смогут летать, как птицы. Либо этот старик сумасшедший, либо гений, готов держать пари, что наш добрый король был бы безумцем, если бы не заинтересовался этим феноменом.

— Право, — заявила увлеченная его энтузиазмом Рюдегонда, — мне остается лишь согласиться с вашим мнением, тем более что оно предоставило мне удовольствие видеть вас у себя.

— Упустить возможность видеть вас — значит предать нашу дружбу. Не нуждаетесь ли вы сейчас в деньгах? — понизив голос, добавил он.

Хотя он и сказал это тихо, однако Изабо услышала. Она приступила к прерванной работе, пытаясь измерить деревянной линейкой ткань, полученную этим утром, но путалась в расчетах, поскольку внимательно прислушивалась к нескромной болтовне хозяйки. Всего лишь несколько метров да занавеска разделяли ее и увлекшуюся беседой пару.

— Дела идут хорошо, — так же тихо ответила Рюдегонда, — и все же, знаете ли, чтобы угодить такому требовательному клиенту, как король, мне нужны более тонкие и необычные ткани. А стоят они очень дорого. Мне крайне неловко просить у вас кредит…

— Угождая королю, вы делаете доброе дело и для меня. Моя привязанность к вам не имеет ничего общего с обычной сделкой. Возьмите вот это…

— Ах, мессир, вы самый галантный мужчина при дворе. Кстати, вы меня еще хоть немножко любите?

До Изабо донеся смех Жака де Шабана. Она повернула голову к занавеске, на которой пара отпечаталась китайскими тенями. Тень маршала обняла другую тень — поменьше и пообъемней, их головы слились в поцелуе.

— Как вам не стыдно, глупенькая, задавать такие вопросы?

Вскоре занавеска раздвинулась. Изабо с пылающими щеками быстро опустила глаза, но ей никак не удавалось разобрать цифры на линейке — все они смешались перед ее затуманенным взором. Шаги приблизились к ней.

— Вы здесь надолго? — спросила Рюдегонда.

— Увы, скоро уеду, буду эскортировать королеву Клодину и регентшу Луизу Савойскую. Мы должны встретить короля в Систероне 13 января. Сожалею, что не могу уделить вам много времени, но поверьте, служебные обязанности превыше всего.

С этими словами он сообщнически подмигнул Изабо.

Рюдегонда, смеясь, обзывала его повесой, сорванцом, пострелом, сердцеедом, пока он пружинящим шагом шел к двери.

Когда закрылась дверь, впустившая в магазин немного холода и снежинок, Рюдегонда вздохнула, грустно улыбнулась.

— А вы ему понравились, Изабель, — уверенно произнесла она, задумчиво глядя на закрытую дверь.

Изабо заметила, как задрожали руки на ткани. Она тотчас убрала их, чтобы не увидела хозяйка. Но та, поставив локти на прилавок напротив Изабо, была погружена в свои мысли.

— Давненько не видела я таких искорок в глазах этого нечестивца. Когда-то они предназначались мне, но как же давно это было, да, очень давно. Он все еще очаровывает меня, но это уже не то. Любовь ушла, Изабель, такова жизнь. Я люблю в нем лишь память о его ласках. Работа заняла его место. Я ему всем обязана, и мне не приходится ни о чем сожалеть. Дружба часто дороже всего остального… Он скоро вернется, но не ради меня — ради вас!

Она посмотрела на Изабо. В ее глазах была мудрая нежность, почти материнская. А может быть, то была разочарованность? Изабо отказывалась в это верить. Рюдегонда всегда отличалась прямотой и искренностью. Впрочем, она так прямо и продолжила: