Грей - Мальформ

Ты ясно ощущаешь их веселье и задор, но не понимаешь откуда те взялись, на какой почве произросли.

Ты уходишь, думая о том, что сам можешь устроить нечто подобное. Вот теперь точно пора все взять в свои руки!

Гуси или свиньи уже заждались. Настало время творить. Радоваться. Веселиться.

Но ты не увидел всего, да и не расслышал. А зачем? Ведь это иное. Твое и ничье более. Собственное творение! Ты не будешь повторять их ошибок, их глупостей. Ты все сделаешь так, как надо. И у тебя все получится.

По образу и подобию своему ты лепишь создание из глины или из воска, а может даже из собственного или чужого мумиё. В попытке творения – все способы хороши.

Голем. Энвольт. Гомункул. Можешь дать ему любое имя. Все тщетно. Давать имена легко, но ты не можешь создавать, не хватает воздуха, чтобы вдохнуть жизнь в свои творения, но пока еще этого не осознаешь. Разрушаешь. Пробуешь заново. Даже не догадываясь, что тебе дан такой дар, какого они лишены. Ты можешь создавать жизнь, можешь, но ты самонадеянно и отчаянно ищешь еще более прямой, короткий, простой путь.

Мальформы тоже на это способны, но и они нашли тот самый легкий способ. И вот он явился к тебе…

Вы друг друга стоите. И каждый обрел желаемое. Лепите один из одного нечто третье. И гуси, и свиньи одинаковы.

Уинтроп Ванé смотрел на лик Единой Формы: три сросшихся близнеца – ренвуар, мальформ и их единение. Что это? Бог, вера, общее дело. Симбиоз, Форма, Единство. У него много названий, но цель одна – связь. Это нить между нами. Зыбкая грань мира и гармонии, понимания и принятия, зеркала и смотрящего в него.

От мыслей о всяческих големах и божественных играх кружилась голова. Или этому виной та самая особая атмосфера в храме Формы.

Свечи, ладан, ряды скамей, разноцветный калейдоскоп витражного круглого окна под самым потолком, запах камфоры, дерева и книжной пыли, отголоски хорового пения, которое давно кончилось, но, казалось, все еще витает под сводами.

Какая-то непосильная тяжесть и невероятная воздушность. Как они здесь соседствуют? Ах, да, это же Единство!

Очередная служба в храме Формы завершилась, люди и мальформы покинули зал, а он так и остался сидеть тут.

– Уинтроп, – Тихий мужской голос прошуршал подобно страницам где-то позади него, – есть одно дело.

– Какое?

– Тут пришло письмо от Милтонов.

Он знал эту фамилию. Кто ж не знал их в Вилльфоре (а может даже за его пределами). Может это чудаковатое семейство прославилось на весь Франкрейх?

– Но ими всегда занимался отец. Причем тут мы? – Он не обернулся и глядел на свои туфли. – Милтоны и их Милтон Хаус… – загадочно произнес Уинтроп. – Про эту семью и их имение ходят легенды, ты знаешь? В этом доме все просто повернуты на мальформах, они есть у всех и каждого там, даже у слуг, у самого завалящего уборщика, по крайней мере, так болтают!

– Я что-то такое слышал. Только почему ты так рассвирепел и говоришь таким тоном, будто это нечто дурное?

– Это не так. И ты это знаешь. Ты знаешь все. Это не из-за мальформов, а виной тому Милтоны… Не слишком жалую я подобные богатые дома и их причуды.

Ванé наконец встал и посмотрел на другого себя, если так можно назвать мальформа. На свое отражение, на то, что вовсе не ненавидел, а любил всем своим существом. На голема, который слеплен не из глины, а из материала куда более тонкого и сложного – из потаенных уголков его разума.

– А почему ты не пошел со мной на службу? – Он сплел руки на груди.

– Чтобы ты насладился одиночеством.

– Вот как? Но это не значит…

– Это не значит, что я должен следовать за тобой тенью, Уинтроп.

– Или я за тобой. – Он улыбнулся, отгоняя подальше малоприятные воспоминания о пересудах и сплетнях про Милтонов. – Так что же ты делал?

– Молился, как и ты, только не со всеми, а в уединении – в саду.

– Хм, я не молился. Просто скучал без тебя, ожидая когда служба закончится. Мне не о чем просить, у меня есть все.

Перед ним стоял юноша, столь похожий на человека, на самого прекрасного из всех мужчин, которых Ванé только видал. Длинные ресницы его мальформа вспорхнули, с них осыпалась пыльца, а на Уинтропа взирали огромные красно-желтые глаза, напоминающие узор на крыльях бабочек павлиноглазок – они манили и пугали одновременно. Но кроме красных очей и бледности, как у альбиносов, у этого создания имелось еще кое-что отличающее его от нашего вида – под его красным плащом таились крылья.

Антропоморфные мальформы всегда привлекали Уинтропа Ванé, а тот факт, что он творец одного из таких совершенных созданий – являлся для него поводом радости и гордости. Безусловно, на то воля Единства, но он верил, что и сам принял в этом акте творения важное участие.

И ни в коем разе Уинтроп бы не желал, чтобы этот юноша вдруг сделался человеком – даже если бы такое стало возможным. Он любил его именно за это. За то, что Ио – его мальформ.

– Ио, вернемся к этим Милтонам… – Ванé будто очнулся ото сна, пришлось отвести взгляд, чтобы перестать восхищаться своим мальформом. – Не будет ли лучше, если отец самолично почтит визитом столь благородное семейство, как и прежде?

Тот покачал головой, отчего чешуйки с его белоснежных волос и бровей полетели в разные стороны. Ио стоял в кругу пестрого света от витражного окна, а Ванé показалось, будто того окружала вовсе не пыль, а сверкающие звезды.

– Взгляни сам. – Ио протянул ренвуару конверт.

– Оно адресовано отцу, а не нам. – Уинтроп покрутил послание в руках. – Когда ты вообще успел получить его?

– Профессор нашел меня и попросил заняться этим.

– Он приходил в храм? А я вот его даже не видел… Странно. – Уинтроп извлек лист бумаги, положил конверт на сиденье. – Почему тогда он не присоединился к молитвам?

– Может из-за того, что это простая служба… – Ио пожал плечами. – Еще мне показалось, что он очень спешил.

– Хм, ладно. – Ванé вздохнул. – Так спешил, что отрекся от влиятельных Милтонов. Интересно куда он отправился?

– Это мы спросим у него при случае.

– И кто на этот раз? Очередная служанка?

– Ты разве до сих пор не дочитал?!

– Нет, только первую строку. Достаточно, что оно от Милтонов и не для меня. – Уинтроп сложил письмо пополам и тоже отложил в сторону.

– Эклюзия произошла у дочери покойного лорда Милтона и леди Милтон. У Эдит.

Ванé присвистнул, а затем добавил:

– Тогда определенно нам там делать нечего!

– Ты знаешь своего отца лучше, чем я, – парировал Ио, – но я догадываюсь, что он предоставил нам этот шанс не просто так.

– Шанс? – переспросил Уинтроп и несколько скривился.