Татьяна Иванько - Байкал. Книга 6

Вот так я чувствовала, когда приняла помощь Того, Чью помощь принимать нельзя никогда. Ни в отчаянии и безысходности, в которую вдруг обратилась моя жизнь, некогда полная любви и смысла в каждом дне и каждом миге. И вдруг утратила всё это, истощилась, как истощаются шахты. Я настолько опустошилась, выгорела, по-настоящему перестала существовать, что…

Теперь я была пуста, как такая брошенная шахта, и я была в лучшем месте, которое возможно вообразить. Я опомнилась через несколько дней, а может быть, пошёл год или несколько лет. Я была совершенно не в себе, или, правильнее сказать, я перестала быть собой, потому что без Арика, без моего Огня, я потеряла всё, потеряла сама себя. А как можно продолжать жить, когда не чувствуешь даже саму себя? Так что здесь, в этом раю, я была скорее мертва, чем жива. Учитывая, что из-за Печати Бессмертия я не могу умереть, как все люди, я омертвела вот так: тело живо, души нет…

Рассветы и закаты, плескающий прибой, тихие, будто невидимые слуги, платья из тонкой светлой ткани, мягкие туфли без задников, в которых легко ходить здесь всюду, не уставая и не страдая от жары, волосы мне заплетали в простые косы, украшений я тоже не носила, я даже не смотрелась в зеркало, так что, может быть, я теперь и выгляжу как-то иначе, я забыла об этом думать. Я не помню даже, как я ела и что, дни протекали похожими друг на друга, как бисер одного цвета, потому что даже погода не менялась. Нельзя быть мертвее, чем я стала теперь…

Можно! Можно, Аяя! Ты была мертвой бесчувственной, я – терзаемый болью, потому что с меня словно была содрана кожа, и вдобавок вырвано сердце. И как я довёл до этого? Как? Как я мог слышать то, что всё время рождалось в моей голове. Главное, зачем я это слушал? Почему я вёл себя, как безумец? Я разрушил всё, что было и крепло между нами тысячи лет. Сколько ушло на разрушение? Я действовал медленно, но наверняка. И если она сбежала вот так, то возненавидела меня. Не могу представить, что теперь в её душе, если после всего она, Аяя, Аяя! перестала любить меня.

Как же больно! Как больно! Даже, когда сожженный и изуродованный с гниющей плотью, едва не отваливающейся кусками с моего тела, я шёл тысячи вёрст, я шёл и дошёл потому, что она ждала меня. Несмотря ни на что, ждала меня. Я это знал, я чувствовал это сердцем.

Ныне же вокруг меня был холод и темнота, потому что Аяи не было рядом. И она не ждала меня нигде, она не хотела больше никогда меня видеть, поэтому сбежала так…

…Да, так, как дрянная воровка! Как воровка! Я не могу этого вынести, она сбежала, не сказав ничего, не сказав даже: всё, не люблю тебя, не хочу больше видеть, ухожу…

…Как бы она сказала, она знала, что будет за этим…

…Что будет?! Что?! Да! Потому что она моя! Она моя! Моя была и будет! Кто сделал её предвечной?! Я! Я! И она не смела отворачиваться от меня!..

…Ты и теперь ничего не понял. Ты ослеп и оглох, потому что открыл свою душу, свои уши яду, тут же влившемуся внутрь и заполнившему тебя до краёв, вытесняя всё живое и настоящее, что там было прежде…

…Чушь! Чушь всё! Просто она дрянь, всё время обманывала меня за моей спиной. Всё время! Орсег, Эрик… Кратон, кто ещё, о ком я не знаю?..

…Безумец…

…Молчи! Слюнтяй и слабак!..

…Надо найти её и умолить простить меня и вернуться…

…Надо найти её, чтобы примерно наказать! Наказать! Прибить до смерти! Задушить! Убить её!!! Убить!..

…Умолять… умолять…

Но найти не так-то просто. Прошёл год, никто из предвечных не знал, где она, ни её гонцы: птицы, рыбы, другие животные не являлись ни к кому из нас.

Прошло ещё несколько лет, прошло десять и тридцать лет, прошло и пять сотен и ещё… Вообразите, что это значит…

Я объехал весь мир не один раз. Я летел самолётом, я плыл на кораблях, шёл с караванами, я много раз обошёл весь мир, все страны. Людей прирастало, страны становились многочисленнее, насыщеннее. Поднимались и падали династии, золото поднимало и губило народы. Последователи Ивуса, назвавшиеся христианами, превозмогли Рим настолько, что теперь гордая империя, что топтала и рвала христиан на части, империя, владеющая всем миром, как им казалось, потому что за пределы побережий Срединного моря они не хаживали и не знали, что помимо их земель существуют тысячи других стран и островов, теперь та империя управлялась христианами, словно в насмешку над прежними гонениями. А недавно они вовсе рассорились, не поделив, кто правильнее превозносит Ивуса, которого они же когда-то предали лютой казни. Это было забавно, днесь наблюдать за этим со стороны.

Встречаясь с другими предвечными, мы обсуждали это, и я ни разу не пускался рассказывать, что сам являлся ученикам Ивуса после его гибели. Все теперь верили и даже знали, что Ивус преодолел смерть проявлением Божественной силы в себе. Я не разочаровывал никого не потому, что я был так уж благороден, вовсе нет, а потому что я и делал всё это некогда только с этой целью: не дать имени и стремлениям Ивуса кануть в реку забвения, которая своими волнами стирает все имена и лица. В своё время я сделал это, потому что чувствовал свою вину перед ним.

Все имена и лица стирает время, все, кроме одного, кроме её… Аяиного. Так много времени мы ещё не оказывались на расстоянии друг от друга. За эти сотни лет я прошёл все стадии по кругу несколько раз: от ненависти и желания отыскать для того, чтобы убить, до отчаянного бессилия и желания упасть в пыль пред её ногами и умолять, умолять быть со мной, снова быть со мной. Или хотя бы позволить видеть себя. Хотя бы видеть. Хотя бы это. Я словно не вижу солнца сотни лет, я всё это время не живу…

Эрик отказывался видеться со мной. И это тоже было тяжело, если всегда прежде он больше скучал по мне, я это знал, и всегда было приятно встречаться после разлук, потому что я знал, что мой брат ждёт меня и будет счастлив встрече. То теперь, после того, как я почти выгнал его из нашей долины, куда по сию пору продолжаю возвращаться из всех своих скитаний, то ли в надежде, что застану там Аяю, то ли чтобы спрятаться от мира снова, я не видел его ни разу. Едва он узнавал, что я прибуду туда, где они теперь снова жили с Дамэ, Рыбой и Агори, он скрывался и не встречался со мной. Даже Эрик…

Никто ни разу не спросил меня об Аяе, вокруг меня словно образовался заговор молчания. Но я уверен, что и все остальные не знают, где она. Потому что даже Орсег ни разу не взглянул на меня победоносным взором, да и Вералга или, тем паче Басыр непременно сообщили бы мне, что Аяя теперь соединилась с кем-либо или предвечных, или смертных.

И всё же вечно так продолжаться не могло. Право… я устал уже и от жён, с которыми сходился лет на тридцать, снова рождались дети, мои жёны кто больше, кто меньше, любили меня, потому что я был богат, я продавал свои толковые идеи и даже разработки разным богатым и знатным вельможам для строительства в городах мостов, колодцев, водопроводов и иных полезных вещей, или новым учёным, и все они щедро платили золотом.