Дея Нира - Незримые тени

Да, она любила свой дом, свой драгоценный фарфоровый сервиз на двадцать пять персон, свои тяжелые серебряные четки и висевшие вдоль стен картины недурных художников. И все же, она, не задумываясь, отдала бы весь дом с его богатым наследством в обмен на жизнь и здоровье дорогого Деметрия.

На исходе третьего дня, ближе к полуночи, дыхание мальчика стало ровным, температура тела приблизилась к обычной, а сам он, наконец, открыл глаза.

Тетка стала звать врача и схватила маленькую теплую ладонь в свою руку, взволнованно спрашивая, как он себя чувствует. Деметрий неторопливо обвел взглядом спальню, помолчал еще с минуту, затем попросил воды.

Тетка немедля исполнила его просьбу. Он жадно осушил один стакан, затем второй, третий, и, наконец, напившись, довольно вздохнул. Изумленная тетка терпеливо ждала, пока он напьется, погладила его по ручонке и принялась расспрашивать, что же с ним стряслось в тот злополучный день.

Деметрий молчал. Он не сводил темных глаз с ее лица, в них появилось какое-то новое выражение. Какое именно, Агата не могла понять, но этот новый взгляд смутил ее, будто это не она была старше его, а он, и при этом еще прожил длинную, невероятную жизнь, полную тайн и приключений.

Наконец, Деметрий перевел взгляд в потолок, произнес всего одну фразу «хочу спать» и ресницы его мягко коснулись щеки.

Тетка, счастливая тем, что болезнь отступила, на цыпочках вышла из комнаты, чтобы спуститься в сад, прогуляться и подышать свежим воздухом.

Что же с того, что мальчик странно смотрит? Просто малыш много перенес, бедняжка. Пусть отдыхает. Еще расскажет, что с ним приключилось.

Но прошла неделя, а Деметрий так и не дал вразумительного ответа на все теткины расспросы. Она услышала лишь то, что когда он был в лесу, ему внезапно стало очень нехорошо и он еле нашел в себе силы, чтобы добраться назад домой. Это было все, что он помнил. При этом лицо его было столь чистым, светлым, а голос – ласковым, что тетке ничего не оставалось, как поверить ему.

«В самом деле, зачем малышу врать, ведь он так пострадал, бедняжка», – думала она.

Мальчику было намного лучше, но пока что тетка строго настрого велела слугам не спускать с него глаз и не разрешать выходить ему за ворота, пока не окрепнет.

Деметрий же понимал, что в данных обстоятельствах ему лучше подчиниться. И все же, тревожная мысль не давала ему покоя.

Как же София?

Все, что произошло в тот миг у обрыва, он отчетливо запомнил и это не давало ему покоя.

Деметрий видел, как отец уснул под деревом, как сестра резвилась у обрыва, но о грядущей опасности он еще не знал. Он только наблюдал издалека.

Пригорок у обрыва весь порос травой и кустарником, и Деметрий мог затаиться там, чтобы следить за играющей сестрой. Ему открывался вид на океан, прибрежные камни и крутой склон. Так вот, мгновение, когда сестра, запутавшись в собственных волосах, в погоне за лентой, подгоняемая сильным ветром, бежала к самому краю, врезалось в его память.

Тот миг, когда она занесла ногу над пропастью, и он понял, что сейчас она в нее упадет, стал для него своеобразной точкой отсчета времени, когда внутри него произошло нечто пугающее. Это самое время словно остановилось, раскололось на части от сжавшего его страха: его любимое существо сейчас разобьется о камни и он навсегда потеряет ее.

Повинуясь непонятному порыву, он выбросил руки вперед, по направлению к падающей сестре, и все в нем отозвалось такой дикой, мучительной болью, что он прикусил язык до крови.

Будто вся масса океана накрыла его с головой, не та, красивая и зеленая, что у поверхности, а та, что таится в самих его глубинах. Черная, беспросветная, неведомая. В этот миг появился другой Деметрий: незнакомый, раздираемый на части, дрожащий от неистовой силы, что пробудилась в нем.

Сквозь пелену своих мук, он видел, как летевшая навстречу гибели сестра, вдруг замедлила падение, словно паря над волной, медленно опустилась вниз.

Деметрий не понимал, что случилось, как и не мог дать никакого разумного объяснения своим действиям и тому, что увидел. Впрочем, ему было сейчас не до этого. Его тело словно объяло потоком беспощадного пламени.

Как-то ему случилось обжечь пальцы огнем свечи, но тогда он сразу отдернул руку. Кожа покраснела и болела долго, несмотря на то, что заботливая тетка смазывала ему ожог гусиным жиром три раза в день. Теперь же, в жизни не терпевший подобной боли, он был потрясен ею, как и новыми ощущениями, что родились в нем.

Он хотел броситься к Софии, но в его тело словно вонзилась разом сотня ножей, и, захрипев, он ничком рухнул в траву, хватая воздух ртом. Лишь чуть погодя, сквозь траву, он увидел отца, услышал его голос, полный тревоги, и понял, что тот ищет дочь.

Слишком потрясенный случившимся, он едва нашел в себе силы, чтобы добраться к теткиному дому. Но самое главное было то, что София была жива.

Первыми его мыслями, когда он очнулся в уютной постели, были мысли о сестре. Деметрий попытался почувствовать, что сейчас происходит с Софией, но оказалось, что он не может этого сделать. Он слишком ослаб и лишь по разговорам вокруг ему стало ясно, что девочка простудилась и теперь выздоравливает.

Большего ему и желать не хотелось. Нужно было набираться сил, чтобы снова можно было покидать дом. И вскоре ему довелось разузнать еще кое-что.

У тетки состоялся званый вечер с праздничным ужином. Понятное дело, гости за столом вовсю сплетничали. Деметрий сидел в уголочке, неторопливо поглощая свой кусочек пирога, и слушал.

Оказывается, в прошлое воскресенье смотритель маяка пожертвовал крупную денежную сумму церкви и поклялся ничего крепче кофе не пить, призывая в свидетели Бога и людей.

– Вот уж, правда, чудо свершилось, – сказала одна кумушка другой. – Всем же известно, что Петер без бутылки рома день не начинает. Поглядим.

– Не выдержит, – подхватила другая. – Уверяю вас, еще увидим его навеселе. Муж говорит, как бы и вовсе маяк не спалил, пьяница.

– Тсс, тише, – прервала ее первая женщина. – Все-таки он приходится родным братом нашей дорогой Агате.

– Вот уж, воистину, родственников не выбирают. А как вам история с бедняжкой Деметрием? Отослать мальчика прочь, как собачонку, и жить себе дальше.

– Верно, верно, – закивала ее собеседница. – Зато он души не чает в дочке. Для нее он хороший отец, что и говорить.

У Деметрия, тем временем, не дрогнул ни один мускул. Ему было все равно, что отец забыл о его существовании. Он ждал хоть каких-нибудь новостей о сестре, но, к своему разочарованию, о ней он больше не услышал ни слова. Все, о чем говорилось, он и так знал. Ни единого намека на загадочное происшествие.

Зато о нем самом тетка постоянно заводила разговор, а кумушки ей поддакивали, радуясь его аппетиту и здоровому цвету лица. О себе ему было слушать совсем не интересно.