Дея Нира - Незримые тени

Сам же Деметрий не испытывал мук одиночества или отсутствия родительского тепла. Он был благодарен тетке за чуткость и нежность, но взамен не мог сполна отплатить ей тем же. Все его глубинные чувства были связаны с одной Софией. Сейчас же, кроме мыслей о сестре, его взбудоражило открытие, которое он совершил в тот роковой миг.

Когда там у обрыва он протянул к ней руки, он словно дотронулся до нее не только мысленно, но и физически. Будто его руки невероятным образом протянулись через расстояние между ними и он готов был поклясться, что ощутил тяжесть ее падающего тела, прикосновение к ткани ее платья под ладонями. Тогда, кроме бесконечного страха и ужаса за сестру, он пережил самую мучительную и острую боль за всю свою жизнь.

Думая над этим, Деметрий пришел к выводу, что если он смог сделать это однажды, то, скорее всего, сумеет повторить свой трюк снова, пусть даже ценой ужасной боли. Он и забыл, что когда-то, будучи пятилетним ребенком, сумел остановить бросившегося на него пьяного отца. Тогда он был слишком мал, чтобы запомнить, но сейчас он стал достаточно взрослым, чтобы осознать: такая сила – бесценный дар, которым необходимо научиться владеть в совершенстве.

Деметрий принялся экспериментировать.

Стоя в саду, он подбрасывал кверху яблоки, а потом пытался движением руки остановить летящие вниз фрукты. Закон гравитации был неизбежно суров. Яблоки падали вниз, не слушаясь мысленных команд ребенка.

За этим странным занятием его не раз заставала тетка. Но она предположила, что мальчик хочет повторить фокус, который видел на рыночной площади, когда к ним в город заезжал бродячий цирк.

Правда, тогда Деметрий не выказал никакого интереса к жонглерам и акробатам. Впрочем, ее только обрадовало, что мальчик быстро поправился от лихорадки. Теперь она была готова позволить ему что угодно, тем более, что он никогда не был замечен за чем-то неприличным или недостойным.

Вот уже который раз он получал увесистые удары по лицу от падающих яблок, но это обстоятельство не могло его остановить.

Деметрий недоумевал. Прошла неделя, но он не ощутил и намека на то, что случилось тогда. Не было той мощи, того взрыва, дикой бурлящей силы, что обожгла его изнутри.

В чем же было дело?

Может, нужно встать у воды под сенью деревьев? Или надеть ту самую одежду, что была на нем в тот день? Ничего не выходило. Яблоки не желали замедлять свое падение.

Впрочем, неожиданные обстоятельства на какое-то время отвлекали его от проводимых опытов. Однажды, спустившись в гостиную, он увидел там собственного отца, державшего за руку Софию. Немного смущенно отец сказал, что это его родная сестра (будто он не знал!), и что отныне они могут играть вместе и приходить друг к другу в гости, когда пожелают. Ведь как никак дети являются единокровными по рождению.

Агата плакала от радости, а потом все уселись за стол обедать, только Деметрий почти не ел и не сводил глаз с сестры.

Смотритель пристально за ним наблюдал, но на этот раз не заметил ничего демонического в этом спокойном и почтительном мальчике, устыдившись своего поведения и дурных мыслей, из-за которых сестра с братом оказались разлучены.

«И верно, что я старый дурак, – думал он. «Детям-то лучше вместе, а не врозь».

Тетка, обожавшая племянника, была несказанно рада этим внезапным переменам к лучшему, тем более, что ее не собирались разлучать с ее дорогим Деметрием. Дети могли жить и в доме у маяка, и здесь. Места хватит всем.

Ну, а Деметрий… что и говорить, его маленькое сердце ликовало. Черты его лица, такого красивого, но неизменно настороженного, будто он всегда ожидал некой опасности, теперь заметно смягчились.

Наконец, его мечта сбылась. Сестра снова была рядом. Теперь можно было не сбегать в утренних сумерках из дома, чтобы побыть с ней.

Он вновь обрел счастье.

Громко шипя, вот уже второй раз за это утро, кофе, бурля коричневой пеной, перелился через край медной турки, заливая плиту.

Анна бросилась к турке и схватила ее, ругая себя за рассеянность. На мгновение, горячий металл обжег ей пальцы, но девушка не обратила на это внимание. Она была поглощена воспоминаниями об увиденном.

Это не походило ни на одно из сновидений, что являлись ей, как проблески. Напротив. Увиденное было длинным, ярким и очень подробным. Как только она проснулась, глубоко потрясенная результатом, то немедля схватила ручку и лист бумаги, затем второй, третий, пока не исписала целую стопку. Успокоиться Анна смогла только когда дописала последнее предложение и поставила точку.

Но была ли это точка в самом деле? Нет, нет. Анна вовсе так не думала. Это было только начало!

Никогда еще образы не были столь реальными как те, что явились ей ночью. Она словно присутствовала в комнате, в которой жили маленькие брат с сестрой, слышала, как скрипят деревянные половицы дома и ставни, даже почувствовала запах крепкого табака, что курил смотритель маяка.

Никогда, даже в своих смелых фантазиях, она не могла представить, что увидеть столь явно историю других людей, живших когда-то давно, возможно!

У нее до сих пор оставалось стойкое ощущение, будто она начала смотреть увлекательный фильм, но прервала просмотр, так и не досмотрев его. И это удручало ее. Анна взяла в руки игрушечную лошадку.

– Что ты можешь еще открыть мне? – спросила она шепотом. – Мне очень нужно это знать.

Мысли о детях, рожденных и еще не родившихся, роились в ее голове. Откуда-то взялась эта странная тоска, хотя повода к этому не должно было возникнуть. Она думала о матерях, потерявших своих детей, о глупых случайностях, приносивших горе в семьи, о брошенных или забытых младенцах.

Анна выглянула в окно: мать срезала верхушки засохших цветов и стеблей, чтобы на следующий год их маленький садик мог снова радовать буйством красок. В доме в теплое время повсюду всегда стояли живые цветы. Они создавали ту неповторимую атмосферу уюта, которую так любила девушка.

А еще эту атмосферу создавали книги и кот Вереск. Еще котенком он появился на пороге их дома, заявив о себе пронзительным мяуканьем. Он кинулся к Анне в руки, уткнувшись в ее ладони холодным мокрым носом. Его шерстка была покрыта грязью, но после того, как котенка вымыли в теплой мыльной воде оказалось, что он дымчатого цвета.

С тех пор прошло несколько лет и сейчас Вереск был полноправным хозяином дома, залезая туда, куда ему вздумается. Несмотря на внушительный вес, он любил забраться повыше, наблюдая с довольным видом за тем, что происходит внизу.

Любил он лежать и на книжных полках, правда места оставалось все меньше. Книги заполняли длинные ряды полок от самого потолка до пола.