Андрей Буровский - Сибирская жуть-4. Не будите спящую тайгу

Из смеси немцев и тундровых жителей возник целый оленеводческий род. Языком его стал немецкий — все же более гибкий и сложный. Слова, отражавшие охоту, оленеводство, вошли в язык от ненецкого, и только. И в наше время под сполохами северного сияния вполне можно услышать беглую немецкую речь от людей в меховых одеждах, с широкими монголоидными лицами.

Сестры были из этого рода. Шумело в голове от водки, немного смещался вокруг мир, а Павел налил вторую стопку — за помин души неведомых ему людей, имена которых только Ты, Господи, веси.

29 мая 1998 года

Женька резко повернула попку, задвигала мышцами в промежности, и Ваня Простатитов мучительно, протяжно застонал, стараясь удержать оргазм. Стало трудно дышать, восторг как будто распирал, рвался наружу.

В полутьме Женька оперлась на руку, повернула к губернатору лицо, совсем белое в этой полутьме.

— Резче, господин губернатор! Ну, еще резче, еще… Господин губернатор…

Ваня собирался ей сказать: с каких это пор он ей господин и губернатор? Но, подхваченный потоком оргазма, смог только второй раз простонать, почти не в силах говорить или дышать.

— Господин губернатор, вам письмо…

Простатитов слышал голос, словно бы с другой планеты. И вообще — свет, кресло, зеркало, очки… Ох… Оказывается, это Ваня спал в кресле, в собственном кабинете. Будь прокляты эти дурацкие необходимости — например, работать по ночам. Когда же все кончится! Когда же — в задницу все это, в задницу!

Референт подавал ему папку. Как всегда — аккуратный, тихий, чисто одетый. Сердиться на него было бессмысленно. Павлик — такая же часть интерьера, как диваны и кресла. Пришел, разбудил, подал. Ваня взял, и живой робот сверкнул огромными круглыми очками, неслышно выскользнул из кабинета.

А в папке-то было всего несколько листочков. И главным из них был самый первый — записка о том, какие розыскные меры были приняты и какие результаты они дали. И эти результаты оказались настолько невероятны, так фантастичны в самом главном, что Простатитов удивился им еще сильнее того, что от Фрола пришел к нему Павлик. Всегда аккуратный и тихий, осторожный и дипломатичный, он как будто родился чиновником.

Порой Ваня развлекался, представляя, кто же к нему подойдет и каким образом, откуда. Десятки разных вариантов он представил себе, физиономии почти всех сотрудников управы подставил на роль связных Фрола. Может быть, Муталлимов? С Фролом он связан, это известно. А случаем, это не Сикоров? Он подозрительно себя сегодня вел — вроде хотел остаться один на один. Подозревать были основания даже секретаря, Анну Сергеевну, она на письмах, всегда и всех знает, а подозрительное поведение… Было бы желание, а истолковать поступки всегда можно. Но этот! Павлик был последним, на кого могло пасть подозрение. Вот уж кто-кто, а Павлик сильно удивлял.

Но документы в папке были еще более странными. Меньше всего мог бы связать губернатор смерть Жени и деловые интересы этого человека. Но все тут было доказуемо, на все приведены справки, выписки и ксерокопии. А в конце стоял простейший деловой вопрос — как, мол, хочешь, хозяин? Отдать тебе нехорошего человека или пусть себе живет? Простатитов как-то не верил, что можно вот так взять и написать, подставляясь всем, кому не лень. Он не мог допустить, чтобы подставился Фрол, который и жив-то был до сих пор только потому, что невероятно проницателен и хитер.

Интуиция подсказывала губернатору, что с документиком что-то нечисто. Чем больше на него смотрел Простатитов, тем сильнее было у него желание отксерокопировать документ. Благо, ксерокс стоял тут же, в приемной. А? И Павлик тут, никуда и не думал уйти! А ведь, наверное, он ждет ответа, Павлик, вот оно что! Фрол продемонстрировал силу, длину своих рук и теперь спокойно ждет ответа. И уж, конечно, вокруг него, Простатитова, есть еще куча таких же, и куда важнее Павлика. Вряд ли Фрол стал рисковать самым ценным из своих агентов…

…Все это думал Простатитов, подходя к включенному ксероксу, проверяя, заряжен ли он бумагой. И уже намеревался вынуть первую бумажку из папки, как почувствовал, что папочку явственно тянут из рук. Повернувшись, губернатор встретился со стальным взглядом собственного референта.

— Позвольте… Не надо ничего ксерокопировать, — тихо, непреклонно сказал Павлик.

Простатитов рванул на себя папку. Он был сильнее Павлика и потянул парня за собой, потому что тот вцепился в папку с отчаянием голодной пиявки. Он даже выронил из-под мышки другую папку и вцепился обеими руками в эту, жизненно необходимую; он даже пошире расставил ноги, чтобы лучше получалось… Не его это была вина, что Простатитов так и тащил его, делая круг за кругом вокруг ксерокса.

— Не надо. Не надо, — постанывал Павлик сквозь стиснутые зубы, словно он был юной красоткой, влекомой Простатитовым на диван. А тот только злобно сопел, раздувая крылья носа от бешенства. И мысли неслись вихрем в бедной головушке горе-губернатора, что у Павлика вполне может быть оружие, что нельзя позвать на помощь, что как раз Павлик вполне может и позвать на помощь, что здесь еще и Анна Сергеевна, и черт ее знает, что она подумает и сделает…

Павлик впал в полное отчаяние, видя, что он не в силах отобрать заветную папочку. Продолжая приговаривать «Не надо…», он ловко лягнул Простатитова, ухитрившись попасть ему очень высоко, в середину бедра. Ваня взвыл; папочку он с самого начала держал и тащил только одной рукой. И теперь он быстро сменил руку (Павлик успел пнуть еще три раза) и с правого плеча двинул противника уже в полную мужскую силу и не размышляя о последствиях. Что называется, на полную катушку. Что-то лязгнуло в мгновенно захлопнувшемся рту бедного Павлика. Издав какое-то уханье, он улетел в противоположный угол. Простатитов еще раз убедился, что на связь Фрол не послал своих самых ценных боевиков.

— Ох, что же это… Иван Валерьевич… Павлик… Ой… «Скорая»… Может быть, йодом… — лепетала Анна Сергеевна, всплескивая пухлыми руками, закатывая томные глаза. «Да она же наслаждается всем этим…», — дошло до Простатитова, и он грозно рявкнул:

— Сидеть! — И тоном ниже: — Запереть дверь. Никому не открывать.

Ваня вложил бумагу в ксерокс, нажал кнопку, аппарат тихо запел. И он еще раз кинул через плечо Анне Сергеевне:

— И чтобы тихо мне! Хватит тут скулеж разводить!

Павлик поднимался, как сомнамбула или как зомби, рывками, тряся головой. Изо рта у него текло, пиджак был заляпан отвратительными бурыми пятнами. Павлик, слегка покачиваясь, двинулся к Ване, выбросив вперед руку с загнутыми, предназначенными царапать пальцами.

Ваня быстро сменил бумагу, снова нажал кнопку. Было весело, просто и ясно. Павлик двигался вперед, вдруг остановился, порыскал глазами вокруг и внезапно вцепился в спинку стула. Взвизгнул, завертел стул над собой, снова двинулся, оскалившись, к Ване. Тот ухитрился сунуть последний, третий листок, нажать на кнопку, и сразу же пришлось реагировать совсем на другое. С уханьем уэллсовского марсианина Павлик обрушил на него свой стул. Ваня шарахнулся, удар пришелся по ксероксу. Простатитов двинул сбоку, целясь в ухо, и Павлик опять сполз на пол, хотя стул не отпустил. Ксерокс, к удивлению Простатитова, выплюнул и третью копию. Павлик нежно прижал к груди стул и стал подтягивать под себя ноги, собирался, видно, встать. Ваня ударил ногой, целясь Павлику в голову. Тот заслонился стулом и опять упал навзничь, Простатитов скорее толкнул его, чем ударил.