Beatrice Boije - Respice finem

Он приложил к губам флейту, невесомо извлекая из деревянной трубочки неземного звучания музыку. Она стелилась по воздуху, отдаваясь в росе и тумане, эхом звуча в каждой травинке и листке на ветвях деревьев. Птицы и сверчки подпевали его мелодии… полной невысказанной грусти и меланхолии.

Они шли по тропе, будто плывя в клубах туманной взвеси, стелящейся по земле, и с каждым шагом Беатрис вздыхала все глубже, чувствуя, как густеет воздух и как увядают цветы ее венка, пригибаясь от навалившейся на них влаги.

На выходе из леса от нехватки воздуха она потеряла сознание. Дядюшка Йохан, как всегда, когда он гостил у них в доме, на рассвете выгуливая в лесу охотничьих псов, обнаружил ее раньше, чем это успел сделать глава семейства. Иначе скандала было бы не избежать. Ее самочувствие предпочли списать на переутомление и непогоду, но еще несколько дней Беатрис не могла прийти в себя и восстановить в памяти события последних дней. Лишь когда взошла новая луна, память ее прояснилась и, проклиная себя на чем свет стоит, Беатрис зареклась еще хоть раз выходить в лес до своего отъезда, тем не менее с помощью Виктора закопав подарок Шепеторна под порогом своего родного дома вместе с ножом из метеоритного железа.

А ровно за месяц до летнего солнцестояния, когда уже была согласована итоговая дата свадьбы и подписан договор между отцами семейств… Беатрис впервые проснулась посреди ночи в холодном липком поту. С замирающим от ужаса сердцем пытаясь всеми силами изгнать из своей памяти видение очертаний антрацитовых шпилей Штайнхалля… Злой ли подарок фейри или же знак свыше, но именно тогда началось то, чему суждено было свершиться почти две сотни лет спустя.

Череде событий, что ознаменует ее возрождение из мертвых и одновременно с этим – конец этого мира.

Как обычно бывает в жизни… всему хорошему рано или поздно приходит конец. И далеко не каждая сказка может похвастаться счастливым завершением. И пусть временами Беатрис и чувствовала себя как принцесса в башне, окружали ее отнюдь не потоки лавы и кишащие у подножия стен драконы, а собственные страхи, что захлестывали с головой. Но, справедливости ради, стоит заметить, что некоторые люди порой могут быть ничем не хуже чудовищ.

После свадьбы, сыгранной в конце июня тысяча пятьсот четвертого года, теперь уже молодая госпожа Беатрис Аделхейт Раух уехала за своим мужем в Гамбург. Холодный портовый город, окруженный лесами и водой. Дом их находился в нескольких часах езды и так же, как и в ее родном поместье, оттуда открывался поразительный вид на пруд и холмы, за которыми стелилась широкой лентой Эльба. И только это: лес, скалы и ручьи приносили ей утешение, напоминая об удивительном празднике, что подарил ей наставник в ночь ее рождения на свет, и о родном доме, который остался позади.

Из Лейпцига путь был неблизким, родственники приезжали лишь по большим праздникам, сама же она больше не возвращалась в свой родной дом, будто раз и навсегда решив сжечь за собой мосты. Едва за ней закрылись двери гамбургского поместья она будто услышала лязг прутьев, как на решетках в мрачных темницах из старых сказок. Она не имела ограничений в этом доме, могла ходить везде и разговаривать с кем бы не пожелала, она даже могла продолжать тренировки, так как вместе с ней в качестве телохранителя переехал и Виктор, но эти стены… навсегда стали ее тюрьмой. И Теодор никогда не отказывал себе в удовольствии напомнить ей об этом…

Помимо всего прочего… была какая-то неведомая сила, которая, будто клещом присосавшись в ее мозгу, подсознательно вела вперед по тонкой звенящей ниточке, туго вплетенной в полотно паутины воронкового паука. В следствии того приступа после ее совершеннолетия, что предшествовал свадьбе, часть ее разума будто перестала ей принадлежать, заполненная какой-то неуловимой навязчивой идеей. Ей постоянно казалось… что она куда-то опаздывает, чего-то не успевает, но чего… вспомнить она была не в состоянии. И это отражалось на ее отношениях с мужем, на тренировках с Виктором, на ее эмоциях и стойкости духа. Оторвавшись от родного дома, она перешла на новую ступень, в новый этап своей жизни. Так же ясно она осознавала, что и этот дом – лишь очередной виток спирали ее жизни, прежде чем ей придется шагнуть в пустоту, но почему… Почему ее душа так старательно рвалась куда-то за пределы отведенных ей рамок времени и пространства, почему и целой жизни ей казалось мало для того, чтобы что-то успеть… уразуметь это ей было не дано. А потому… одну навязчивую идею она заменяла другой. Более явной и актуальной… каждый день маячащей перед ее глазами.

Вышивка на покрывале… книги, небрежно сложенные на полках, трофейная голова благородного оленя, установленная на стене над постепенно затухающим камином… Где-то здесь скрывались тайны обитателей этого дома. Но ее дом был так далеко… от него не осталось даже очага. Ей оставалось только одно… смиренно ждать…

Девушка устало вздохнула, лишь чуть поправив сбившееся одеяло напевая сквозь закрытые губы убаюкивающие мелодии. Малыш, которому было около года, засопел на ее руках, чуть подернув головой, стиснув руками покрывало, но тут же снова затих. Легко качнув его, она окончательно прогнала остатки дурного сна, навеянного треском поленьев, а мягкое прикосновение двумя пальцами к его лбу успокоило разум. Если бы конечно же с ней это работало так же легко…

Она снова обратила взгляд к камину, где в робких языках пламени сгорали последние дрова. Сколько уже лет прошло? Да вряд ли прошел и год с тех пор, как она вышла замуж. Сначала одним грузом с родительских плеч меньше, первенец родился практически сразу, что вызвало неописуемый восторг у всего семейства, окончательно развеяв опасения, что их «особенная» девочка не сможет ужиться в мире обычных людей и ее рано или поздно отправят на костер, заклеймив позором весь их род. И этот странный мужчина, однако воспитавший в Алоисе того воина и надежду семьи, которого все так ожидали… уехал вместе с ней. Один Бог знает, чем это могло бы кончиться. Но теперь это хотя бы была не их забота.

Но нет… своеобразно, но Теодор заботился о ней, милосердно забрав из родительского дома, как лишний балласт, возможно, причиной этому была только ее внешность и умение проявить себя на публике. На людях он всегда был учтив и обходителен. В такие моменты он был любим каждым трепетным женским сердцем вокруг, все восхищались его молодой женой и ее талантами, словно пантерой на коротком поводке, что показывает трюки, но все менялось, стоило лишь им остаться наедине. Сухость, что хрустела песком на зубах и самонадеянность, что ядом проникала под кожу срывала прочь все маски. Она была хорошим «аксессуаром» в свете, статусным и стильным, ведь за ее характер уже давно можно было бы эту самую внешность пустить под откос… Это прекрасно докажет тот маленький сверток невинности, что сейчас она держала на руках, стараясь согреть теплом своего едва бьющегося сердца. Но она старалась… правда старалась, несмотря на свои порывы, свободолюбие и воинственный нрав, что так нравился ее наставнику, хотя бы казаться хорошей женой и ответственной матерью. Хотя бы ради своего сына… раствориться в этом мире… стать его частью. Временами ей казалось, будто у нее что-то отняли. Нечто очень важное, смысл чего она так и не может постичь, но что неуловимо витает вокруг, будоража сознание. Как призрак, как видение, которое она не в силах разглядеть, несмотря на свой дар.