Сергей Сироткин - Путь. Часть 3. Последняя мысль

Нерешительность заставила Тита замереть на месте, предлагая повернуть обратно и не пересекать границу тёмной сущности. Но воин дал слово Тьме, что станет её вечным слугой, и, сделав всего один шаг, прикоснулся к непроглядной материи. Свет сразу погас. Легионер растерялся от вечной слепоты, в которой был вынужден жить теперь всегда. Ему захотелось закричать, чтобы хоть эхо его крика дало представление о том, где он находится. Но Тит сдержался. Взяв себя в руки, он гордо вскинул голову и взглянул в непроглядную Тьму с надеждой, что застлавшая взор пелена рассеется. Миг, другой, и Тьма расступилась, обнажая пред взглядом легионера огромного демона со старыми, местами порванными перепончатыми крыльями, от которых веяло безграничной мощью. Их размах завораживал. Тело демона было покрыто каменной чешуёй, создающей впечатление, что представшее существо выдолблено неизвестным скульптором из скалы. Лицо обрамлялось чёрной, местами седой бородой, заплетённой в косу. А в глазах у этого исполина зияла сама Тьма, вечная и непобедимая. Воину показалось: на него через эти глаза смотрит вовсе не демон, а бесконечная тёмная сущность, породившая самых кошмарных тварей, которых Тит мог себе только представить. Легионер исполнился благоговения и страха перед тем, что в него зрело.

– Ну, что, воин великой империи! Готов стать воином армии Тьмы, как и обещал нашей прародительнице? – прогремел вопрос из уст демона.

– Да! – подавив страх, чётко и громко произнёс Тит, как и учили его в легионе.

– Тогда убей их! – приказал демон и, отступив в сторону, явил Титу дряхлого старика, держащего за руку ребёнка.

Люди были безоружны и немощны. Сотник мог их убить невероятно легко и без оружия, но в его руке, неизвестно как, появился совершенно чёрный клинок, от которого веяло реками крови – тех самых, что Тит уже успел пролить за свою довольно короткую жизнь. Легионер был способен голыми руками сначала лишить жизни старика, а затем ребёнка, но воину империи зачем-то облегчали задачу, вручив смертоносное оружие.

Тит подошёл к людям, посмотрел на них, но так и не смог занести оружие. Он отпустил эфес клинка, и оружие исчезло. Затем повернулся к демону и твёрдым голосом заявил:

– Я воин, а не убийца! Этих беспомощных людей убивать не стану!

– Ну-ну, – усмехнулся демон. – А вот они станут.

После слов демона Тит сразу же почуял опасность, исходящую от людей и, обернувшись, увидел, как старик с ребёнком обернулись в отвратительных тварей, чем-то похожих на змей. Они раскрыли зубастые пасти и с оглушительным шипением набросились на воина, вонзив в него острые зубы. Легионера пронзила острая боль, и он очнулся ото сна.

Над лагерем уже занимался рассвет. Первые лучи жёлтой звезды принялись согревать твердь мира после прохладной ночи, и в душе сотника почему-то затеплилась надежда. То ли оттого, что он всё еще находится в уютном мире, то ли оттого, что уже вступил одной ногой в безжалостную Тьму, но в сотнике появилась уверенность: за ним наблюдают, и, не смотря ни на какие муки сегодняшнего дня, через которые придётся пройти, он выживет.

Послышался лязг оружия. Постепенно голоса воинов империи заполнили весь лагерь. Издали донеслось ржание лошадей. Легион просыпался, принимаясь за свои повседневные дела.

Тит потянулся, отметив, что кистей рук уже не чувствует. Его так и не развязали, видимо, предположив: покойнику руки всё равно ни к чему. Во рту пересохло, хотелось пить. Но никого поблизости не было, и сотнику ничего не оставалось, как терпеть жажду и ждать, когда за ним придут. Вскоре к клетке Тита подошли охранники и, открыв её, вывели осужденного легионера.

– Вода есть? – тихо спросил сотник, и один из охранников протянул ему флягу с водой.

Сотник кое-как сумел взять посиневшими руками флягу и жадно принялся пить.

– Перед смертью не напьёшься, – скорее сочувствующим, чем насмехающимся голосом произнёс охранник и, дождавшись, когда Тит напился, лёгким кивком головы приказал сотнику идти за ним.

Легионер послушно пошёл к месту казни, но в отличие от вчерашнего дня, когда его вели в клетку от трибуна, сейчас смотрел вперёд, а не в твердь, являя: дух сотника не сломлен и он ещё поборется за свою жизнь.

Прозвучала труба, вещающая построение. Легион засуетился, быстро выстраиваясь перед главной палаткой. Сотника тем временем подвели к двум столбам, вкопанным ночью в твердь, и один из охранников, наконец, развязал Титу руки. Их сразу же пронзило сильное покалывание, будто тысячи игл поочерёдно принялись за свою собственную пытку без согласования на то с трибуном. Тит еле заметно улыбнулся, подумав об этом обстоятельстве, и попытался размять отёкшие кисти. Охранники не торопились привязывать сотника к столбам, видимо, осознав свою оплошность, когда забыли освободить Титу руки перед тем, как запереть в клетке. Покалывание постепенно исчезло, и осужденный, глубоко вздохнув, сделал шаг вперёд, встав на место своей вероятной гибели. Он сам поднял руки, приглашая охранников его привязать.

– Готов потерять шкуру? – услышал Тит за спиной тихий, чтобы его никто не услышал, голос Клавдия, когда охранники отошли в сторону.

– Ты решил проверить, крепко ли меня привязали к столбам, благороднейший Клавдий? – с нескрываемым сарказмом вместо ответа спросил сотник.

Но и Тит ответа не услышал, так как прозвучала команда, и воины построенного легиона вытянулись, как струны, готовые приветствовать своего трибуна.

Сотник попытался увидеть своих бывших подчинённых, но их в строю не оказалось. «Наверное, всё ещё сидят в клетках, ожидая своей участи», – подумал Тит и приготовился к казни.

Легион громко сотряс воздух дружным приветствием появление трибуна. Облачённый в доспехи командир имперского войска пристальным взглядом окинул строй своих воинов, а затем, мельком посмотрев на привязанного к столбам Тита, жестом приказал начинать казнь. Один из помощников трибуна вышел в центр претория, практически встав рядом с Титом, и громким голосом объявил, кого и за что сейчас будут казнить. Сотник, как и весь легион, внимательно выслушал приговор и, убедившись в обещанной трибуном возможности спасти жизни своих бывших подчинённых, посмотрел в небо, словно пытался увидеть там свою смерть и договориться с ней об отсрочке. Только смерть не соизволила явиться своей жертве, и Тит, устремив взгляд вперёд, сосредоточился на восприятии своего тела, чтобы в нужный момент отключиться от боли и постараться выдержать все двадцать пять ударов.

Палач неспешно подошёл к сотнику и ловко заткнул ему рот кляпом. Но, увидев отрицательный жест трибуна, который тот подал рукой, кляп вынул, предоставив тем самым Титу возможность кричать.