Роман Шмыков - Вниз по лестнице

Рука резко зачесалась, а потом и нос. У меня перехватило дыхание, я кончиками пальцев потянулся к ноздрям и испугался… ничего там не было, но сердце в груди забилось посильнее отбойника. В кармане что-то зашевелилось. Я достал телефон с загоревшимся экраном. Белый фон заставил сильно сжать глаза, и за закрытыми веками перед взором забегали разноцветные круги. Я отвёл экран от лица и, светя в пол, убавил яркость. Это сообщение от МЧС. Очень короткое, даже меньше сводок погоды об опасностях ветра. «Не выходите из дома», это всё.

Откуда-то доносятся крики. С улицы, из подъезда, в моей голове. Я думаю обо всех, кто сейчас не рядом со мной. Кто эти люди? Друзья, родные, просто знакомые. Что они делают сейчас? Знают ли они то же, что и я, ну или хотя бы часть? Живы ли? Всё-таки надо позвонить Свете.

Я приподнялся и начал искать её номер в записной книжке. Помню, занёс его ещё года два назад, когда Данил познакомил нас, но я не расслышал её имени посреди оживлённого парка, и записал как-то по-своему, по её отличительной черте. Как же там?

Я листал телефонную книгу из сотни номеров, пытаясь понять. Думаю, «родинка на лбу» может подойти, так как на у Светы на лице и правда была родинка, но совсем небольшая, прямо посередине чуть выше бровей. Было бы намного проще, если бы записал её просто «новая девушка Данила». Я нажал на кнопку вызова и принялся ждать, гадая, правильному ли человеку звоню, затем прозвучал женский голос, и я понял, что не ошибся.

– Привет, Лёш, что хотел? Что-то случилось?

– Данил у тебя?

– Неа, – ответила она моментально, но затем последовала пауза, – а должен быть?

– Нет.

– Подожди, он не с тобой? – я молчал, хотя знал, что должен сообщить правду. – Лёша, где Данил?

– Понятия не имею…

– Блядь, в смысле? Он просто ушёл?

– Типа того.

– Ты можешь перестать так отвечать? Что случилось?! – Света кричала в трубку, и я даже немного отодвинул телефон от уха, – можешь уже рассказать?!

– Ему стало плохо, он… с ним что-то произошло. Он ушёл, и я не смог его остановить.

– Вы там напились? – чуть успокоившимся голосом спросила Света, хотя я уверен, она помнит, что Данил на антибиотиках.

– Нет.

– Тогда что… погоди, я сейчас. Кажется, папа пришёл с работы.

– Что? Нет, не…

– Помолчи, не отвлекай! – я услышал, как Светин голос отдалился от телефона, а затем звук открывающихся дверей резко сменился на женский вопль.

Телефон Светы упал, и я тут же прижал микрофон прямо ко рту.

– Света! Света! Беги!

Но она не смогла. Я это понял по резко прекратившемуся крику и звуку падения чего-то тяжёлого. Старался прислушаться, но то, что звучало по ту сторону линии, не возвещало ни о чём хорошем. Знакомый хрип и нечеловеческий рык, хруст костей и рвущееся мясо. Я положил трубку, медленно отводя телефон от лица. Руки тряслись, из них выпал мобильник и пропал под ногами.

Зачем он к ней пришёл, и как он её нашёл вообще? Почему Данил не тронул меня, хотя ему ничего не стоило броситься в мою сторону ещё в самом начале, когда он проснулся, изнывая от боли в распухшей донельзя ноге? Он всё это время знал, что я рядом, но пощадил. Вряд ли он взял свой телефон, да и вообще не смог бы ответить на мой звонок, а мне так хочется сейчас задать все эти вопросы лично.

В небе пролетел вертолёт. Этот звук ни с чем не перепутаешь, но их теперь было много. Они словно промчались прямо надо мной, и я закрыл голову руками, прижав колени к подбородку. Стало хуже, и снаружи небезопасно, как всегда. Я отправился на кухню, разрезая темноту тусклым светом экрана телефона, который наощупь нашёл на ковре. Еда есть, почти вся не скоропортящаяся. Останусь в этой квартире как минимум на несколько дней, иного выхода нет. Я психологически готовился к карантину, который видел до этого лишь в фильмах.

Первая ночь, с натягом перешедшая в морозное утро, продлилась намного дольше, чем должна была. Я почти не спал, ворочался в кресле и всё время очухивался рывком, после чего разминал затёкшие ноги. На диван Данила лечь побоялся, и скинутое на пол одеяло так и осталось лежать, как на натюрморте. Когда солнце, рвущееся сквозь заиндевевшее окно, пробилось в комнату, я разглядел на подушке, на которой спал мой друг, пятна засохшей крови. Они были совсем маленькими, но их так много! После этого я не смог уснуть и пошёл умываться.

Горячей не было, и ледяная вода сработала как удар по голове. Ещё чуть-чуть, и я бы вырубился, но вместо этого меня сначала пошатнуло, а потом нахлынул резкий прилив бодрости. Полотенце Данила я тоже оставил нетронутым.

На кухне светлее всего, и окно выходит в открытый двор. Если бы сейчас было лето, то за листвой я не различил бы ничего, но деревья в данный момент абсолютно голые, почти чёрные на фоне снега, на котором лежат трупы. Обглоданная собака валяется там же, где я увидел её вчера. Следы крови от её тела вели к подъезду. У перевёрнутой набок мусорки распласталось человеческое тело, с виду замёрзшее. Я посмотрел на термометр у окна, там минус тридцать пять градусов. Это настоящий мороз, который должен был хоть как-то справиться с тем, что носил в себе Данил, тем более что он полуголый оказался на улице. Каким-то образом мой друг добрался до Светы.

Я обыскал все полки и выложил на кухонный стол то, что может сохраниться ещё долго, не считая куска батона, который уже становился похожим на сухарь с синеватым пятном на боку. Куча всяких круп и сушёные сливы в пакете. Их есть я не рискнул, не хватало мне ещё диареи, но пшеничную кашу решил приготовить сейчас. Достал маленькую кастрюлю, решив не варить много на будущее, и сделал порцию для одного. Немного соли, и уже не так отвратительно, как было с первой ложкой. Вода в фильтре чистая, должна быть таковой. Я долил ещё и оставил процеживаться.

Я смотрел всё время на экран телефона в ожидании хоть какого-нибудь повторного сообщения от МЧС, но кроме последнего, про указания оставаться дома, ничего не было. Включил телевизор, там лишь помехи. Наверное, провод оборвался, или ещё что.

Это из-за того бездомного?

Данил тогда был похож на персонажа из фильма ужасов с чужой кровью поверх всей одежды. Как же я тогда испугался, подумав, что это его обнажённое мясо, но худшее ждало впереди. Эти паразиты жили в бездомном? Что вообще его могло заставить выбежать на дорогу к несущимся на огромной скорости автомобилям посреди тёмной ночи, кроме безумия? Или невероятной боли и желания побыстрее с ней покончить…

Инопланетяне? Неизвестный вирус? Кара божья? Сейчас каждый из вариантов вполне мог быть настоящим.

Что стало с Данилом, и могу ли я помочь? Сказал бы он мне, даже если бы знал, чем всё это может обернуться? Хочу верить, что да, но я понимал и помнил слишком много, чтобы надеяться на лучшее. Теперь он там, и не в моих силах сделать что-нибудь, чтоб хоть немного изменить ситуацию. Поговорить бы с Данилом, созвониться или написать, но он не увидит, не услышит, не захочет понять. Ему это теперь неинтересно, он слишком сильно изменился. Да и я, кстати, тоже. Быть честным с самим собой – это всё, что сейчас осталось.