Светлана Хорошилова - Призрак, осыпанный снегом – 2

– Она обо мне не знает, – ответила девушка. – Я здесь уже с месяц. Так хочет Он.

Кирилл издал звук будто подавился, после чего он перестал выспрашивать тихим заговорщицким тоном, а перешёл в состояние возмущения.

– Дохлятина так хочет? – взорвался он. – Ну ни фига себе новость! Он там что, совсем обнаглел?! Мало того, что страху нагоняет, ещё и домой не пускает… Вот тщеславный козёл! – Яну поразило отсутствие боязни у Кирилла перед нечистью. – Это тебя он снабжает пищей? Утку случайно не приносил? Горячую, из духовки…

Девушка открыла рот от удивления.

– Утка была. А откуда ты знаешь?

Кирилл в нетерпении крутанулся в кресле: скуке пришёл конец, опять всё начинается…

– Короче, никого не бойся, я скоро буду! В смысле – скоро… – Юноша забуксовал на последнем слове, затем начал рассуждать вслух: – Та-ак, начальство сегодня сто процентов пораньше не отпустит, вечером мне надо обязательно дождаться одного мужика… Блин! Мужик приедет часам к двенадцати. Так-так-так… – Снова прижал к уху телефон. – Приеду где-то пол второго ночи. Ты как, продержишься до пол второго?

– У меня нет других вариантов, – ответила Яна.

По тону отчаяния в её голосе Кирилл понял, что надо выдвигаться в Студёные Выселки при первой возможности, не теряя ни минуты. Быстрей бы только покончить с делами.

Иван Иванович убрал телефон, наблюдая за девушкой с интересом. Расспрашивать не стал – неудобно. Затем он перевёл внимание на печь, объяснил, когда надо выгребать золу и прикрывать заслонки, и как быстрее разводить огонь. Уходя остановился в дверях.

– Теперь понимаю, чему Кирилл так удивлялся… – сказал он напоследок. – Зачем столько материалу привезли?.. Куда столько цементу, да проводов?.. Где он, ремонт? Нету! – Развёл он руками, глядя по сторонам. – Если только в подвале красоту навели… – Он засмеялся, покидая дом. – Или я не видал, когда опять всё повывезли…

Девушка наблюдала, как он выходит через калитку, ей не терпелось крикнуть ему, напросится, чтобы забрал её с собой, вызвал подмогу, спасателей – уже не важно кого… Только бы ей поверили… Не поверят – залечат, как брата. Вспомнила, как он показывал пальцем в экран телевизора – теперь она понимала, что показывал не просто так, а она засунула ему в рот таблетку, лишь бы он заткнулся, и заставила проглотить. Пенсионер исчез из виду, Яна вернулась в дом, оставшись один на один с некой сущностью, в распоряжении которой она оказалась.

Дом наполнился запахом горящих поленьев, из топки слышался гул – огонь разогнался в полную мощь, в просветах приоткрытой дверцы алели языки пламени. Если убрать всё потустороннее, Яна погостила бы здесь недельку-другую… Тут она поймала себя на мысли, что она прожила здесь гораздо дольше, только это была не жизнь, а тюремное заключение, ссылка.

Треск в печи убаюкивал, Яна проваливалась в сон, закутавшись в холодное ватное одеяло, согреваемое её собственным теплом. Скоро приедет Кирилл – единственный, кому без боязни можно выложить всё, что с ней творилось в этих стенах. Он испытал подобное на себе, вряд ли удивится её истории. Единственное, чему он наверняка удивится – машине, оказавшейся внутри развалин. Если ей удастся отвести парня к заброшенному дому, то она наглядно продемонстрирует, что стало с Ауди, и Кирилл удостоверится лично.

Яна поражалась смелости парня, с какой он обсуждал ужасы этого дома – складывалось ощущение, что повидал он здесь достаточно – он точно Его видел, монстра, а она всего лишь очертания, тень, движение, серую массу… Сама не знает, что она видела.

В очередном сне, похожем на реальность, Макс рвал на части бумагу. Яна склонилась над газетной обложкой – не та Яна, которая сидела с ним рядом во сне, а та, что наблюдала за происходящим со стороны, та, что лежала с закрытыми глазами, окутанная сновидениями. Она разглядывала рисунок в центре кроссворда, очень знакомый – именно эта газета лежала на столе в тот день, когда ей понадобилось покинуть квартиру, чтобы сбегать в магазин, а у сиделки Макса был выходной. Яна проводила взглядом себя уходящую, перевела внимание на брата, оставшегося в одиночестве.

Брат прервал своё занятие и оглянулся на дверь – кто-то настойчиво давил в звонок. Вновь продолжил мусорить обрывками газеты, игнорируя. В приоткрытую створку окна подул сильный ветер, и бумага взлетела, словно листва. Сложенная часть газеты лежала на месте, она лишь трепетала от ветра, но бумажная мелочь свободно летала – печатные обрывки валялись по всей квартире.

Звонок играл беспрерывно. Максу видимо надоело, он настороженно встал, подкрался к двери, приложил к ней ухо, начал заглядывать в глазок. Отошёл, походил по квартире, вновь приблизился – кто-то настойчивый не уходил, периодически давя на кнопку, будучи уверенным, что своего добьётся. В конце концов Макс не выдержал и открыл.

Парень отступил назад, пропуская гостя. Яна смотрела вошедшему в спину – силуэт медвежьей комплекции никого не напоминал из тех, кого она знала.

– Чего уставился?! – прохрипел незнакомый голос. – Не узнаёшь?

Брат замычал, иногда вставляя неразборчивые фразы.

– Да я вижу, вижу, что ты придурком стал… Что ты мне стоишь тут… рассказываешь: ме-ме-ме? Значит, Бог тебя всё-таки покарал… – Незнакомец закивал в знак удовлетворения, восхищаясь наказанием свыше, затем будто опомнился, с ненавистью прохрипел: – Но это абсолютно ничего не меняет!

Макс попытался что-то объяснить, при этом незнакомец утих, выслушивая очередной набор невнятных звуков.

– Чё? Реально меня не помнишь? – Вошедший удивлялся. – Точно не придуриваешься?

Гость вместе с Максом уже стояли в кухне, в той самой кухне, где они с братом любили принимать друзей.

– Знаешь сколько я тебя выслеживал, тварь?! Чё ты киваешь, как осёл? – Незнакомец приблизился вплотную, в нём нарастала злость. – Не помнишь меня? И не помнишь, что ты с отцом моим сделал? Старым человеком, героем-пожарником, который отродясь вреда никому не делал… Не помнишь?! Я тебе сейчас покажу.

Незнакомец выключил свет, затем подтащил Макса к окну – тот не сопротивлялся. В стекле исчезло отражение кухни, тёмное стало светлым – то были последние мгновенья уходящего солнца. Медвежий силуэт открыл настежь окно и вытолкнул Макса с седьмого этажа. Яна услышала далеко за пределами свой собственный пронзительный крик, стихший в момент пробуждения.

Огонь уже не трещал. По всей видимости он давно угас, так как дрова в печь долго не подкидывались. Внутреннее пространство дома заволокла сумеречная пелена – день подходил к концу. Сколько же она спала…

В ней учащённо билось сердце – результат страшного сновидения. Но ни о каких сумбурных снах речь уже не велась – все эпизоды, которые она увидела о своём брате, несомненно были реальностью… Макс не выбрасывался сам из окна – его вытолкнули под эгидой кровной мести, а значит, события, произошедшие в этой деревне, не имеют прямого отношения к его гибели. Брата разыскали и отомстили бы в любом случае.