Светлана Хорошилова - Призрак, осыпанный снегом – 2

Ночью ей приснился сон, как всегда с участием брата: трое едут в машине, всё вокруг заметено снегом, значит, события происходят зимой. Ребята переговариваются.

– Да мочить его, суку, надо, мочить! – настаивает Макс, ёрзая нетерпеливо на заднем сидении и вцепившись обеими руками в подголовники передних. – Видали, как запрятался? В глухомани! Боится, гад!

Обернулся молодой мужчина, сидящий за рулём – Яна вспомнила во сне, что видела его раньше.

– Вряд ли он представляет для нас угрозу… – невозмутимо произнёс тот.

– Да ты что, Пианист? – брызгал слюной Макс. – Хочешь пустить дело на самотёк?

– А кому он трепанёт? В его же интересах сидеть и не рыпаться, и не попадаться нам на глаза…

– Да ты что?! Сейчас не трепанёт, потом запоёт… Мочить его, суку, надо! Мочить!

Сестра никогда не видела его таким: безжалостным, подстрекающим к убийству. Её ли это Макс?

Внедорожник остановился. Троица вылезла из него и стремительно направилась к дому – тут она узнала место происходящих событий: это был он, тот самый дом, в котором она сейчас проживала. Макс с помощью приёма снёс дверь. Ни секунды не мешкая, ухватил за ворот подвернувшегося на пути парня с испуганными глазами и поволок его в комнату.

– Неплохо ты тут устроился! – произнёс кто-то из друзей.

Сновидице стало жалко парня, он совершенно не походил на дерзких, самоуверенных друзей Макса – загнанный в угол мальчик, оказавшийся не в том месте и в компании не тех людей.

Перед ними открылась дверь во двор – Яна видела, как все четверо пробираются по глубокому снегу, вязнут в нём. В какой-то момент их лица меняются, Макс достаёт из кармана нож, который она привезла ему в качестве сувенира, зная его пристрастие к холодному оружию. Нож падает в снег, глаза Макса наполняются страхом до предела, в них отражается чья-то тень, он отступает назад, прикрываясь обеими руками…

Закричал петух. Через щели между занавесок пробивался солнечный свет – Яна открыла глаза. Было утро, сколько времени неизвестно – механический будильник, стоящий в серванте, вероятно давно не заводился и без конца показывал два пятнадцать.

Девушка потянулась в кровати, уставилась в потолок, стала осмысливать приснившееся. Дурацкие сны – этого не могло быть на самом деле, Макс таким не был.

На столе её ждал омлет – жёлтый, будто в него добавили куркумы и ещё неостывший кофе. Яна пришла в восторг. Пока угощение не исчезло, словно мираж, бросилась его поглощать. Омлет был отменным, из домашних яиц, поэтому имел столь насыщенную лимонную окраску. Кофе так же порадовал: настоящий зерновой, сваренный в турке. Кто же обеспечивает её такими великолепными завтраками и обедами? Разве духи умерших на такое способны?

Погода была прекрасной. Яна вышла во двор погулять, ничто ей не препятствовало. Перед ней открылся вид на огород – именно этот огород ей снился, только сейчас был в осеннем убранстве. Девушка стала пробираться сквозь сухие заросли, делала это без резких движений, чтобы не гневить силы, контролирующие её.

А вот и место в конце огорода, где на её брата в том кошмаре кто-то набросился. Яна осмотрела заднюю ограду, прошлась по земле, огрубевшей за годы неиспользования по назначению. Собралась возвращаться назад, как вдруг почувствовала под ногою твёрдый предмет. Девушка наклонилась, в её руках оказался нож, который она бы не перепутала ни с каким другим – это был сувенир, привезённый из Европы в подарок для брата.

Значит, ей не просто приснилось, стояла и размышляла Яна, через её мозг прогнали события, которые она сама жаждала узнать. Но Макс не убийца, он не мог быть таким… Или всё-таки мог?

С того дня её пребывание в этом доме заметно улучшилось. Каждый день на столе появлялась пища: и утром, и вечером. Единственное, чего ей не доставало, так это нормального душа, но Яна приспособилась обтираться мокрым полотенцем, притащив из сарая корыто для более удобного мытья – грязная вода стекала в него, а не на пол.

Там же в сарае она приметила дрова. Ей пришла в голову мысль – затопить печь, тогда и воды нагреть можно. Воду она не таскала – два ведра появлялись сами собой, заново наполненными. Беспокоило только одно: печь она ни разу в жизни не топила и понятия не имела, как это делается.

В ящике стола лежало несколько спичечных коробков. Яна стала запаливать тонкие лучины, но они прогорая затухали. Тогда она решила пожертвовать одним из журналов: дрова загорелись куда быстрее, да только в комнату повалили клубы дыма. Яна раскашлялась, наконец, догадалась открыть заслонку. Дым перестал коптить внутрь, варочная панель из толстого металла начала понемногу прогреваться. Узница порадовалась за себя – ночи становились холодными, но теперь она нашла способ протапливания жилья.

Когда она подошла к окну, за которым раскрывался обзор на дорогу, то вздрогнула от неожиданности – перед домом, прямо за палисадником, стоял седовласый дедок с большими усами и вопросительно пялился на трубу. Сначала она замешкалась, потом сообразила, кинулась к дверям – ей ничто не препятствовало.

– Здравствуйте! – крикнула она, выбегая из-за угла, будто за кем-то гналась.

– А-а-а… – Повернулся к ней старик, которого звали Иван Иванович. – А я думаю, кто это тут печку затопил… – Он приятно улыбался. – Здравствуйте, здравствуйте, барышня!

Первые минуты она стояла в смятении: сообщить ли ему о нечисти, удерживающей её в плену, или не рисковать – неизвестно чем это может обернуться. Её осенила идея: не торопиться, но и не терять из виду столь редкого здесь человека, с которым ей к тому же удалось беспрепятственно войти в контакт.

– Вы могли бы мне помочь? – спросила она. Он уставился на неё удивлённо. – Я совсем не умею растапливать печь. Сначала дым повалил, я чуть не задохнулась, а ещё там какие-то заслонки, да и вообще…

Иван Иванович стал топтаться на месте.

– Помогу, конечно! Почему-ж не помочь… Тут главное соблюдать правила осторожности! Бывает, что люди угорают – ну это в основном по пьяни, а так топить печь дело нехитрое.

Яна пригласила старика в дом. Он хотел разуться, но она его отговорила. Иван Иванович направился прямиком к печи, с интересом осматривая внутреннюю обстановку в избе.

– А ведь я не бывал в этом доме тыщщу лет! Последний раз, как помню, на сороковины Аглаи Степанны. Мы провожали её душу с первыми лучами, на восходе, а после этого ни разу здесь не бывал.

Девушка задумалась, перебирая пришедшие в голову догадки.

– И давно она умерла? – спросила она.

– Говорю: тыщщу лет! – Иван Иванович, присев на одно колено, открыл топку, проверяя как горит огонь. Лицо его осветилось оранжевым пламенем. – Тут всё в порядке.

Он встал.