Елень Романовъ - У черта на куличках

– Закрой!

– Да я на секунду только. – У Кролы всегда доставало совести для оправданий.

– Черт бы тебя побрал, о чем ты вообще думаешь?

– Вот только не надо сразу бросаться проклятиями, уже закрываю. – У Кролы всегда доставало ума для своевременного согласия.

Рае посмотрел на Шего – тот почувствовал его взгляд кожей, словно был облучен им.

– Покажи.

Змей не пошевелился.

– Нормально все. – Он мазнул пальцами обожженное место, растирая пятно золы, потом извернулся, вытаскивая из кармана коробок, показал скулу длинному узкому зеркалу над лобовым стеклом (игнорируя белый слепой взгляд провидца и внимательный черный взгляд колдуна), спичка вспыхнула в когтях, и Шего поднес ее к поврежденной щеке – золотое сияние пламени облепило края ранки, и, нагорая, стянуло ее.

Рае пристально следил за его поспешным самолечением, но змей делал вид, что не замечает этого, пряча спички обратно.

– Ты не должен бояться.

Голос колдуна, участливый и непреклонный, лег на плечо как ладонь, и зверь, пропустив ремень безопасности сквозь кольцо сложенных пальцев, пробурчал куда-то себе в колени:

– Я и не боюсь.

Рае вытянул руку и хлопнул провидца в плечо: «Дай воды», – тот нагнулся к бардачку и вытащил пластиковую бутылку. Колдун открутил крышку, наполнив салон гремучим шипением растревоженной жидкости, змей посмотрел на эту бутылку, как на бомбу, и, нервно подвинулся, стиснув колени и челюсти. Пузыри, выступившие под пальцами Рае, пугали и притягивали Шего. Наконец этот невозможный стрекот стих, и человек сделал глоток отравы, а потом еще один. Змей отвернулся к окну, так что колдуна кольнула точка родинки у него за ухом.

– Почему у меня не растут волосы, а у тебя растут? – спросил Шего когда-то, еще совсем маленький, больно и нежно дергая Рае за темные прядки.

– Потому что ты не человек.

– Как это?

– Просто.

– Кто же я?

Колдун приложил палец к родинке Шего, как бы включая его.

– Змей.

– Но ведь у меня одна голова, а не три. – Он передернул плечами так, что будь у него три головы – две слетели бы на пол, как кожаные мячи. Рука Рае слетела. – И у меня нет ни чешуи, ни хвоста, только когти одни, но ведь пальцы почти как твои, – он сжал запястье колдуна, предъявляя тому в доказательство их же руки, – а один так совсем человеческий.

– Это старые сказки, где ты их слышал?

– Рэда рассказывала.

Рае подхватил змея – тот повис у него на руках, так что заболело под мышками – и усадил к себе на колени.

– А кто ей разрешил? – строго спросил он, но Шего молчал, прижав руки к бокам, как упрямая птица – крылья.

– Я просил ее.

– Когда?

– Когда тебя не было.

Вечером колдун отчитывал ведьму: «Ты что, совсем дура?», – а она ему: «Да он же сам просил. Вас тогда долго не было, и он перестал спать, подходить к огню, слонялся по дому, все больше у входной двери, что мне было делать?».

– И часто она тебе басни рассказывает?

– Нет. Почему ты сердишься?

– Я не сержусь.

– Но ты не отвечаешь мне, а только злишься из-за ерунды.

– Это ерунда для тебя?

– Что? Сказка о трехголовом чудище, которым ты меня крестишь?

– Ты не чудище.

– Не трехголовое.

Змей стукнулся лбом в грудь хозяина, и слова его провернулись в колесе пустоты между ними.

Они снова говорили об этом, когда Шего вернулся домой и его трясло мелкой дрожью. «Что случилось?», – спросила Рэда, но змей не ответил. Ведьма потянулась к нему – он отпрянул и бросился наверх, перескакивая через ступени, закрылся в комнате и упал на кровать, а когда вошел Рае – отвернулся к стене. Колдун сел рядом. Они оба молчали.

Шего заговорил первым:

– Мы ведь никто. Просто батарейки, которые легко можно выбросить, если перестанем работать.

– Нет, все совсем не так, мы обручены, это кровный союз.

– Это только красивые слова, а по сути – простая сделка, чтобы завладеть силой.

Рае смотрел на Шего, повзрослевшего за один день, и ему было жаль времени, когда змей чаще смеялся и больше верил ему.

– Ты вечно повторяешь, что я не должен бояться, но как можно не бояться? У меня есть сила, но у нее же – равная слабость. Я видел, что такое вода и что мы перед ней.

– Мичера жалок и слаб, он не смог совладать ни с чужим огнем, ни со своим гневом.

– Не смог совладать с гневом? – Шего резко сел на постели и отполз в угол, подальше от Рае, откуда начал шипеть на него, как настоящий змееныш. – Он же изуродовал Киру! А вы позволили. Позволили безумцу нарушить закон и держать свою бракованную игрушку в клетке. А Киру живой, ты понимаешь это? Он живой, как любой из нас, почему же вы не защищаете его? Да что вы вообще о себе думаете? Ищете зверя вместо того, чтобы судить хозяина!

Рае слушал, проворачивая на безымянном пальце серебряный наперсток, скрывавший змеиный коготь под ним.

– В этом мире всегда прав господин. Хоть, помяни мое слово, Киру сам за себя еще отомстит.

– Как? Что он может сделать против колдуна, пришитый к нему силой изначального договора? И вообще, спросил кто-нибудь первого змея: хотел он появиться на свет? И последнего – кто спросит?

– Что за мысли у тебя? – нахмурился Рае.

– Почему мы не можем уйти?

– Куда?

– К людям.

– И что мы будем там делать? – Рае поднялся и подошел к двери, теперь и он начинал злиться. – Морочить им головы, чтобы тебя в пруд не бросили, а меня на костре не сожгли?

– Я хочу быть человеком! – выпалил Шего и тоже вскочил с кровати.

– Ты не знаешь людей!

– Рэда – человек. Зэй – человек. Ты – человек.

– И что? Ты разве перечислил святых? И при этом воображаешь, что где-то там отыщется кто-то еще лучше? Ты когда в Ад спускался – глаза закрывал, что ли?

– Тебе легко говорить, ты-то не чудище.

Колдун обхватил лицо змея и сжал на щеках пальцы, чувствуя чужие зубы под кожей.

– Да неужели? – прошипел он с такой злостью, что напугал Шего. – Я забираю жизни и у детей. И кто я, по-твоему, если не чудище? А?

Зверь вцепился в руку человека, заставив ее разжаться.

– Я не стану палачом, вы не заставите меня! – убежденно заявил он, по щеке побежала тонкая ниточка черной крови, выпущенная острым наперстком колдуна, и эта ниточка не была настолько уверена, как обладатель лица, по которому она стекала.

– У тебя нет выбора. Его просто нет. Как у волка, который никогда не сможет есть сено.

– Только потому, что во мне огонь? – Змей перехватил руку хозяина в молящем жесте, в поисках защиты и утешения, но не получил ни того, ни другого.