Роман Шмыков - Шутка

– Я пойду?

– Выход в той стороне. – Она указала за мою спину. Подумал сначала, что гигантесса захотела обнять меня. Я обернулся, и моя шея звонко хрустнула. Там засветилась ещё одна дверь с витражным стеклом, на котором изображён голубь.

Я кивнул женщине. Точно сам не понял, что вложил в этот жест. Я благодарен ей? Я рад проститься с ней на добром слове? Чёрт его знает. Она посмотрела мне прямо в глаза, а я отвернулся и ушёл, у самой двери остановившись и взглянув на часы. Стрелки, вроде бы, на том же месте, как когда я их впервые получил. Пыль под стеклом мешала двигаться, и механизмы бились в странных конвульсиях, силясь сместиться хоть на миллиметр. Единственное, что изменилось, это трещина. Маленькая трещина на стекле у верхнего изгиба циферблата. Она почти незаметна, но вот на ощупь ощущается очень даже явно.

По шее прошёл холодок. Женщина будто стоит и дышит мне прямо в затылок. Она и правда никуда не ушла, стоит там же. Между нами около двадцати шагов, я не хочу сокращать их число. Надеюсь, она тоже. Я медленно, будто опасаясь, что ручка двери раскалена до тысячи градусов, приложил свою ладонь, повернул, дверь неохотно скрипнула и поддалась движению. Из маленького сквозняка узнал одно – там дальше холодно, а я в одной рясе. Что я могу изменить? Сейчас ничего. Но я всё равно стоял, хоть и понимал, что иного пути нет, только за дверь. Прошлое уже проводило, хоть и пыталось странными способами приманить. Я прижался лбом к витражному голубю, оба его глаза похожи на лягушачьи. Он своими тупыми зенками осматривал меня и то, во что я одет. Голубиные-лягушачьи глупые глаза осуждали, хотя какое мне дело до странной птицы на стекле? Но я всё равно лбом чувствовал чужеродную неприязнь, обращённую ко всему моему существу.

Из-за двери полилась вода, я попеременно поднял ноги, но потом всё равно твёрдо встал, ступни уже всё равно мокрые. Вода лилась дальше, за мою спину. Там уже никого, гигантская женщина ушла, свет тоже погас. Я видел, как будто сама темнота отражается от поверхности тонкого слоя воды, открыл дверцу шире, и поток усилился. Запахло плесенью, мне не нравится, но кое-что заставляет пойти вперёд. Голоса.

Шёпот. Нарастающий, угрожающий. Он тянется откуда-то сзади. Их много, и они злы на меня. Шёпот всё ближе, а поверх него проникновенный женский истеричный крик. Он становится громче, вот-вот схватит меня за голову и ударит об пол. Я забежал внутрь и закрыл дверь, в стекло что-то влетело, и голубь покрылся сотней тонких трещин. Голоса резко смолкли.

Мой странный балахон сменился на тёмные туфли, белую рубаху и серые брюки. В кармане нащупал галстук. Достав его, выбросил в сторону, всегда терпеть их не мог, ведь они напоминали ошейник. Все вещи пахнут кондиционером, но такие холодные, что дрожь появилась резко, и всё моё тело содрогнулось, пытаясь согреться.

Здесь светло, даже слишком ярко. Это похоже на мой рабочий кабинет. Кто я? И почему мне кажется, что это именно мой кабинет? Тёмно-красные обои, на стенах висит туча дипломов, но имя размыто. Фото. Это я, и там она.

Белокурые вьющиеся волосы, длинные ноги на высоком каблуке. Она прижалась к моей груди и закрыла глаза. Кончик её носа будто высекал сам Микеланджело, тонкие губы не накрашены. Я вспомнил, что она не любила помаду. Я бы с радостью вспомнил её цвет глаз. Голубые? Вряд ли. Зелёные? Вроде бы нет. Голубое платье подчёркивало осиную талию. Я снял рамку со стены, обернул и достал саму фотографию. Сзади сердечко, немного криво, будто нарисовано второпях. На глянцевой стороне мы. Я с широченной улыбкой смотрю в объектив, щурясь от солнца. Парк, за нами длинная аллея, и кроме нас никого.

«А никого больше и не надо было. Я помню, Алиса. Я всё помню».

Внезапная слеза выдавилась вместе со всхлипом. Я прикрыл свободной рукой рот, жадно хватая воздух. Закрыв глаза, пытался удержать хлынувшие слёзы. Где ты, Алиса? Где я сам? Пожалуйста, ответь мне.

Позади стоял огромный резной стол. Я отодвинул стул и сел. Не мог насмотреться на фото. Вот мы, совсем рядом друг с другом. Хочу вновь пережить этот момент. Это был первый день июля, стояла жара. Алиса предложила пойти в парк.

«– В парке много фонтанов, там должно быть прохладнее.

– Хорошо, но при одном условии.

– Каком?

– Я угощу тебя мороженым».

Она по-детски улыбнулась и обняла меня. Нам будто снова по девятнадцать, когда я, будучи студентом без денег, должен был копить пару дней, чтобы угостить девушку.

У неё раньше были тёмные волосы?

В парке играла музыка. Уличная группа, барабаны и саксофон. Что-то тягучее и приятное. Понял, да и раньше тоже знал отлично, что я любил эту девушку, а сердце подсказало своим неравномерным стуком, что до сих пор безумно люблю, хоть и почти не помню.

Но…

Кто нас фотографировал? Вот это в моей памяти отсутствовало. Сверху на фотографии вижу попавший в объектив палец. Он ничего не испортил и даже похож на случайный блик солнца. Чей он? Не помню. Я положил фото перед собой. Этот стол, и он точно мой. Техники никакой нет, прямо посередине лежит зелёный коврик. Справа кипа бумаг, а прямо рядом с ней карандашница. Там одиноко стоит, немного покосившись, мой любимый карандаш. Отметины детских зубов до сих пор говорят о том, что это точно он. Никаких ручек или других карандашей. Я подумал, что смогу узнать своё имя из лежащих на столе документов. Приподнял стопку с середины, там пусто. Проверил все, пролистнув их снизу большим пальцем, ничего. Передо мной табличка, думаю, там должно быть моё имя. Я медленно протягиваю руку и беру табличку.

На позолоченной поверхности. В красивой рамке из какого-то явно редкого дерева. Ну да, стоило ожидать, но вот чего я точно не ожидал, так это стука в дверь. За матовым стеклом виден силуэт, он в странной шляпе.

– Войдите. – Разрешил я дрожащим голосом, убирая фото в левый выдвижной ящик.

Незнакомец двигался медленно. Кажется, он не услышал, как я разрешил войти. Постоял за дверью, а позже решил сам посетить меня. Шляпа, она совсем небольшая. Серая, с бирюзовым блестящим ободком, но всё равно какая-то странная. В ней не было длинного павлиньего пера или кольца из крокодиловых зубов на нитке. Она вызывала странное отвращение и отторжение, хотя и не шла вразрез с остальным нарядом. Длинный бежевый плащ, белая рубаха с красным галстуком и чёрные брюки, о стрелку которых можно порезаться. Незнакомых глаз я почти не видел из-за тени от шляпы, зато белоснежная улыбка из-под густых чёрных усов, закрученных к угловатым скулам, привлекала внимание. В руках визитёра крепко стиснут потёртый дипломат.

– Здравствуйте, – поприветствовал меня пришедший. Он снял шляпу, и я увидел два глаза с ярко-жёлтыми радужками. Мне даже на секунду показалось, что его зрачки были не круглыми, а больше похожими на горизонтальную чёрную линию. – Извините, что вчера не явился. Дела, знаете ли, очень замотался.