Роман Шмыков - Шутка

– Зачем тебе оно?

– Как напоминание, кто ты на самом деле. – Сказал он укоризненно. Проблема вся в том, что я не до конца понимал, кем вообще являюсь.

Визитёр с козлиными глазами встал, поклонился и двинулся к выходу. Я молча пялился ему вслед и сжимал визитку в дрожащих пальцах. Взяв странную сраную шляпу с вешалки, незнакомец аккуратно уложил свои волосы назад, надел убор, повернулся ко мне и подмигнул. У меня по щеке побежала одинокая слеза.

Ненавижу тебя, послышалось из темноты.

– Что ж. Я получил то, за чем пришёл. Спасибо тебе.

Незнакомец с улыбкой поднял дипломат и по-издевательски постучал по нему. После этого он вышел, громко захлопнув дверь, за которой я вновь услышал неприятный смех, будто кто-то наигранно и фальшиво радовался лишь за тем, чтобы поиздеваться.

Я вас видела вместе. Просто чёрт дёрнул выйти на улицу. Сначала звонки и разговоры в туалете глубокой ночью. Ты же не думаешь, что не смог меня разбудить? Ты всегда ходил как слон. Я не лазила в твоём телефоне – не мой вариант, но потом увидела своими глазами вас обоих. Прямо сердце обрушилось, а руки почти упали с коляски. Я даже не смогла заплакать, такой шок выбил всё из моей головы. Я просто стояла и смотрела на вас, как какая-то сумасшедшая преследовательница. Этот ёбаный парк. Никогда его не любила, там воняет. Вы держитесь за руку, улыбаетесь, а вас фотографирует какой-то придурок в странной шляпе.

Кабинет был пуст. Я не в счёт, я – никто.

Лена?

Я почти не помню. Но фотография, там Алиса. И это не моя жена.

Автоматическим движением, уже из правого выдвижного ящика, я достал пачку сигарет и зажигалку. В пачке две сломанных папиросы, одна слишком мятая, но есть и целая. Достал её. Всё остальное смял в кулаке и выбросил в угол. На зажигалке красовалась резная по металлу роза. Я купил этот огненный прибор в двадцать лет. В те же годы и начал курить. Подумал, если и делать что-то запрещённое родителями, так делать красиво.

Я взял в табачном магазине самые дешёвые сигареты и самую дорогую зажигалку. Продавщица, худая женщина лет пятидесяти, не сразу достала «Розу» с витрины, под стеклом которой та лежала на красной подушечке. Женщина переминала в зубах жвачку до этого момента, а когда услышала, что я хочу именно эту, с цветком, перестала двигать челюстями, и не очень приятный запах табака в смеси с клубникой исчез. Продавщица озвучила цену, отбивая на кассовом аппарате товар. Хотя зачем? Я и так уже знал, так как почти десять минут стоял и пялился на зажигалку, оставляя пятна от пальцев на стекле.

Зажигалка была великолепна. Я рассматривал её весь оставшийся вечер, даже забыл про сигареты. Помню, что отдал за них сущие гроши, и скорее всего, к ним вообще не притронулся, а спустя время купил таких, чей дым не пахнет собачьим пердежом. Я приобрёл не зажигалку ради сигарет – я покупал сигареты ради зажигалки. Она была тяжёлая, как набалдашник молотка. Вся монотонно серая, а максимально реалистичная роза красовалась прямо посередине. Часами напролёт мог щёлкать крышкой её корпуса, что быстро стало приводить моего соседа по комнате общежития в неистовое бешенство. Он надевал наушники и громко включал музыку, при этом бормоча что-то явно оскорбительное. Я пытался напиться изображением розы. Это получилось, но лишь спустя сотни выкуренных сигарет.

Лена сначала не оценила идею и сильно обижалась, нарочно наигрывая отвращение к моему курению, и кашляла так, что лучше актёры позавидовали бы ей за реалистичную игру. Она, конечно, ничего не сказала моим родителям, ярым противникам всего, что выбивается за рамки здорового образа жизни, но не противилась попугать тем, что сдаст с потрохами при первом проступке. При любом. «Ты посуду плохо помыл – завтра за тобой приедут родители. Как думаешь, я уже рассказала про твоё курение?» Но я помню, как Лена игриво улыбалась, когда впервые поджигала свою тонкую сигарету от «Розы».

На крыше общежития мы каждый летний вечер расстилали красивый плед поверх старого покрывала с моей койки. Мы наблюдали закат, выкуривая несколько сигарет подряд. К тому времени уже не брали обычные. Ленины были со вкусом лайма, тонкие, с салатовым оттенком, а мои коричневые, и дым отдавал вишней с шоколадом. Это стало неким обрядом. Перед моментом, когда солнце полностью пряталось за высотками города, мы занимались любовью под открытым небом. Мне искренне нравилось, когда при первых поцелуях в Ленином дыхании ощущались фруктовые никотиновые нотки, а она стягивала с меня штаны. Порой поцелуи длились намного дольше самого секса. Лена никогда не пробовала моих сигарет, зато пыталась ощутить их вкус посредством поцелуев.

Курить она бросила первой. Родители, и мои, и её, давно уже знали о нашем пагубном пристрастии, но что они могли поделать, если мы жили практически сами по себе? Лена решила, что пора прекращать, не объясняя почему. А я, если честно, даже не поинтересовался ни разу. Бросил ли я курить? Нет. Мне это нравилось. Позже добавился алкоголь.

Но к нему даже не успел пристраститься. Когда я открыл для себя его практически бесконечное количество, то стал часто выпивать. Почти всегда это случалось в комнате общежития. Сосед разговаривал со мной об этом, я видел в этом искреннее желание помочь, но всё равно пропускал проповеди мимо ушей. Когда он заметил, что половину недели я отлёживаюсь дома вместо посещения института, то стал молча выливать метиловые запасы из холодильника тайком. Когда об этом стало известно, а точнее, когда он просто сам это сказал, я чуть не вылил ему на голову кастрюлю только что сваренных пельменей. Я был так зол, что уже поднял ёмкость с ещё кипящим варевом, но тут же поставил на стол. Я не стал орать на соседа и винить в чём-то. Пора было это прекращать. Пить я перестал так же резко, как и начал. И это к лучшему, но не всё.

Остался ещё никотин.

Сейчас роза почти стёрлась, и от не остались лишь смазанные очертания, похожие на кляксу туши. Засаленная поверхность неприятно скользит между пальцев, когда закуриваю последнюю оставшуюся в этом мире сигарету. Вдыхаю глубоко, кидаю зажигалку куда-то на край стола так небрежно, что она отскакивает несколько раз от деревянной поверхности, будто плоский камень от глади воды. Поднимаю глаза к потолку, выпуская туда же густой сизый дым. Перед глазами у самого кончика носа горит маленький ядовитый огонёк. Едкий вкус приносит удовольствие, на губах немного жжётся, но это приятная боль. Всё это стоит того – немного потерпеть, лишь бы впустить в изголодавшиеся по никотину лёгкие немного смольного дыма. Я стряхивал ещё тлеющий пепел прямо на стол. Когда огонёк почти коснулся фильтра, я затушил сигарету прямо об столешницу и выдохнул последние остатки дыма.